Я даже не знала, что сказать, хорошо это или плохо? А он пояснил:

— Сама подумай: отныне у всех людей в этот день будет один праздник, а у нас — сразу два!

Интересно, он всегда бывает такой умный? Хорошо бы… Я как-то сразу успокоилась. В конце концов, впереди еще больше месяца, целая куча времени, чтобы утрясти все наши проблемы. И мы поехали домой, даже не предполагая, что попадем в самый разгар, можно сказать, эпицентр неприятностей, обрушившихся на голову бедной тети Светланы…

Уж не знаю, как там развивались события, пока нас не было, только первое, что мы услышали, войдя в квартиру Костицыных, были звуки, не оставлявшие ни малейших сомнений ни в их происхождении, ни в их источнике: в своей комнате маленькая Светка закатывала истерику — самую грандиозную из всех, какие хранились в моей памяти… А хранилось их штук пять или шесть, и все по одному и тому же поводу. В детстве она смертельно ревновала тетю Свету ко мне…

Ну а первое, что мы увидели, войдя в гостиную, — красного, как вареный рак, Родионова, сидевшего в углу на диване с абсолютно несчастным видом, а рядом с ним, наоборот, белую, как высококлассная бумага для принтера, тетю Свету… Она была при этом еще и застывшая, словно изваяние, и сидела прямо, как гитарная струна… Ужас! Я и сама окаменела, чего никак нельзя было сказать про Володю. Остановить его я не успела, и он, даже не сняв обувь, ринулся в спальню, откуда и лились эти рыканья-кваканья…

Светланочка Петровна даже не шевельнулась, а только глазами на нас зыркнула… Какое-то время отвратительные вопли еще имели место, но буквально несколько секунд, за которые мы все даже позы не успели переменить. А потом… Потом из спальни раздался звук довольно звонкой пощечины… Я зажмурилась. Как выяснилось позднее, Светлана Петровна в этот миг сделала то же самое. Родионов же, охнув, вскочил и тоже кинулся к спальне с явным намерением остановить Володю, окликая его по имени и бормоча что-то вроде «Разве можно?» или «Что ты, что ты?..».

Но Володя, судя по результату этой непедагогичной акции, знал, что делал: Светка моментально заткнулась, видимо, от изумления, поскольку, если я не ошибаюсь, ее за всю жизнь даже по заднице никто ни разу пальцем не тронул… А войти туда Родионову Вовка просто не дал: извинился и абсолютно непочтительно захлопнул едва приоткрытую дверь, почти прищемив Виталию Константиновичу нос, а потом для верности еще и повернул изнутри ключ!

После этого Светлана Петровна наконец заговорила, обращаясь к Родионову.

— Виталик, — сказала она каким-то лишенным интонаций голосом, — в самом деле, не надо… Все равно хуже не будет…

Наверное, она сидела сейчас и думала, что вот — все это оттого, что росла Светка без отца, приструнить ее было некому, поскольку еще и у нее, матери, работа идиотская, иногда и вовсе без выходных, и вообще все непоправимо, плохо, ужасно… Я знаю, что на ее месте прореагировала бы точно так же. И мне стало жалко ее — почти до слез! Ну за что ей такое, за что?!

Родионов вернулся на диван, сел, оперся лбом на руки, поставив локти на колени. В этот момент с него можно было бы лепить скульптуру под названием «Безнадежность» или что-то вроде того.

А тетя Светлана, к которой я не успела подойти и обнять, встала и побрела в сторону прихожей.

— Катя, — сказала она негромко, — займись пока гостями, ладно? Пойду пройдусь немного, голова разболелась…

Я молча кивнула. И она действительно оделась, и вскоре негромко хлопнула входная дверь. Родионов дернулся вначале за ней вслед, но, к счастью, случайно на меня глянул, и я покачала головой. У тети Светы очень редко бывают моменты, когда она идет вот так, одна, «прогуляться». Но я, в отличие от Виталия Константиновича, знала, что ей это бывает необходимо в самые тяжелые моменты жизни, очень редко, и ее нужно тогда оставлять в покое и одну…

— Она вернется, не волнуйтесь, — шепнула я бедному Родионову, — походит, подумает и вернется… Пойдемте на кухню?

Я больше не воспринимала его как начальника, мне его было просто ужасно жалко по-человечески, вот и все.

— Одна, в таком состоянии, — жалким голосом пробормотал он и покорно поплелся вслед за мной.

Честное слово, в этот момент я бы и сама с удовольствием съездила Светке по физиономии, прямо руки чесались, хотя в спальне стояла тишина, нарушаемая только приглушенным Володиным басом… Чтобы не прислушиваться, я и увела Виталия Константиновича на кухню, где немедленно поставила чайник, а привезенные нами шампанское и торт убрала со стола на холодильник. Это мы собирались отпраздновать подачу заявления… Здорово отпраздновали, ничего не скажешь!

— Виталий Константинович, — спросила я, — что тут произошло, пока нас не было?

Он посмотрел на меня глазами побитой собаки и тяжело вздохнул:

— Черт его знает, что… Светик попросила ее пойти на кухню чайник поставить, чтоб, значит, меня с дороги чаем напоить… Ну а та — возьми да и брякни: я, мол, твоим кавалерам никаких чайников ставить не собираюсь!

— Засранка, — не выдержала я.

— Ну а Светик, ни слова не говоря, влепила ей пощечину…

Вот это — фишка! Выходит, у девчонки сегодня прямо-таки выдающийся день — подряд две оплеухи!.. Ладно, если по разные стороны ее глупой физиономии, а если по одному и тому же месту… Хороша она будет завтра: у тети Светы, между прочим, ручка довольно тяжеленькая, она когда-то единоборствами занималась…

— Тетя Света — ей? По физиономии?!. — восхитилась я вслух. Родионов моей радости явно не собирался разделять, потому что кивнул очень уныло:

— Угу… Ну а она брызнула в ту комнату и к тому моменту, как вы пришли, уже, наверное, с полчаса верещала… Эти рулады издавала… Вот и все.

— Ну и чего вы так уж расстроились? — попробовала я его утешить. — Поделом ей досталось, нечего переживать… Она знаете какая ревнивая девица? В детстве точно так же из-за меня выла и стонала… Мамой, видите ли, не желала делиться!

— Она и сейчас не желает, — буркнул он. — И, скорее всего, на своем настоит…

— А вот этого мы ей точно не позволим! — сказала я как можно тверже. — Лично я доверяю Володе, он умеет обращаться не только с преступниками, хотя по отношению к тете Светлане Светка и есть настоящая преступница, по-моему!

— Вообще-то, — сказал Родионов, — я все равно против подобных мер… В этом возрасте, который у них самый противный, запросто можно на всю жизнь отношения с ними испортить… Мне легче, я своего Сашку почти не воспитывал. Мы потому и не ссоримся, вероятно, что в силу обстоятельств дальше друг от друга… психологически. Зато с матерью они ссорятся, и еще как!

— Не волнуйтесь, тетя Света умница и не позволит ей испортить ваши отношения. Просто здесь как раз такой случай, когда без постороннего вмешательства не обойтись, был бы отец — Светка бы такой не была! А так они все вдвоем, да вдвоем, вот и результат, поскольку по природе она — собственница… Ничего, справимся!

— Ты думаешь?

Родионов посмотрел на меня с робкой надеждой. По-моему, и он в этот момент начисто забыл о связывающих нас служебных отношениях… Все равно они скоро закончатся.

И я, воспользовавшись этим обстоятельством, сочла нужным пояснить:

— Я имею в виду, что справимся мы со Светкой и ее ревнючестью. Чтобы у тети Светланы была возможность самой решать все остальное, без влияния этой эгоистки… Ну а там как будет — так и будет.

Родионов промолчал, а я подумала и добавила тети Светины слова:

— Вы оба — сами хозяева своей жизни, вот и будет, как решите.

Не знаю, что бы он мне ответил, но снова хлопнула дверь — на этот раз не входная, а в глубине квартиры. Мы оба замолкли и напряглись. И буквально через секунду в проеме кухонной двери возник Володя — с абсолютно спокойным лицом! И совершенно нормальным, бодрым даже голосом спросил:

— Вы, господа, как — твердо решили расплавить пятый по счету чайник? А то мы со Светланой Петровной расплавили в процессе подбивания бабок по нашим делам целых три, один позабыла Светка, так что этот — точно пятый…