Со свертком в руках она вышла на улицу, подозвала извозчика и села с мальчиком в пролетку.

Не мешкая ни минуты, я тоже кликнул извозчика и приказал ему следовать за нею.

Мы поехали в сторону Каирского вокзала. Выехав на привокзальную площадь, она остановила извозчика перед внушительным на вид угловым домом. Получив деньги, извозчик уехал.

У дверей дома стоял смуглый парнишка. Увидев приехавших, он подбежал к ним, поздоровался, взял у Наваим сверток и понес его в левой руке, правой завладел мальчик, о чем-то оживленно ему рассказывавший.

Я топтался на месте, не зная, что предпринять. Через несколько минут смуглый парнишка вышел и уселся на пороге.

Я подошел и вежливо, заискивающе даже, поздоровался с ним. Между нами завязался дружеский разговор, чему немало способствовал щедрый бакшиш, который я не замедлил ему вручить.

Скоро я узнал, что разговариваю с сыном бавваба[11], что дом их трехэтажный и квартир в нем шесть. Ту красивую даму зовут Бахийя, живет она на втором этаже, в квартире налево. Вместе с ней живет ее отец, а мальчик, которого я видел с нею, — ее сын.

Я решил, что узнал достаточно, и расстался с парнишкой, чтобы не вызвать у него подозрений. Пройдя квартал до конца, я уже собирался повернуть назад, как вдруг в дверях маленькой лавчонки заметил знакомого. Совсем недавно он торговал сигаретами и сладостями неподалеку от моего дома, и я был его частым покупателем. Мы поздоровались, и он весьма радушно пригласил меня войти, предложил сесть и сам, болтая, уселся рядом. Разговор зашел о преимуществах торговли в этом квартале, и я спросил его о доме, где жила Бахийя. Заговорив о жильцах этого дома, он прежде всего упомянул ее. По его словам, она была женщина благородного происхождения, пользовалась прекрасной репутацией и была вполне обеспечена.

Так я узнал секрет Бахийи.

Узнал, что эта женщина ведет две, отнюдь не похожие одна на другую жизни.

Там, в одном из мрачных переулков Восточной гавани, в районе портовых трущоб, она известна как девица легкого поведения, по имени Наваим, здесь же, на привокзальной площади, она — всеми уважаемая госпожа Бахийя. У нее хорошая квартира, где она живет со стареньким отцом и сыном, которому ни в чем не отказывает.

Я стоял на углу, прислонившись спиною к стене дома, и пытался собраться с мыслями. «Кто же она на самом деле — эта «добродетельная грешница»? — напряженно думал я.

Внезапно я сорвался с места и бросился в дом. Ноги сами принесли меня к дверям ее квартиры, но тут я приостановился, думая, как мне начать разговор.

И вдруг меня словно что-то толкнуло. Я нажал кнопку звонка и почти сразу же услышал звук ее шагов — шагов, которые я знал так хорошо и мог безошибочно отличить от любых других. Я чуть было не кинулся прочь…

В это мгновение дверь отворилась — на пороге стояла Наваим. При виде меня она побледнела, глаза ее широко раскрылись. Несколько секунд она молча смотрела на меня, как бы не веря, что перед ней действительно я, затем выражение ее лица изменилось, стало напряженным и неприязненным, губы беззвучно зашевелились. Видимо боясь, как бы не услышали соседи, она прошептала тихо и зло:

— Ты зачем здесь? Немедленно уходи… Следить за мной вздумал? Еще раз явишься сюда, убью… Клянусь тебе, убью… А сейчас убирайся!

Видно было, что она вполне способна осуществить свою угрозу. В мгновение ока очаровательная женщина превратилась в мегеру. Дверь с треском захлопнулась перед моим носом. По дому раскатилось громкое эхо.

Я летел вниз, словно камень, пущенный под откос.

Только очутившись на улице, я замедлил шаг и, спотыкаясь, побрел домой. Меня мучили раскаяние и тоска.

Несколько последующих дней я провел, как в кошмаре. Я не мог разобраться в своих мыслях, снова и снова переживал случившееся.

Наваим и Бахийя! Такие разные, такие удивительные!

Неужели человек способен вести двойную жизнь? Возможно ли, чтобы в одном человеке уживались добродетель и порок, чистота и грязь, сдержанность и распутство?

Нет, я должен с нею встретиться, поговорить, узнать разгадку этой тайны.

Во мне проснулась гордость, я почувствовал себя смелым и дерзким. Неужели я ничего не могу сделать для этого несчастного заблудшего создания? Не могу избавить ее от душевной раздвоенности, путаницы и тревог, от позора и унижений? Я должен помочь ей вернуться к скромной, честной жизни. Если мне это удастся, я буду героем, человеком, одержавшим поистине великую победу.

Я решил, что наша встреча должна произойти на квартире обольстительной Наваим. Едва приняв это решение, я уже стоял у ее дверей и нажимал кнопку звонка.

Увидев меня, она попыталась захлопнуть дверь, но я но дал ей этого сделать и насильно проник в прихожую.

Глаза ее горели, казалось, она хочет меня испепелить.

— Что тебе надо? Отстанешь ты наконец?

Стараясь сдержаться, я спокойно сказал:

— Не волнуйся! Я пришел всего на несколько минут, чтобы извиниться за происшедшее. Я не хотел этого… Не думай, что я слежу за тобой, собираюсь тебя преследовать. Этого нет и не было у меня в мыслях, клянусь всем, самым для меня святым! Я совершенно случайно узнал твою тайну. И то, что узнал, наполнило мое сердце уважением к тебе. Не думай обо мне плохо… Я не подлец и не способен поставить под угрозу благополучие и спокойствие твоей семьи, потому что именно спокойствия и благополучия я желаю тебе больше всего на свете.

Понемногу гнев ее остыл, лицо стало печальным. Я приблизился к ней:

— Поверь, я пришел к тебе как друг, с самыми добрыми и искренними намерениями. Мне хочется с тобой поговорить. Удели мне несколько минут. Дай руку.

Внезапно она сама взяла меня за руку и направилась в спальню, но я решительно воспротивился:

— Нет, нет! Не надо этого. Сядем лучше здесь, в холле. Здесь удобнее.

Она бросила на меня удивленный взгляд, но послушалась. Мы сели на софу, и я стал нежно гладить ее руку.

— Зачем ты скрывала от меня все это? — нарушил я молчание.

— Я не могла иначе. Там мое убежище, там я забываю свой позор, грязь, окружающую меня. Там мой сын, единственное мое сокровище, ради которого я живу. Я хочу воспитать его честным, порядочным человеком. Ради его счастья я готова на все.

Она помолчала, затем продолжала срывающимся голосом, все более и более, волнуясь:

— Мой сын не должен знать унизительной нужды и лишений, Я хлебнула в жизни немало горя и буду оберегать от него сына, пока бьется мое сердце.

— Но ведь ты могла бы обеспечить счастливую жизнь сыну иным путем, — осторожно сказал я.

— Мы с тобой уже говорили на эту тему! — ответила она твердо. — Мне нужно очень много денег. Я хочу дать сыну лучшее воспитание и образование, хочу сделать из него достойного человека.

Она неотрывно смотрела в угол комнаты, — казалось, будто она видит там своего мальчика.

— Я даю ему все. Он должен быть красиво одет, есть только самые вкусные вещи, учиться в лучшей школе. Он должен жить так, как живут дети избранного общества.

Вдруг лицо ее озарила светлая улыбка, и она сказала с милой непосредственностью:

— Представляешь, ему еще нет и восьми, а он уже болтает по-английски, по-французски и по-итальянски! Мог бы выбранить меня сразу на трех языках! Если бы ты знал, какой это живой и ласковый ребенок! — И она засмеялась.

— Как бы мне хотелось познакомиться с ним поближе!

— Ты правду говоришь?

— Конечно, я очень люблю способных, смышленых детей.

Ее глаза заблестели:

— Я буду очень рада, если ты с ним познакомишься и подружишься. Увидишь, он даже лучше, чем я его описываю.

— Но где же я с ним встречусь?

Подумав секунду, она предложила:

— Хочешь, я приглашу тебя на чай?

— Туда?!

— Ну да, к нам домой на привокзальную площадь. Туда тебя приглашает Бахийя.

— Насколько я помню, Бахийя угрожала убить меня, если я появлюсь на пороге ее квартиры?