Он приложил платок к выступившей на его щеке капельке крови. Сохраняя самообладание, он стоял под лившимся на него потоком брани.

— На что ты мне сдался? Какой с тебя прок? Очень мне нужна твоя романтическая любовь! Тьфу! — Она вытерла губы рукой, как будто удаляя следы его оскорбительного поцелуя.

— Да, боюсь, что проку с меня уже никакого, — сказал он, глядя на нее исподлобья тяжелым взглядом. — Ты привыкла держать нос по ветру, а ветер переменился. У меня ведь теперь уже ничего не осталось. Ты из меня вытянула все, что можно было. Присосалась и вытянула, как пиявка. Ты уверена, что ничего не забыла? — Теперь уже его трясло от негодования. Он яростно вывернул наизнанку карманы, проверяя, не завалилось ли там что-нибудь. — Вот. — Вытащив несколько монет, он швырнул их ей прямо в лицо. — Вот. Ты тут кое-что проглядела. А, и это тоже возьми. — Он с мясом вырвал из галстука позолоченную булавку и тоже кинул ей. — Ну вот, вроде бы и все. Еще где-то страховой полис завалялся, но он, к сожалению, не имеет силы, иначе бы ты захотела, чтобы я сам себе глотку ради тебя перерезал.

Теперь она, выдвигая один ящик за другим, доставала вещи, добрую половину роняя на пол.

— Я однажды тебя уже бросила, брошу и теперь. И на этот раз уже навсегда, окончательно. Видеть тебя больше не желаю.

— Ты пока еще моя жена, и никуда из этого дома не уйдешь.

— Это ты-то собираешься меня остановить? Ты? — Откинув голову, она разразилась пронзительным диким хохотом. — Да ты посмотри на себя, у тебя же не хватит…

Они оба, сорвавшись с места, стремительно кинулись к двери. Он, добежав первым, загородил ее, встав спиной к выходу.

Она отчаянно забарабанила кулачками по его груди, а носками туфель попыталась сдвинуть с места его ступни.

— Уйди с дороги. Ты меня все равно не остановишь.

— Отойди от двери, Бонни.

Последовавший за этим удар явился для него самого такой же неожиданностью, как и для нее. Так человек не задумывается перед тем, как прихлопнуть комара. Она пошатнулась, отпрянула и, повернувшись, упала лицом на табуретку, на которой сидела перед зеркалом, а нижняя часть ее туловища растянулась на полу.

Они изумленно уставились друг на друга.

Его сердце, сжавшееся от муки, готово было вскрикнуть: «Дорогая, я тебе сделал больно?» — но упрямо сжатые губы не позволили вырваться наружу этим словам.

В комнате стало тихо, как в могиле, особенно после того, как здесь только что бушевали страсти. Она заметно сникла. Единственный упрек, который она ему бросила — очень для нее характерный, — скорее походил на небрежный комплимент. С трудом поднимаясь на ноги, она хмуро выдавила из себя:

— Удивительно, что ты оказался на такое способен, никогда бы не подумала.

Она снова приблизилась к двери, но на этот раз уже без воинственных намерений.

Он смерил ее взглядом из-под настороженно прищуренных век.

— Пусти меня в ванную, — с мрачным смирением проговорила она. — Мне нужно умыться.

Когда он потом поднялся наверх, ее вещей в их спальне уже не было. Она перенесла их в другую комнату.

Дней пять спустя, возвращаясь домой с прогулки — эти прогулки теперь вошли у него в привычку, — он вдруг увидел, как далеко впереди, через два или три перекрестка, вдруг возникла ее фигура, двигавшаяся в том же направлении, что и он, по затененному деревьями, пестрому от солнца тоннелю.

Расстояние было столь велико, и фигура из-за этого казалась такой крошечной, а кроме того, непрерывная игра света и тени так ее смазывала, что он не был полностью уверен, на самом ли деле это она. Но все-таки ему показалось, что он узнал походку, а когда она поравнялась с другим прохожим, он увидел, что ростом она действительно ниже среднего, а не просто кажется маленькой на расстоянии. И, помимо всего прочего, час назад она вышла из дому в платье такого же цвета, из лиловой саржи. Короче говоря, слишком уж много было совпадений, это и вселило в него уверенность, что перед ним — Бонни.

Попытаться окликнуть ее было бесполезно: она бы его не услышала, она находилась слишком далеко впереди. Расстояние между ними было так велико, что если бы даже он пустился бегом, то вряд ли сумел бы ее нагнать, она к тому времени уже оказалась бы у дверей дома. А потом, зачем было спешить, когда ему и так очень скоро предстояло ее увидеть? И помимо всего прочего, недавняя прогулка несколько утомила его, и бежать ему никак не хотелось.

Еще за минуту до того ее впереди не было, а возникла она как раз на полпути между двумя перекрестками, из чего он заключил, что она вышла из какого-то находившегося поблизости дома или учреждения.

Когда он сам, по прошествии некоторого времени, приблизился к тому же месту, то поначалу просто из праздного любопытства огляделся по сторонам, чтобы определить, откуда же она появилась и зачем она сюда ходила. Все время придерживаясь предположения, что это все-таки была она.

Праздное любопытство переросло в искреннее удивление, заставившее его даже немного задержаться. Рядом с ним находилось здание почты. Правда, по соседству стоял довольно обветшалый магазинчик, где продавались разные мелочи, но, поскольку гораздо ближе к их дому находилось еще несколько подобных лавочек, причем гораздо более презентабельных, то едва ли можно было предположить, что она проделала такой долгий путь, чтобы купить что-нибудь именно здесь. Так что она, должно быть, ходила на почту.

На это у нее могла быть только одна причина: она что-то от него скрывала.

Неподалеку от их дома висел почтовый ящик. Каждый день мимо их дверей проходил почтальон, разносящий письма. Да и кому было писать им письма? Кто знал, где они живут? Кому вообще было что-нибудь о них известно?

Обеспокоенный, он повернулся и под покровом вдруг набежавших облаков, закрывших солнце, вошел в здание, не подумав, что он там собирается делать. А войдя, тут же пожалел об этом и, потоптавшись на месте, чуть было не вышел вон. Однако беспокойство взяло верх над нежеланием шпионить за ней и подвело его к окошечку с надписью: «До востребования».

— Я ищу одну даму, — смущенно обратился он к клерку в нарукавниках. — Мы, должно быть, с ней… разминулись. Не заглядывала ли сюда… только что… такая… невысокая блондинка?

Ему пришел на память день, когда он в Новом Орлеане привел ее с собой в банк. Должно быть, она и здесь произвела такое же впечатление. Уж если она здесь появилась, то ее наверняка запомнили.

Глаза клерка вспыхнули отблеском воспоминаний.

— Да, сэр, — воодушевленно ответил он. — Она совсем недавно здесь была, у этого вот окошечка. — Он расправил сначала один нарукавник, затем другой. — Зашла сюда за письмом.

Горло у Дюрана совсем пересохло, но он умудрился извлечь из него вопрос:

— И вы… и вы ей его отдали?

— Разумеется. — Клерк с мечтательным восхищением взмахнул рукой и прищелкнул языком. — Мисс Мейбл Грин, — вспомнил он. — Она здесь, наверное, недавно, не помню, чтобы я…

Но Дюрана там уже не было.

Он застал ее в гостиной на первом этаже. Шляпка и накидка исчезли, словно она их и не надевала. Стоя у стола в центре комнаты, она перебирала букет нарциссов, который накануне поставила в вазу, вынимая цветы, отмеченные признаками увядания. В воздухе пахло паленым, как будто здесь только что что-то жгли; этот запах сразу же ударил ему в ноздри.

— Вернулся? — дружелюбно спросила она, оборачиваясь через плечо, а потом снова занялась цветами.

Он шумно втянул ноздрями воздух, невольно принюхиваясь к незнакомому запаху.

Она, должно быть, уловила этот звук, хотя и стояла к нему спиной. Моментально оторвавшись от цветов, она подошла к окну и широким жестом распахнула его.

— Я только что выкурила сигару, — объяснила она, не дожидаясь вопроса. — Надо проветрить.

На подносе, которым она обычно пользовалась, окурка не было.

— Я ее выбросила в окно, не докурив, — сказала она, снова возвращаясь к цветам. — Она мне не понравилась. Они с каждым днем становятся все хуже и хуже.