Вот пример того, что случалось там с детьми. Привели из вагона десятилетнюю девочку с двухлетней сестрой. Когда старшая девочка увидела, что Менц взял револьвер, чтобы убить ее двухлетнюю сестру, она бросилась к немцу с плачем, спрашивая, почему он хочет убить ее сестру, и он не убил ее, а живую бросил в огонь, а потом немедленно убил старшую сестру.

Был еще один пример. Привели одну пожилую женщину с дочерью. Она была на последней стадии беременности. Их привели в «лазарет», положили на траву и привели нескольких немцев, чтобы они присутствовали при рождении этого ребенка в лагере. Спектакль продолжался два часа. Когда ребенок родился, Менц спросил бабушку, то есть мать той женщины, которая родила, кого она предпочитает, чтобы убили раньше. Она сказала, что просит, чтобы убили её. Но ясно, что сделали как раз наоборот: сначала убили только что рожденное дитя, потом мать ребенка, а потом бабушку.

Смирнов: Я прошу вас, свидетель, если помните, рассказать о том, как Франц Курт убил женщину, которая называла себя сестрой Зигмунда Фрейда?

Ройзман: Прибыл поезд из Вены. Я стоял на платформе, когда люди выходили из вагонов. Одна пожилая дама подошла к Курту, вынула какой-то документ и сказала, что она является родственницей или сестрой Зигмунда Фрейда. Она попросила, чтобы ей дали легкую работу в бюро. Франц очень серьезно просмотрел ее документы, сказал, что здесь, вероятно, какая-то ошибка, подвел ее к расписанию поездов и сказал, что через два часа будет поезд на Вену. Она может все свои драгоценности и документы оставить и должна пойти в баню, а после бани для нее будут приготовлены бумаги и билет в Вену. Ясно, что женщина в «баню» пошла, но оттуда уже не вернулась.

...Смирнов: Скажите, свидетель, сколько человек ежедневно привозилось в Треблинский лагерь?

Ройзман: От июля до декабря 1942 года в среднем ежедневно прибывали три транспорта по 60 вагонов каждый. В 1943 году транспорты приходили реже.

Смирнов: Скажите, сколько в среднем человек в день уничтожалось в Треблинском лагере?

Ройзман: В среднем, я думаю, в Треблинке уничтожалось от десяти до двенадцати тысяч человек ежедневно...

Смирнов: У меня нет больше вопросов к свидетелю.

Председатель: Хочет ли кто-либо из других обвинителей допросить свидетеля? Хочет ли кто-либо из защитников задать вопросы свидетелю? (Молчание)

Дает показания свидетельница Мари Клод Вайан-Кутюрье.

Она вела во Франции борьбу с фашизмом. Была арестована, направлена в Освенцим и прошла там все круги дантова ада.

На вопросы обвинителя свидетельница отвечает, что она — депутат Учредительного собрания, награждена орденом Почетного Легиона. Арестована 9 февраля 1942 г. В руки гитлеровских властей передана шесть недель спустя. В тюрьме Сантэ по соседству с ней оказалась камера философа Жоржа Политцера и известного физика Жака Соломона. Путем перестукивания Жорж Политцер сообщил, что нацисты под пытками заставили его писать теоретические брошюры в защиту национал-социализма, а когда он категорически отказался выполнить это гнусное требование, пригрозили включением в первую же группу заложников, которая будет расстреляна...

Она называет имя еще одной несчастной — Аннет Эпо.

— Никогда в жизни я не забуду ее! — восклицает Мари Клод. — Аннет посадили в грузовик, чтобы отправить в газовую камеру. Она бережно поддерживала при этом старуху Кулин Поршэ и когда грузовик тронулся, закричала нам: «Если вы возвратитесь во Францию, вспомните о моем маленьком мальчике!» Потом все начали петь «Марсельезу».

Прибывающие эшелоны встречал оркестр из молодых красивых заключенных, одетых в белые блузки и синие матросские юбки. Оркестрантки играли арии из оперетты «Веселая вдова» и баркароллу из «Сказок Гофмана». Прибывшим говорили, что это трудовой лагерь, и затем тех, кто был отобран для отравления газом, то есть стариков, детей и матерей, направляли в здание из красного кирпича...

Была в лагере девушка по имени Мари. Из девяти членов ее семьи она оставалась в живых одна: мать, все братья и сестры были уже отравлены газом. А Мари заставили раздевать новые партии обреченных перед отправкой в газовую камеру. Когда они входили в это помещение, внешне напоминавшее душевую, туда через отверстие в потолке вбрасывались капсюли с газом. При этом один из эсэсовцев наблюдал через «глазок» за тем, что происходит внутри.

Спустя пять-шесть минут он подавал знак, люди в противогазах (тоже заключенные) открывали двери, проникали в помещение и вытаскивали оттуда мертвые тела, обычно крепко сцепившиеся друг с другом в предсмертных мучениях, и стоило большого труда их разъединить. Затем приходила другая команда, которая срывала у мертвых золотые коронки с зубов и снимала искусственные челюсти. Поиски золота продолжались даже после того, как тела превращались в пепел — его тщательно просеивали.

Когда в Освенцим прибывали евреи из Салоник, им выдавали почтовые открытки и готовый текст, который они должны были переписать собственноручно: «Мы хорошо устроились, у нас есть работа, с нами хорошо обращаются и хорошо кормят. Ждем вашего приезда». Каждый должен был послать такую открытку своим родным. А внизу на ней уже заранее был проставлен адрес отправителя — Валь-дзее (хотя в действительности такого пункта не существовало)».

— Я не знаю,— заявила Мари Клод,— применялся ли этот метод в других местах, но в Греции (как и в Словакии) целые семьи приходили в бюро по вербовке, изъявляя желание присоединиться к своим родным. Помню профессора-филолога из Салоник, который с ужасом узнал о добровольном приезде в Освенцимский лагерь родного отца...

Адвокаты старались подорвать значение ее показаний, но им это не удалось. Мари Клод остроумно парировала их каверзные вопросы.

...Куда мы идем?

— К концу света, девочка. Мы идем к концу света.

— Это далеко?

— Нет, не очень.

— Понимаешь, я очень устала. Это плохо, скажи мне, это плохо, что я так устала?

— Все устали, моя девочка.

— Даже Бог?

— Не знаю. Спросишь у него сама...

Ели Визель

Никакое другое преступление Третьего рейха не исследовалось так скрупулезно, не обсуждалось так досконально, как это.

Антисемиты и так называемые «историки-ревизионисты» изо всех сил стараются опорочить, бросить тень на трагедию еврейского народа, несмотря на то, что ни одно событие истории ХХ века не было столь основательно подкреплено неопровержимыми доказательствами.

Логика бессильна, когда имеешь дело с антисемитами. Говорят, что одному антисемиту предложили выйти на демонстрацию с лозунгом «Бей жидов и велосипедистов!» Он удивленно спросил: «А за что бить велосипедистов?» На встречный вопрос: «А за что бить жидов?» — ответа не последовало. Его эта проблема не интересовала. Но он был убежден, что бить их надо.

В этой главе даются только факты, только документы. Без комментариев. Я предпочитаю, чтобы документы говорили сами за себя.

Из приговора Международного военного трибунала

Подробные доказательства, представленные трибуналу, устанавливают факт преследования евреев нацистским правительством. Это

— история бесчеловечности, осуществлявшейся последовательно и систематически в самых широких масштабах.

Олендорф, являвшийся начальником III управления Главного имперского управления безопасности с 1939 по 1943 годы и командовавший одной из эйнзацгрупп во время войны с Советским Союзом, в своих показаниях описал методы, применявшиеся при истреблении евреев. Он заявил, что использовал боевые отряды для расстрела жертв с тем, чтобы уменьшить сознание моральной ответственности у своих людей, и 90 тысяч мужчин, женщин и детей, которые были убиты этой группой в течение одного года, являлись в основном евреями.

Когда свидетеля Бах-Зелевского спросили о том, каким образом Олендорф мог признать убийство 90 тысяч людей, он ответил: