– Ну-у-у… Тебе повезло, что я сейчас считаю всех мужчин козлами. А иначе не избежать бы тебе было еще одной женщины с большой буквы.

– Не надо! – одернул ее Миша и приподнял бокал шампанского. – С Новым годом, что ль? С новой квартирой?

– Со всем новым, – кивнула Анна.

Они синхронно глотнули и вернули бокалы на стол.

– Ты сегодня уже там ночуешь?

– Нет, у меня ни подушки, ни постельного белья, ничего нет. Сначала надо все купить, потом перееду.

– Хочешь, я тебе дам кое-что? У меня точно есть пока ненужное одеяло.

Анна благодарно улыбнулась: «Ну, если ты уверен, я не откажусь. Спасибо».

– Да не за что.

Миша допил одним глотком шампанское и встал:

– Я пойду попудрю носик.

Из туалета он вернулся взволнованным и, сев на стул, потянулся к Анне, словно собираясь сообщить ей тайну. Заинтригованная Анна тут же наклонилась к нему.

– Я нашел бумажник.

– Что в нем?

– Не смотрел, схватил и бежать.

– Расплачиваемся и уходим? – предложила Анна.

– Не знаю… Но официантам его отдавать, наверное, не стоит?

– Пойдем, на улице посмотрим и подумаем, что делать.

Изнемогая от любопытства, они, тем не менее, удалились на порядочное расстояние прогулочным шагом от кафе, и остановились через квартал перед изливающей яркий свет витриной.

– О! Смотри, какой красавец! – воскликнул Миша, едва раскрыв бумажник, под пленкой одного из отделений которого виднелась фотография. – В кафе я такого не видел!

– Я тоже не припомню. А с другой стороны, кто будет носить в бумажнике свою фотографию?

– Законченный нарцисс.

Анна заглянула в бумажник в Мишиных руках: «Что там еще?».

Миша вытащил сначала деньги, потом карточки: «Сто долларов, пятьдесят фунтов… Рубли… Смотри-ка, карточка „Марриотт“… Он голубой англичанин, остановившийся в Марриотте! Едем!».

– Почему англичанин?

Миша ткнул пальцем в фотографию: «Совершенно английское лицо».

– Слушай, Холмс, это может быть толстый старый пердун, который носит с собой фотографию своего сына.

– Умеешь ты подрезать крылья, Ня! – обиженно ответил Миша и захлопнул бумажник, оставив в руке карточку отеля и одну из кредиток с выдавленным на ней именем. – Позвонить все равно надо, тут же все карточки… Я бы не хотел оказаться в такой ситуации.

– Слушай, а если бы в кошельке было долларов пятьсот, ты бы звонил? – спросила Анна, кутаясь в шаль.

– Хороший вопрос, – покачал головой Миша. – У меня бы точно была серьезная схватка с совестью. Хотя… Здесь ведь есть карточки… – Он задумчиво посмотрел на Анну.

– Схватка начинается! Нет, нет, Мишка, – помотала она головой. – Давай все же позвоним.

Однако в базе отеля постояльца с таким именем не оказалось. Они переглянулись, оба неуверенные, что им стоит чувствовать – радость или разочарование. Миша пожал плечами и сунул бумажник в карман джинсов: «Можно еще посмотреть имя в гугле, а?».

– Надеешься найти его на сайте знакомств для геев? – Она просунула руку под его локоть и потянула его вперед, к видневшемуся у перекрестка кафе. – Или очень хочешь отдать бумажник? Пойдем в тепло, у меня уже кожа синеть начала.

Наташа сидела в кровати с журналом на укрытых одеялом коленях и рассеяно подпиливала ногти, погруженная в мысли. Скоро из ванной должен был появиться муж, и в его ожидании Наташа настраивала себя на секс, которого у них не было уже девять дней. Ее беспокоил не столько сам перерыв, сколько то, что он, по всей видимости, не беспокоил Андрея. Он так же звонил ей в течение дня, чтобы поинтересоваться, как дела, и так же приносил Дениске подарки, но Наташа замечала, что делает он это автоматически, не по желанию, но по привычке. Она размышляла, вспоминала, как он вел себя два с лишним года назад, когда уже планировал оставить семью ради новой женщины.

Шум воды в ванной умолк, и Наташа тут же уткнулась в журнал, натянула на лицо маску беззаботности. Андрей, одетый в старые джинсы и майку, вошел в спальню, взял телефон с прикроватной тумбочки и бросил:

– Я еще посижу немного, не жди меня.

Наташа как можно равнодушнее пожелала мужу спокойной ночи, но едва за ним закрылась дверь, она откинулась на подушку, не тая своего разочарования. В гостиной включился компьютер.

Она выждала минут пятнадцать, потом встала с кровати, решительно откинув одеяло, и направилась в гостиную. Там Андрей задумчиво потирал лоб, глядя на экран ноутбука со списком имен на нем.

Наташа опустилась на диван рядом с мужем, тронула рукой его бедро.

– Что-то мне без тебя не спится. Ты долго еще?

– Нет.

– Как у тебя дела в офисе?

Андрей наклонился к компьютеру, рассеяно ответил: «Нормально все».

– Андрюш, Дениску надо будет во вторник к врачу отвезти. В четыре. Ты сможешь, или мы сами?

– Смогу, конечно. А зачем к врачу?

– Кровь сдать. В прошлый раз доктор говорил, что надо будет посмотреть, не пора ли менять дозу. Хорошо было бы перейти на двухразовые инъекции.

– Угу. А инсулин пока не нужно брать?

– Нет, у нас есть еще. Но ему нужна обувь на весну. Съездим как-нибудь в магазин? – Наташа склонила голову на плечо мужа. – Что это ты делаешь?

– Решил поискать жену Игоря.

– Жену Игоря?

Андрей повернулся к ней:

– Ну, дайвер в Шарм-эль-Шейхе, помнишь?

Наташа выпрямилась, стряхнула тяжелые волосы за спину.

– Зачем тебе это надо? Ты так хочешь бесплатно отдохнуть?

– Да не в этом дело… Мне просто интересно, легко ли найти человека в Москве.

– А с чего ты взял, что она вообще в Москве?

– Я вот как раз и хочу выяснить, где она. Вот здесь у меня телефонная база МТС… – Он отвернулся к компьютеру. – Знаешь, мне интересно, много ли мы оставляем за собой следов.

– Много, – улыбнулась Наташа. – Наш вот след в детской спит…

Андрей качнул головой: «Нет в тебе авантюрной жилки, Наталья».

– Нет. Зато нам твоей на всю семью хватает. Ну, ты спать-то пойдешь, авантюрист? Второй час ночи уже.

– Позже. Ты иди, не жди меня.

Анна толкнула в комнату чемодан, закрыла на замок входную дверь и устало осела на пакеты с постельными принадлежностями.

Хотя уборка квартиры обещала занять немало времени, спешить с ней Анне не хотелось – она привыкала к своему новому месту, наслаждалась каждой минутой чувства обладания, приобретенного за месячную ренту.

Глядя через грязное окно на небо, она представляла свое будущее в этой квартире, которой хотела в скором времени придать свои черты, и видела себя спокойной и уверенной, получающей удовольствие от рисования, от каждого рассвета и заката, встреченного здесь. Она представляла, как будет готовить интересные блюда только для себя, покупать цветы просто для красоты и пить вино из тонкостенного бокала, сидя на напольных подушках у стены в комнате. Подумав о пока отсутствующих напольных подушках, а за ними и о других необходимых предметах, Анна встала, полная сил и идей. Она решила начать обустройство с окон, оскорблявших ее своей заброшенностью, а после убрать комнату и ванную, чтобы, наконец, разложить вещи, томившиеся в чемодане уже почти два месяца.

Анна домыла полы в комнате, подтащила к шкафу чемодан и принялась раскладывать на тематические кучки его содержимое – рисунки, одежда, обувь, книги. Прежде чем убрать чемодан, она запустила руку в его боковой карман и нащупала пакет с фотографиями. Ее приподнятое настроение лопнуло проколотым шариком, едва она высыпала их на пол. Лицо мужа, улыбающееся ей со свадебных фотографий, его руки, лежащие на ее плечах, и губы, касающиеся ее губ, вмиг вернули ей боль, от которой она бежала и бежала каждый день после разговора в гостиничном номере. Прижав пальцем капельку, побежавшую из глаза по щеке, она смяла фотографию и запустила жесткий шарик в стену. Он упруго отскочил и вернулся к ее ногам. Анна разрыдалась в голос и принялась через пелену слез рвать без разбора фотографии и листки бумаги с нежными записками мужа. Задворками сознания она понимала, что истерика означает начало конца переживаний, но эта мысль не помогала ей прекратить отчаянно жалеть себя, расценить свою боль и унижение, как обыденное и преходящее явление, с которым ежедневно сталкиваются миллионы людей.