Была суббота, около двух часов дня, и Джульет читала, лежа в постели, как вдруг дверь ее спальни распахнулась.

Вздрогнув, она подняла глаза и увидела свою мать, входившую в комнату с таким видом, как будто находилась у себя дома, а не в доме лорда Апплтона.

– Итак, – начала графиня, упершись руками в узкие бедра и глядя сверху вниз на дочь, – ты жива.

Джульет изумленно посмотрела на нее:

– Не надо мелодрамы, мама. Конечно, я жива.

Мать схватила стеганое покрывало и сдернула его с дочери, подставив ее тело под волны холодного зимнего воздуха.

– А что еще я должна была думать, когда ты не вернулась домой на прошлые выходные? – Она подняла бровь, что, как знала Джульет, выражало крайнее раздражение.

– Я никогда и не соглашалась вернуться домой, мама. – Леди Первилл ухватилась за одеяла и вернула их на свое место.

– А как я должна была узнать, что ты не вернешься, если ты мне никогда об этом не писала? – спросила ее мать, опять стаскивая все одеяла с постели и заставляя тем самым дочь встать и надеть теплый халат, чтобы не замерзнуть до смерти.

– Прости, мама. – Джульет наклонилась, чтобы достать домашние туфли, но, выпрямившись, неожиданно увидела в прекрасных голубых глазах матери слезы.

Она никогда раньше не видела свою мать плачущей. Или почти плачущей. И Джульет смотрела, как мать снова прячет свою обиду под маской полного самообладания.

– Я бы все же предпочла, чтобы ты написала мне. Я бы немедленно приехала, а не ждала бы тебя в имении.

– Прости меня, мама, – со всей искренностью сказала Джульет. – Это было эгоистично с моей стороны, но я плохо соображала на прошлой неделе. Пожалуйста, прости мое невнимание.

– Конечно, я прощаю тебя, дорогая. Я только… – Мать запнулась от волнения и снова посмотрела дочери в глаза. – Я была бы здесь… если б знала, что ты не приедешь домой.

– Знаю, что ты бы приехала, мама. – Джульет едва сдержалась, чтобы тоже не расплакаться. – Со мной все хорошо или будет хорошо. – Она старалась говорить бодрым тоном. – Боюсь, к потере репутации не сразу привыкнешь.

– Да, я думаю, на это потребуется время. – Графиня пригладила свою идеальную прическу. – Но я не позволю тебе запереться со своими книгами.

– Я люблю мои книги, – улыбнулась Джульет.

– Я замечала это все прошедшие двадцать два года, – с легким раздражением ответила мать. – Но если ты не будешь выходить из этой комнаты, ты кончишь тем, что растолстеешь и, кроме меня и кошки, у тебя не будет другого общества.

Джульет лукаво улыбнулась:

– У меня всегда будет Фелисити.

– Фелисити выйдет замуж.

Джульет растерянно заморгала, она никогда всерьез думала, что они могут расстаться.

– Но она отвергла девять предложений. – В ее голосе звучала тревога.

Мать поняла ее беспокойство и ласково улыбнулась.

– Ты видела, как ведет себя твоя кузина с маленькими детьми, Джульет. Попомни мои слова, не пройдет и нескольких лет, как Фелисити устроит свою жизнь.

Джульет подумала о все растущей грусти кузины и поняла, что мать права. Фелисити выйдет замуж, а она останется одинокой опозоренной женщиной.

– Не знаю, что и делать, мама. Графиня обняла ее и прошептала ей на ухо:

– Фелисити всегда с радостью примет тебя в свой дом. Я только хочу, чтобы ты поняла, что с замужеством твоей кузины ваши отношения изменятся. – Мать вытерла слезы со щек дочери. – А тем временем ты должна надеть свое самое роскошное платье, чтобы мы могли посетить бал герцогини Гленбрук.

– Мне совсем не хочется…

– Ты должна, дорогая, – настаивала мать. – Ты прекрасно справилась на балу у Спенсеров, ты пробудила сомнения в умах сплетников. О, как жаль, что я не видела, как ты дала пощечину своему отцу.

Джульет рассмеялась.

– Это было великолепное зрелище.

– Не сомневаюсь, – сказала улыбаясь графиня. – Но ты должна вести себя так, словно у тебя ничего плохого не произошло с лордом Харрингтоном. Герцог и герцогиня Гленбрук дают этот бал, чтобы изменить мнение общества в твою пользу. Если ты не появишься, то это будет равно признанию своей вины.

– Это просто смешно, – отрезала Джульет.

– Да, но, к сожалению, это правда. А сейчас… – графиня подошла к гардеробу и распахнула дверцы, чтобы подобрать для дочери подходящее платье. – Господи, Джульет, – ахнула она, глядя на убогие платья, заказанные у мадам Марии. – Это посудомойка держит свою одежду в твоем гардеробе?

Джульет вздохнула, видя, что придется давать объяснения.

– Это мои платья, мама.

– О, дорогая! – Графиня Первилл с отвращением дотронулась пальцем до темной ткани. – Да это самые ужасные платья из всех, что попадались мне на глаза.

– Они и должны быть такими, мама. – Джульет затянула поясок халата и подошла к графине, которая держала серое платье так, как будто это была испачканная детская пеленка. – Это моя рабочая одежда.

– Неужели тебе надо употреблять это слово? – Графиня Первилл бросила безобразное платье на пол.

– «Рабочая»?

– Да, – простонала ее мать.

Снобизм матери вызвал у Джульет улыбку.

– Ты всегда знаешь, как поднять мне настроение.

– Не твое настроение надо поднимать, дорогая, а восстанавливать твою репутацию. А теперь, – мать указала на ванную, – иди и вымойся, а я подберу что-нибудь подходящее для бала.

Джульет неохотно направилась к двери, зная, что спор с матерью только продлит ее собственные страдания.

– Как пожелаете, графиня Первилл, и могу я рассчитывать и на дальнейшее удовольствие пребывания в вашем обществе?

– Можешь, – просто ответила мать, нисколько не тронутая сарказмом дочери. – Но тебе придется подождать этого удовольствия, а то вода в ванне остынет.

Джульет сделала большие глаза и закрылась от матери в маленькой ванной комнате. Она прошла сквозь облако пара к ванне. Ей был приятен звук льющейся воды.

– Спасибо, Энн. – Джульет кивнула своей горничной, присевшей в реверансе перед тем, как выйти из теплой комнатки.

Как только за ней закрылась дверь, Джульет развязала пояс и осторожно опустилась в глубокую ванну. Температура воды была что надо, и она опускалась в теплую воду все ниже, до самого затылка. От наслаждения она застонала, думая, что нет ничего лучше, чем горячая ванна в холодный день.