Абсолютно невыполнимым оказалось и другое требование Вышинского. Сочтя, что советская делегация еще недостаточно хорошо подготовлена к процессу, а вступительная речь, которую комиссия послала на апробацию в ЦК, не вернулась с надлежащими рекомендациями, он добивался отсрочки открытия процесса недели на две-три. Сам Руденко был вызван в Москву, чтобы тем самым создать препятствие для начала процесса. Однако на этот раз партнеры СССР по комитету обвинителей не пошли на уступки.

По указанию Молотова, в конце ноября в Нюрнберг отправился сам Вышинский. Одним из первых его дел здесь было составление и утверждение перечня вопросов, которые «являются недопустимыми для обсуждения на суде». Руденко было поручено «договориться с другими обвинителями не касаться ряда вопросов, чтобы СССР, США, Англия, Франция не стали объектом критики со стороны подсудимых».

Видимо, Сталин и Молотов понимали, что такие действия, как совместный с Германией захват Польши, присоединение трех независимых прибалтийских государств с помощью угрозы применения силы, можно квалифицировать как преступление против мира. Было решено: «Обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов».

Приложением к этому протоколу служил перечень вопросов:

1. Отношение СССР к Версальскому миру.

2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение.

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

5. Советские прибалтийские республики.

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

7. Внешняя политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

8. Балканский вопрос.

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Следует отметить, что у западных союзников тоже были темные пятна на репутации и они очень не хотели, чтобы о них вспоминали. Вот почему в приватном порядке участники процесса обменялись списками «неудобных тем» и договорились подобные вопросы не поднимать. В основном эти договоренности соблюдались всеми.

Протокол заседания комиссии

от 16 ноября 1945 г.

Присутствуют:

члены комиссии и т. Карев

Повестка дня:

1. О ходе работы по подготовке процесса.

2. О свидетелях на процессе.

Слушали:

О ходе работы по подготовке процесса.

Вышинский: Нами дана директива о включении Альфреда Круп-па в список военных преступников, подлежащих суду военного трибунала. Мнения наших коллег не одинаковы.

До сих пор у т. Руденко нет плана проведения процесса. Руденко не готов к проведению процесса. Вступительную речь, которую мы с вами выработали, я послал в ЦК.

Кабулов: Наши люди, которые сейчас находятся в Нюрнберге, сообщают нам о поведении обвиняемых на допросах (читает записку). Геринг, Йодль, Кейтель и др. вызывающе держат себя при допросах. В их ответах часто слышатся антисоветские выпады, а наш следователь т. Александров слабо парирует их. Обвиняемым удается прикинуться простыми чиновниками и исполнителями воли верховного командования.

При допросе англичанами Редера последний заявил, что русские хотели его завербовать, что он давал показания под нажимом. Это его заявление было записано на пленку.

Вышинский: Прокурор должен, где это надо, срезать обвиняемого, не давать ему делать антисоветские выпады.

Этот сталинский инквизитор имел богатый опыт «срезать» обвиняемых на процессах 1937-1938 годах.

Стал известен такой факт. О нем поведал бывший ответственный сотрудник ЦК КПСС Замятин.

Министр иностранных дел Украины, старый большевик Ману-ильский обратился к Сталину с письмом. В нем он сообщал, что располагает конкретными неопровержимыми доказательствами, что Вышинский был «стукачом» царской охранки и по его наводке были расстреляны многие революционеры. На письме Сталин написал: «А. Вышинскому И. Ст.». У Замятина были комментарии по поводу такой резолюции. Ее смысл можно выразить поговоркой: «Рыбак рыбака видит издалека». У меня нет комментариев этой странной резолюции. Приведу лишь один пример того, за что расстреливали людей в 1937-1938 годах. Парторгом 508-го механизированного полка был майор Никитин. Мы с ним учились в военно-политической академии. Однажды он мне по большому секрету рассказал, что в деревне, где жила его семья, было два трактора. Его отец, Иван Никитин, будучи прилежным трактористом, не успел «причепурить» свой трактор к какому-то празднику (подробно не помню), как это сделал его коллега на другом тракторе, и за это был расстрелян как враг народа.

На суде в той или иной форме заходила речь и о московских политических процессах в 1937-1938 годах.

Гесс не называл прямо, где именно проходили эти процессы, но и без того было ясно. Он утверждал, что подсудимые весьма странным образом изобличали сами себя, а когда им выносили смертный приговор, то они аплодировали, к удивлению всего мира.

В связи с заявлением Кабулова на заседании комиссии от 16 ноября 1945 года начальнику следственного отдела г. Александрову пришлось оправдываться.

Тов. Горшенину К. П.

В связи с поступившими к вам сведениями о том, что будто бы во время производившихся мною в Нюрнберге допросов обвиняемых по делу о главных военных преступниках с их стороны были сделаны выпады против СССР и лично против меня, докладываю следующее:

1. На всех допросах, кроме меня, присутствовали полковник юстиции Ро-зенблит и, как правило, полковник юстиции Покровский.

2. Никаких выпадов против СССР и лично против меня ни со стороны допрошенных обвиняемых, ни со стороны допрошенных свидетелей сделано не было.

3. Случай, о котором вам было сообщено как о случае, будто бы имевшем место со мной, в действительности имел место в моем присутствии во время допроса 18 октября с. г. американским подполковником Хинкелем обвиняемого Франка.

По окончании допроса Франк действительно обозвал Хинкеля свиньей.

На этом допросе я присутствовал в качестве наблюдателя. Я лично приступил к допросам только с 3 ноября с. г.

Докладывая об изложенном, я считаю, что в данном случае правительственные органы были дезинформированы о действительной обстановке, в которой протекали допросы обвиняемых.

Я прошу назначить специальное расследование для установления виновных в подобной дезинформации и привлечь их к строгой ответственности.

Вместе с тем я прошу пресечь различного рода кривотолки в связи с производившимися допросами обвиняемых, т. к. все это создает нездоровую обстановку и мешает дальнейшей работе.

При этом прошу учесть следующее:

а) Вопросники, подготовленные для допроса обвиняемых, были переданы для ознакомления т. Руденко и им санкционированы.

б) Точно так же им был санкционирован и допрос обвиняемых, для чего т. Руденко лично вел необходимые переговоры с американским обвинителем Джексоном, т. к. в первой стадии американцы возражали против того, чтобы допросы мы производили непосредственно сами, а не через них.

Г. Александров.

2 декабря 1945 г.

Чтобы читатель имел представление о работе комиссии, привожу еще несколько документов.

Телефонограмма по ВЧ

Из Берлина. 19 ноября 1945 г. 01 ч. 15 м.

Тов. Вышинскому А. Я.

Покровский сообщил следующее:

1. В Комитете обвинителей первоначально была договоренность о том, что вступительная речь будет длиться до 2-х часов. Но дня четыре тому назад договорились иначе, о чем Покровский якобы сообщил Руденко. Было решено, что для вступительных речей потребуется значительно больше времени.