Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Весной 1928 года Ходасевич ему написал снова:

Многоуважаемый Александр Петрович,

я бессовестно виноват перед Вами: даже не поблагодарил за оттиск, любезный знак Вашего внимания. Но это потому, что, будучи головокружительно занят, хотел сразу, кстати, написать о Княжнине[713], познакомившись с его стихами на досуге. Но досуга этого все еще нет. Поэтому пока отвечаю лишь на последнее письмо Ваше. О Княжнине — со временем, сейчас я сам не свой.

«Возрождение» перегружено беллетристикой и кажется мне в этом отношении довольно безнадежным. Статьи же, небольшие, — другое дело. Направлять их надо Сергею Константиновичу Маковскому, в редакцию[714]. Укажите, что Вы уже печатались в «Возр<ождении>». Я, разумеется, со своей стороны поговорю с Маковским. Я же отнюдь сам ничего не редактирую.

На днях пришлю Вам свое «Собрание стихов»[715], а журнал верну, когда «разберусь» в стихах Княжнина.

Простите за телеграфный стиль письма и примите уверение в лучших чувствах.

Влад. Ходасевич.
17 марта 28, Париж.[716]

Пять месяцев спустя Ходасевич еще раз отправил письмо Дехтереву в ответ на письмо последнего:

Antibes,

31 авг&lt;уста&gt; 928.

Я перед Вами очень виноват, многоуважаемый Александр Петрович. Но случилось вот что. Всю весну я много работал, много прихварывал, а пуще всего возился с передачей квартиры и поисками новой[717]. К 1 июля все это наладил, собрался на Ривьеру и тронулся в путь[718], собираясь отсюда написать Вам и о Ваших стихах, и о Данилове[719]. Взял также с собою экземпляр своей книги, чтобы одновременно послать Вам[720]. Но тут выяснилась катастрофа: я забыл в суматохе ту папку, где хранятся рукописи: Ваша и Даниловская. Все это осталось в Париже, в сундуке. И хоть общее мнение я уже составил — все же нельзя писать, не имея рукописей перед глазами. Хотел написать Вам об этом — опять беда: хоть убей — позабыл название города, где Вы живете. Так бы и молчал до возвращения в Париж, если б Вы мне не написали.

Итак, рецензию на стихи принужден отложить до своего возвращения в Париж (15 сентября)[721]. Сейчас могу только: 1) сердечнейше поблагодарить Вас за пасхальное поздравление, за цветы, за все то доброе и хорошее, чем так искренно наполнены Ваши милые письма, за карточки; 2) извиниться перед Вами; 3) послать давно приготовленную для Вас книгу. Пожалуйста, известите о получении ее по моему новому парижскому адресу: 7, rue Boucicaut, Paris (15е). Вернувшись в Париж, пришлю Вам и свою карточку, и Вашу книгу, которую бессовестно задержал.

Я поехал сюда поправляться — и почти два месяца прохворал: случился новый (и очень сильный) припадок фурункулеза. Последние две недели обе руки у меня были забинтованы, я ими не владел почти вовсе. Только вчера снял повязки. Этим и объясняется ужасный мой почерк.

Ну, будьте здоровы и благополучны. Сердечно жму Вашу руку.

Ваш В. Ходасевич[722].

Обещанную оценку стихов Дехтерева и Данилова Ходасевич послал, однако, только в самом конце 1928 года:

Многоуважаемый Александр Петрович,

то Ваше письмо я получил еще 19 сентября, когда вернулся в Париж. Но увы — это было лишь временное мое пристанище. С самого дня приезда я занимался мучительными поисками квартиры, ибо прежнюю свою бросил еще с весны. А что значит искать квартиру в Париже — это знают одни парижане. Словом, я занимался этим целый месяц, с утра до ночи, — и меня еще называют счастливым. 15 октября мы переехали[723]. Опять недели две устраивались. А потом я заболел и с перерывами был болен почти до сего дня[724]. Прибавьте к этому абсолютную невозможность прервать работу хотя бы на неделю — и Вы поймете, почему я так бессовестно не отвечал Вам.

Теперь вот что: о стихах Ваших и г. Данилова. Я имею неприятное обыкновение говорить правду, особенно в этих случаях.

Ваши стихи, разумеется, вполне литературны, и все в них, так сказать, на месте и в порядке. Я бы сказал, что в них мало недостатков. Но не отсутствие недостатков создает достоинства. Одного этого еще мало, как Вы сами знаете. Я даже позволю себе сказать, что из-за стихов Ваших виднеется лицо автора — хорошего человека. Это уже несомненное достоинство, особенно в наши дни, такими людьми не очень богатые. Но это достоинство — вне-литературное. Оно одно еще не образует поэта. Стихи же Ваши мне кажутся прежде всего недостаточно своеобразными. В них есть поэзия, но как бы нейтрализованная, они поэтически недостаточно своеобразны. Мне кажется, Вам следует меньше помнить о том, как надо, как полагается писать стихи, — и больше писать, как хочется. Вот если у Вас есть то поэтически-индивидуальное, что еще не высказано доныне, то надо его в себе развязать, высвободить — и тогда Ваше дело в шляпе. Если же нет — Ваши стихи останутся только человеческим, но не поэтическим документом. Вы сами понимаете, что категории поэтического и человеческого совпадают не полностью. В «человеческом» есть то, что для поэзии просто не нужно, что ею не усваивается, как ореховая скорлупа не усваивается желудком. Обратно, поэзия требует того, что не нужно и часто вредно и даже дурно — в человеке (отсюда — демонизм всякой поэзии)[725]. Боюсь, что этого поэтического демонизма в Вас нет — или что он слишком подавлен в Вас. Сумеете ли Вы освободить или добыть его? В этом весь вопрос.

Г. Г. Данилову, пожалуйста, передайте, что в его стихах многое очень удачно. Есть острые и любопытные мысли, но ему надо много работать, чтобы освободиться от влияния Блока, затем — чтобы «философия» не лезла из стихов, как начинка из пирога, а чтобы была с ними спаяна, сварена в одну массу, чтобы «содержание» и «форма» (кстати — не всегда у него безукоризненная) были соединены, так сказать, не механически, а химически. Его стихи несколько рассудочны, но у них есть данные быть умными: ум же есть соединение рассудка и чувства. (Кстати: у Вас явно преобладает чувство над рассудком.) Словом — ежели сказано, что надо быть простыми, как голуби, и мудрыми, как змии,[726] — то Вам следует кое-чего призанять у змиев, а г. Данилову — у голубей.

Я бы охотно напечатал кое-что и из Вашей тетради, и из тетради г. Данилова. Но я нигде сейчас не редактор, а «пристройство» стихов в последние годы принесло мне такое множество неприятностей, подчас очень тяжелых, что я дал на сей счет твердый зарок (даже напечатал об этом письмо в редакцию «Возр<ождения>» — м<ожет> б<ыть>, оно Вам попадалось?). Поэтому Вы хорошо сделаете, если обратитесь к Маковскому непосредственно, тем более, что Вы сотрудник «Возрождения». Пошлите ему и стихи г. Данилова. Вот если Маковский сам меня спросит совета, то я обещаю всяческое содействие. Но Вы на меня не ссылайтесь, это может испортить все дело.

О рассказах Ваших не имею понятия, но желаю всяческого успеха. Впрочем, по части прозы я не судья. Сам писать рассказов не умею — и других судить избегаю.

Итак, еще раз прошу прощения за долгое молчание. Посылаю Вам свою фотографию, как обещал, и желаю всего самого лучшего в наступающем году.

Жму Вашу руку.

Владислав Ходасевич.
вернуться

713

Три раза Ходасевич писал не «Княжнин», а «Кряжнин».

вернуться

714

Маковский С. К. (1877–1962) — художественный критик, поэт, мемуарист, редактор-издатель «Аполлона». В 1926–1932 годах — один из редакторов «Возрождения» и заведующий его литературно-художественным отделом.

вернуться

715

См. примеч. 5 /В файле — примечание № 705 — прим. верст./.

вернуться

716

На конверте: Александру Петровичу Дехтереву. Русская гимназия. Шумен. Bulgarie. Почт. шт.: Paris. 18.III.1928. Gare Montparnasse.

вернуться

717

Утром 29 июня 1928 года Ходасевич и Берберова покинули квартиру на 14, rue Lamblardie и переехали к родственнице Берберовой.

вернуться

718

См. запись от 1 июля 1928 г. в «Камер-фурьерском журнале»: «В 8.40 из Парижа, с Вейдле и Л<юдмилой> В<икторовной>. В вагоне — Нидермилер. — В 8 ч<асов> веч<ера> в Авиньоне. Гуляли, в кафэ» (С. 127). Вечером 2 июля они прибыли в Марсель, а на следующий день переехали в Juan-les-Pins, курорт на Ривьере рядом с Антибом и недалеко от Канн, где провели лето вместе с В. В. Вейдле и его женой.

вернуться

719

О Г. Данилове ничего неизвестно.

вернуться

720

«Собрание стихов» Ходасевича (см. примеч. 5 /В файле — примечание № 705 — прим. верст./).

вернуться

721

Ходасевич вернулся в Париж 19 сентября 1928 года в 7.30 вечера.

вернуться

722

На конверте адрес отправителя: Exp. V. Hodassevitch. Mas Nicolas. Quartier Lauvert. Av. Paradis. Antibes (A M). Отправлено: Александру Петровичу Дехтереву. Мужская гимназия. Шумен. Bulgarie. Почт, шт.: Antibes. Juan-les-Pins. 31.8.28.

вернуться

723

Неточность: Ходасевич и Берберова переехали из центра Парижа в Булонь-Биянкур (Boulogne-Billancourt), предместье к юго-западу от Парижа, на квартиру на 10, rue 4 Cheminées 16 октября 1928 года («Камер-фурьерский журнал». С. 131).

вернуться

724

13–17 и 27 ноября 1928 года запись «Весь день в постели» в «Камер-фурьерском журнале» (С. 132).

вернуться

725

Ср. эти строки из стихотворения Ходасевича «Дактили» (1928): «Мир созерцает художник — и судит, и дерзкою волей, / Демонской волей творца — свой созидает, иной».

вернуться

726

См. Евангелие от Матфея 10:16: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».

54
{"b":"239785","o":1}