— Ничего масштабик? — усмехнулся Губельман. — Как сам догадываешься, хорохорится он не в одиночку. Кто-то обязательно за спиной.

Затем он снова вспомнил о пресловутой нейтральной полосе вдоль линии железной дороги. Охрана «нейтралки» осуществлялась в основном американскими войсками. Однако, не подпуская, к «нейтральной зоне» партизан, интервенты разрешали бесперебойно перевозить белогвардейские войска и боеприпасы. Ревштаб потребовал распространить запрет и на колчаковцев. Иначе нейтралитет «союзников» выглядел фальшивым. От американцев пришел уклончивый ответ: они-де всего лишь партнеры в межсоюзнической комиссии по транспорту и самостоятельное решение по такому важному вопросу принять не могут. «Что ж, тогда придется принять решение самим!» И отряд Петрова-Тетерина, устроив засаду, обстрелял эшелон с колчаковскими войсками, подходивший к крупной станции Шкотово. Американские солдаты, охранявшие эшелон, рассыпались в цепь и открыли огонь. В завязавшемся бою был убит начальник шкотовского гарнизона полковник Москвин. Разумеется, жертвы были и у американцев — в бою пуля не смотрит, кого бьет… Отношения партизан с «союзниками», таким образом, окончательно испортились.

В сенцах кто-то затопал. Это пришел с работы хозяин. Губельман беспокойно глянул на Сергея.

— Так, мне, значит, уходить? Жалко, черт! Хотелось с Ольгой повидаться. Как она? Ничего? — Он помялся. — Кого ждете? Желаю сына!

— Нет, я хочу девочку, — застенчиво признался Сергей.

— Ну-у! — протянул Губельман, раскинул руки и больше ничего не добавил.

Взяв под мышку рулончик бумаги (заказчик приходил за чертежами), он ушел. Встретиться они договорились вечером на вокзале.

В середине апреля девятнадцатого года во Владивостоке собралась нелегальная партийная конференция Дальнего Востока. Готовились к ней тщательно. В Лузинском ущелье, на зимовье, решили так: дать последний бой тем, кто по-прежнему продолжает запугивать неминуемым поражением.

Уже четыре месяца население Сучанской, Цемухинской и Майхинской долин самоотверженно бьется с интервентами и белогвардейцами. Силы восставшего народа настолько возросли, что колчаковцы уже не рискуют вступать в открытые бои с партизанскими отрядами, они прячутся за спинами интервентов и блокированы в больших городах.

В большой землянке на зимовье, в «таежном дворце», как называл свое убежище Сергей Лазо, получили копию последнего приказа Николая Ильюхова.

«Банды Колчака, разбитые доблестными партизанскими частями, ушли восвояси, потеряв надежду на уничтожение наших отрядов. Ольгинский уезд совершенно очищен от разбойничьих отрядов. Теперь некому вас, товарищи крестьяне, отрывать от ваших хозяйственных работ. Никого здесь нет, в ваших деревнях, поэтому предлагаю быть спокойными и приняться снова за свои работы, памятуя, что мы не разойдемся до тех нор, пока не завоюем окончательно свободу, и будем охранять вас.

Честные борцы за идеалы свободы, ваши сыновья, до конца будут стоять на страже завоеваний революции».

Ночью Губельман проснулся от света коптилки. Топилась печка, Сергей Лазо в накинутом на плечи полушубке согнулся с книжкой к самому огню. Под рукой у него лежал блокнот с записями. Губельман знал, что это за книга: В. И. Ленин. «Удержат ли большевики государственную власть?» Перелистывая страницу, Сергей покосился на спящих товарищей и увидел спокойные серьезные глаза Дяди Володи. Он обрадовался собеседнику и, отложив книгу, крепко потянулся.

— Поразительно, как далеко умеет видеть Ленин!

— Ты бы уснул, — посоветовал Губельман. — Завтра идти.

Присев на корточки, Сергей принялся мешать угли в печке.

— Хорошая печка, — сказал он. — Даже жалко бросать.

Обитатели зимовья решили уже не возвращаться в свою землянку. Независимо от решения конференции все они отправятся в район восстания. Сейчас их место там.

Губельман и Лазо стали вполголоса совещаться. Самый короткий путь из Владивостока во Фроловку вел через Шкотовскую долину. Но там проходит железнодорожная ветка, и от станции Угольной до самого Сучана стоят войска. Появляться в тех местах опасно. Оставался путь кружной, но более надежный: через Уссурийский залив, на шаланде. Пристать к берегу лучше всего в деревне Петровке. Там находится штаб Петровского партизанского отряда. Оттуда до Фроловки останется не так уж далеко.

Конференция во Владивостоке получилась на удивление многолюдной: в город удалось пробраться представителям Приморья, Амура, Забайкалья, Приамурья и КВЖД. Люди недаром проделали сотни верст, не считаясь ни с какими опасностями. В последний день, перед самым началом конференции, связные доставили еще одного человека. Он предъявил мандат уполномоченного Центрального Комитета РКП (б). На него уставились во все глаза: из самой Москвы! Интересно, с какими указаниями он прибыл?

Московский гость попросил слова. Установилась гробовая тишина. Человек, с большим трудом пробравшийся через колчаковский фронт, принялся рассказывать, что делается в Советской России. Республика переживала тяжелые дни. Окреп Колчак, еще не разбит Юденич, полон сил Деникин. Над Республикой Советов нависла смертельная опасность. Наибольшую угрозу представляет Восточный фронт. В первую очередь надо во что бы то ни стало разбить Колчака. Несмотря на тяжелейшее положение, страна продолжает жить боевой, напряженной жизнью. В условиях полной блокады и бесчисленных фронтов создается двухмиллионная регулярная армия во главе с опытными командирами. Однако со счетов не сбрасывается и партизанское движение. Врага нужно бить любыми средствами. Поэтому едва ли требуется доказывать, какое значение приобретает в такой борьбе Приморье, являющееся тылом Колчака. Ни о каком свертывании партизанского движения не может быть и речи. Наоборот, активнейшая поддержка, помощь восставшим районам всеми имеющимися средствами.

С горячей речью на этой конференции выступил Лазо:

— Надо разрушать колчаковский тыл, отвлекать силы белогвардейцев и интервентов на себя. Белобандиты будут разгромлены! Мы сделаем Дальний Восток неприступным для врагов!

Сразу после конференции в Сучанскую долину отправилось несколько групп молодых подпольщиков. Именно об этих ребятах недавно говорил Губельман. Следом за ними тронулись в путь партийные и военные работники: Сергей Лазо, Шумятский, Раев, Губельман, Певзнер.

Раздвинув ветки боярышника, Сергей Георгиевич глянул вниз, на реку. По спокойной блистающей поверхности воды бесшумно скользила узенькая лодочка. На носу оморочки стоял рыбак в меховой тужурке, с непокрытой головой. Взмахнув рукой, он изо всей силы пустил острогу в воду. Древко исчезло, но гольд обеими руками ухватился за тонкий шнур. Рыба могла сорвать трезубец с древка, но крепкая бечевка все равно не позволит ей уйти. Спасения рыбе нет. Неторопливо выбирая шнур, гольд подвел добычу к своей оморочке и оглушил ее ударом колотушки по голове.

— Значит, близко стойбище, — проговорил за спиной Лазо внимательно смотревший Губельман. — Зайдем?

— Пожалуй, не стоит. Зачем лишние глаза? Я не сомневаюсь, что нас уже и без того заметили.

Плавание через Уссурийский залив едва не закончилось трагически. Шаланда неожиданно чуть не наскочила на японский миноносец. Помог густой туман: отчаянно работая веслами, подпольщики погнали шаланду к берегу и отстоялись в непроглядном тумане… Самая опасная часть путешествия сошла, таким образом, благополучно. Теперь оставалось добраться до Фроловки. И все же Сергей Лазо не забывал об осторожности.

В тайге, казалось бы совершенно безлюдной, человек все равно не мог исчезнуть без следа. Примятая трава, сломанная веточка, небрежно брошенный окурок, пепелище потухшего костра рассказывали опытному таежнику красноречивей всяких слов. Товарищи Лазо, вместе с ним пробиравшиеся из Владивостока в район восстания, понимали это так же хорошо и поэтому согласились обойти стойбище гольдов стороной. А так хотелось поесть свежей рыбы и выспаться без комаров в дымной глиняной фанзе!