– Оставь его, – сказал собаке Конрад.

Человек был высок и костляв. На нем была рваная коричневая ряса, доходившая ему до лодыжек. На плечах горбился капюшон. В правой руке он держал длинный узловатый посох, в левой – пучок растений.

– Я Эндрю, отшельник, – сказал он. – Я не собираюсь мешать вам и поэтому, увидев вас, спрятался. Я искал зелень для супа. Может, у вас найдется немного сыра?

– Есть, – проворчал Конрад.

– Я просто мечтаю о сыре, – проговорил отшельник. – Я просыпаюсь ночью и тоскую о кусочке сыра. Я так давно не пробовал его!

– В таком случае, – ответил Дункан, – мы дадим тебе немного. Конрад, может, ты снимешь мешок с Бьюти?

– Подождите минутку, – Сказал Эндрю. – Не обязательно делать это сейчас. Вы ведь путешественники, не так ли?

– Сам видишь, – не очень любезно сказал Конрад.

– В таком случае почему бы вам не переночевать у меня? Я страшно изголодался по человеческим лицам и звукам человеческого голоса. Здесь, правда, есть дух, но разговаривать с ним не то, что с человеком во плоти.

– Дух? – Удивился Дункан.

– Ага, дух. Очень порядочный дух и вполне приличный. Никакого звяканья цепей или стонов по ночам. Он живет в моей келье с того дня, как его повесили разрушители.

– Ясно, что разрушители. А не скажешь ли ты нам, каким образом ты сам избежал разрушителей? – Спросил Дункан.

– Я прятался в своей келье, – ответил Эндрю. – В сущности, пещера, и она не так тесна, мала и убога, какой должна быть настоящая келья. Боюсь, что я не настоящий отшельник. Я так и не дошел до умерщвления плоти, как делает большинство отшельников. Сначала я вырыл пещеру величиной с келью, но с годами расширял, пока она не стала просторной. Там для вас полно места она спрятана, так что вы будете в безопасности от всякого наблюдения, а мне думается, что большинство путешественников по таким местам желает этого. Наступает вечер, вам надо искать место для лагеря, а лучшего места, чем моя келья, вам не найти.

Дункан посмотрел на Конрада.

– Как ты думаешь? Подойдет?

– Вы мало спали в прошлую ночь, – ответил Конрад, – я еще меньше. По-моему, этот тип – честный парень.

– Там дух, – предупредил Дункан.

Конрад пожал плечами.

– Духи меня не беспокоят.

– Ну, тогда все в порядке. Веди нас, брат Эндрю.

Пещера находилась в миле от деревни. Они прошли через кладбище, которым, судя по разнородности и состоянию каменных плит, пользовались не одно столетие. Почти в центре его находилась маленькая гробница из местного камня. Когда-то давно, видимо, во время грозы, большой дуб упал поперек могилы, разбил скульптуру на вершине надгробия и сдвинул покрывавшую могилу плиту.

Чуть подальше кладбища находилась пещера отшельника, вырытая в крутом склоне холма. Вход в нее был замаскирован деревьями и густым кустарником, а прямо перед ним болтливый ручей торопился спуститься в глубокий овраг.

– Идите внутрь, – сказал Конрад Дункану, – а я расседлаю Дэниела и сниму поклажу с Бьюти.

Пещера была темной, но даже в темноте чувствовалось пространство. В камине горел небольшой огонь. Отшельник ощупью нашел свечу, зажег ее и поставил на стол. Свеча, разгоревшись, показала толстый тростниковый ковер на полу, грубый стол, такие же скамейки и стул, ящики у земляных стен, в одном углу соломенный матрац, в другом – шкафчик с несколькими свитками пергамента. Заметив, что Дункан взглянул на свитки, отшельник сказал:

– Да, я умею читать, но плохо. В свободное время я сижу здесь при свече, разбираю слова и стараюсь понять древних отцов церкви. Сомневаюсь, чтобы у меня это получилось, потому что у меня простая душа и временами глупая, как сапог, а древние отцы, похоже, больше увлекались словами, чем смыслом. Как я вам уже говорил, я, в сущности, плохой отшельник, но я прилагаю старания, хотя иной раз и сам задумываюсь над истинной профессией отшельника. Я думаю, что отшельники – самые глупые и бесполезные члены общества.

– Однако, – заметил Дункан, – это призвание считается весьма высоким.

– Когда я глубоко задумывался, – продолжал отшельник, – мне приходило на ум, что люди становятся отшельниками лишь для того, чтобы избежать работы, неизбежной в другого рода жизни. Конечно, быть отшельником легче, чем копать землю или выполнять другую физическую работу, которой зарабатывают хлеб. Я спрашивал себя, не из тех ли я отшельников и, по совести сказать, так и не решил этот вопрос.

– Ты говоришь, что прятался здесь, когда пришли разрушители, и что они не нашли тебя. Похоже, это не совсем так. За все наше путешествие мы не видели ни одного выжившего, если не считать группы бандитов, которые захватили замок и были достаточно ловки и удачливы, чтобы защитить его.

– Вы говорите о Гарольде Ривере?

– Да. Откуда ты знаешь о нем?

– Слово путешествует и по разоренным землям. Здесь есть переносчики слухов.

– Не понимаю.

– Маленький народ. Эльфы, тролли, гномы, феи, домовые…

– Но они…

– Это местный народ. Они живут здесь с незапамятных времен. Иной раз они бывают вредными и неприятными соседями, и доверять им не стоит. Они озорники, но злыми бывают очень редко. Они не связаны с разрушителями, сами прячутся от них и предупреждают многих других.

– И тебя предупредили?

– Да. Пришел гном и предупредил. Я не считал его своим другом, потому что он, бывало, играл со мной жестокие шутки, но, к своему удивлению, я обнаружил, что он самый настоящий друг.

Его предупреждение дало мне время загасить камин, чтобы дым не выдал меня, хотя я сомневаюсь, что такой небольшой дымок может вообще кого-нибудь выдать: в общем пожарище его просто не увидят. Ведь разрушители жгут все: хижины, амбары, солому, даже уборные. Можете представить?

– Нет, не могу, – ответил Дункан.

В пещеру вошел Конрад и положил у двери седло и вьюки.

– Ты, кажется, говорил о духе? – Прогромыхал он. – Здесь нет никаких духов.

– Дух очень застенчив, – пояснил Эндрю, – и прячется от посетителей. Он думает, что никто не хочет смотреть на него. Для пугливых людей он неприятен, хотя в нем, в сущности, нет ничего пугающего. Как я вам говорил, он очень порядочный и тактичный дух. Он возвысил голос:

– Дух, иди сюда, покажись. У нас гости.

Усик белого пара неохотно вытек из-за шкафчика.

– Иди, иди, – нетерпеливо позвал отшельник. – Можешь показаться. Эти джентльмены не испугаются тебя, и ты хотя бы из вежливости должен поздороваться с ними. Он тихо сказал Дункану:

– У меня с ним куча беспокойства. Он считает, что быть духом позорно.

Дух медленно сформировался над шкафом и опустился на пол. Это был классический дух – весь белый. Единственной отметкой была веревочная петля вокруг шеи с болтающимся концом длиною в фут.

– Я дух, – сказал он гулким голосом, – и у меня нет места, которое я обязан посещать. Обычно духи являются на место своей кончины, но что это за место – дуб? Разрушители вытащили мое бедное тело из густой чащи, где я прятался, и незамедлительно вздернули. Я считаю, что они могли бы оказать мне любезность и повесить меня на хорошем дубе, одном из лесных патриархов, которых так много в наших лесах – три человека едва могут обхватить такой дуб. Однако разрушители не подумали об этом и повесили меня на чахлом малорослом дубке. Даже смерть надо мной подшутила. При жизни я просил милостыню у церковных дверей и жил бедно, так как люди считали, что у меня нет оснований нищенствовать, что я могу работать как всякий другой, и что я только прикидываюсь калекой.

– Он был обманщиком, – подтвердил отшельник. – Он мог бы работать, как все.

– Вы слышите? – Возмутился дух. – Даже в смерти на мне клеймо обманщика! С ума сойти!

– Я бы сказал, что ему доставляет удовольствие обманывать, – добавил отшельник. – Он не силен в тех штуках, что делают другие духи, надоедая самим себе.

– По правде сказать, – заметил дух, – у меня только одна небольшая неприятность: я пария, иначе я не был бы здесь. У меня нет своего места для появления.