Вечером начальник штаба приказал отправить всех, бойцов из тыловых подразделений на правый фланг. Капитану Ниловой, мне и одному санитару майор велел остаться с ранеными на кукурузном поле. Он предупредил:

— Не спите, товарищи. Следите, чтобы немецкая разведка не подошла к вам близко. Мы вынуждены были этот фланг оголить. Кроме вас, на участке никого нет.

И нам вручили по автомату и по нескольку гранат.

Нилова высказала опасение:

— А если противник нас атакует?

— Здесь противник не пойдет в атаку, а мы будем недалеко, на правом фланге, там трудно и нужны люди.

Взошедшая луна осветила развороченные бомбами дома совхозного поселка. На правом фланге бой не утихал. Метрах в пятистах от нас взлетали осветительные ракеты, где-то строчил пулемет.

Выставив санитара в охранение на краю кукурузного поля, мы с Ниловой, прижавшись друг к другу, сели в окопчике и стали вспоминать прошлые годы, говорить о родных и товарищах. Саша была москвичка, и я стала ее расспрашивать о Москве. Она рассказала, как училась в медицинском институте. С пятого курса с группой студентов была направлена в военно-медицинскую академию им. Кирова в Ленинград и с тех пор служит в армии.

По окончании академии Сашу назначали в танковую часть в город Проскуров. События в Западной Украине застали ее в санатории. Отпуск пришлось прервать. Потом сражалась на Халхин-Голе, на финском фронте.

— А вот теперь опять воевать приходится, так вся молодость проходит, — с грустью закончила Саша. — Не дают спокойно жить.

А я слушала и думала: какая она замечательная. Женщина — и академию закончила. Мне самой удалось только десятилетку окончить. Потом вышла замуж, ребенок. А теперь уж неизвестно, как пойдет жизнь, даже если останусь в живых…

Саша хотела еще что-то сказать, но разговор прервала близкая автоматная очередь. Мы вскочили.

— Видишь, какого нахальства набрались! — прислушиваясь, сказала Нилова.

Я струсила: вдруг гитлеровцы узнают, что здесь почти никого нет, придут сюда и перережут нас и раненых, ведь в высокой кукурузе нетрудно подобраться незаметно.

Раздался тревожный окрик часового:

— Стой! Кто идет?

Нилова вставила новый диск в автомат:

— Посмотрю, кто там ходит, а ты иди к раненым.

Она скрылась.

Не успела я поднять санитарную сумку, как раздался приглушенный гортанный крик, другой, и сразу все стихло.

«Что-то неладно», — подумала я и, надев через плечо сумку, пошла к раненым.

— Сестра, что там такое? — спросил меня раненый капитан.

— Не знаю, туда пошла Нилова, — ответила я, стараясь скрыть тревогу.

— Дайте мне воды, — попросил капитан.

Когда я поила его из алюминиевой фляги, застрочил наш автомат и послышался громкий крик Саши:

— Хальт!

И снова выстрелы.

— Тамара! — долетел до меня тревожный голос Ниловой.

Я побежала на помощь. Но высокая кукуруза мешала видеть. «Дам очередь», — и я нажала на спусковой крючок. Пули одна за другой полетели в небо, и сейчас же совсем близко раздалась ответная очередь. В нескольких шагах от меня над кукурузой показался летный кожаный шлем Ниловой.

— Тамара, — не оглядываясь, сказала она, — смотри, я двух фрицев поймала. Они задушили нашего часового. Я незаметно подкралась и дала им очередь по ногам.

На земле лежали, вытянув руки, два здоровенных гитлеровца. Один из них тихо стонал, видимо жалуясь на простреленную ногу. Нилова крикнула им что-то по-немецки.

— Тамара, обыщи их, — сказала она. — Они обижаются, что к русским бабам в плен попали.

Я не совсем смело подошла к немцам и начала выворачивать карманы. Нилова заметила мою робость.

— Ты смелей, не бойся. Пусть только шевельнутся… Я их предупредила.

В карманах нашла зажигалку, фонарик, перочинные ножи и какие-то таблетки.

— Сними с них автоматы, — раздраженно проговорила Нилова.

Я поняла, что допустила ошибку. Прежде всего надо было забрать оружие. Когда доложила, что все готово, Нилова сказала:

— Я доставлю их в штаб, а ты останешься на посту. Да смотри в оба, — добавила она.

Я осталась одна. «А вдруг еще фашисты подойдут?» — подкрадывалась тревожная мысль. Несмотря на то что была теплая летняя ночь, меня знобило. Прислушивалась к каждому шороху.

По небу плыла большая круглая луна. Она серебрила кукурузные листья. Вдруг совсем рядом листья зашелестели.

— Стой! Кто идет? — крикнула я не своим голосом и машинально выпустила очередь в воздух.

— Ты с ума сошла, Сычева? Свои, — раздался знакомый голос.

Через минуту показалась голова раненого капитана.

— Хочешь добить? Я и так еле двигаюсь.

— Что вы здесь ходите? — рассердилась я на него, хотя рада была живому человеку. Я рассказала капитану о происшедшем.

— Нилова — геройская девушка, я давно знаю ее, — ответил он. — Это, наверно, была разведка, надо ждать новых гостей.

Скоро возвратилась Саша. Капитана она отругала за то, что тот встал.

— Вам нельзя ходить. Утром придет машина, поедете в госпиталь.

— Нет, я завтра на передовую пойду.

— Идите на место, — строго сказала Нилова капитану. — И я пойду с вами, посмотрю раненых, а ты оставайся здесь, Тамара. Скоро будет светать.

На другой день к вечеру меня вызвали в штаб полка. В чисто убранной крестьянской хате, над столом, покрытым клетчатой полотняной скатертью, висела маленькая керосиновая лампа с закопченным стеклом. За столом сидел командир полка и что-то отмечал на карте. Тут же сидели Нилова и комиссар. Лица их были серьезны и озабоченны.

Я доложила о прибытии.

— Ну, как здоровье? — спросил меня подполковник, поднимаясь из-за стола.

— Хорошо. Завтра начальник разрешает вернуться в расчет, — кивнула я на Нилову. Та, улыбаясь, утвердительно кивнула головой.

— Нет, в расчете пока и без вас справляются, — ответил подполковник. — А сейчас мы хотим дать вам ответственное задание. Пойдете в разведку в тыл врага?

Вопрос был для меня неожиданным, и я замялась.

— Вы что, боитесь? — спросил подполковник.

— Конечно, страшно, — призналась я, — но если нужно…

— Я уверен, что вы справитесь, — перебил он. — В деревне, где мы стояли неделю назад, противник сосредоточил много войск. Вы женщина, вам легче будет пройти туда и все рассмотреть. Побудете там денек и вернетесь обратно. Вы помните хату, где находился штаб полка?

— Помню. Наша батарея недалеко от нее стояла.

— Да, да. Так вот вам задача: пробраться в эту хату. Хозяин ушел в партизаны еще при нас, дома осталась хозяйка с двумя детьми.

— А как я перейду линию фронта?

— Пойдете с группой разведчиков, они вас проведут через боевое охранение немцев. Вот карта. Изучите. Ваша задача проникнуть в деревню и запомнить: в каком месте огневые точки противника, где стоит артиллерия, танки, сколько их. Есть ли у них там штабы.

Всю ночь я не спала, обдумывая, как лучше выполнить задание. Заснула только на рассвете.

С вечера пять разведчиков и я стали собираться в путь.

Лейтенант, командир разведывательного взвода, принес мне туфли, ситцевое платье и косынку. Дал кошелку, в ней лежал крестьянский хлеб и килограмма два сала. Все это для маскировки.

— Если попадешься, — сказал командир взвода, — говори, что идешь к тете Гаше — так зовут хозяйку хаты.

— Мы хорошо знакомы, я у нее бывала. Ну, а если попадусь, то лучше умереть…

— Умереть никогда не поздно. Надо выполнить задание, — строго сказал лейтенант.

В двенадцать ночи мы вышли. Впереди — командир. За ним легко и неслышно двигались бойцы. Последней шла я.

Ночь была облачная и прохладная. В легком платье с короткими рукавами я продрогла. Но, возможно, дрожала не только от свежести летней ночи. Ведь это была моя первая разведка. За бугром изредка вспыхивало зарево, временами слышалась пулеметная или автоматная стрельба. Разведчики шли быстро, мягко ступая, словно им не раз приходилось ходить по этой дороге. Я отставала: мешала кошелка. Один из бойцов предложил: