Голова опустилась, тело выгнулось, свернулось кольцами и бросилось на Дункана. Оно откинуло его руку с мечом, связало колени, обвилось вокруг тела, сдавив ребра и плечи, и голос сказал громко:

– Будь осторожен с собакой. Свяжи ее покрепче, но чтобы ни одной царапины! Она стоит дороже вас всех, вместе взятых. Если кто-нибудь вздумает ее ударить, я повешу его за большие пальцы!

Во рту Дункана песок, а вовсе не вода, и держат его руки, а не змеиное тело. Он борется, пытается отбиваться, но ничего не может сделать. В его поясницу уперлось чье-то колено, руки давят на плечи. Его лицо прижато к земле. Он открывает глаза и видит опавшие листья.

– Свяжи большого покрепче, – сказал голос, – и следи за лошадью. Она может выбить тебе кишки.

Где-то яростно рычал Тайни, где-то сражался, пытался сражаться Дэниел, и повсюду топот и хрюканье толпившихся людей.

Дункан почувствовал, как толстая веревка больно врезалась в его запястья, затем кто-то рывком перевернул его на спину. Он смотрел в небо, а углом глаза видел неуклюжих людей, маячивших над ним.

Кто-то дернул вверх его связанные за спиной руки так, что он сел. В нескольких шагах от него лежал Конрад, увязанный, как рождественский гусь, но все еще пытавшийся освободиться.

– Если я когда-нибудь доберусь до вас, – ревел он, обращаясь к людям, стоявшим поодаль, – я вырву ваши печенки!

– Дружище Конрад, – ответил один из людей, – я премного сомневаюсь, что тебе представится такой случай.

В этом человеке было что-то знакомое, но лица его Дункан не видел. Человек повернулся, и Дункан узнал Гарольда Ривера.

Мозг Дункана силился понять реальность, но это было трудным делом, поскольку переход от сна к пробуждению произошел слишком резко. Он спал, это ясно, видел во сне столкновение со змееподобным чудовищем из болота, и внезапно оказалось, что он уже не спит, а захвачен и связан злобной шайкой оборванцев. Дункан огляделся, оценивая ситуацию.

Эндрю был привязан к дереву. Мэг не было видно, Дэниела тоже, но маленькая терпеливая Бьюти также была привязана к дереву петлей-удавкой за шею.

Скосив глаза, он увидел Тайни со связанными лапами и челюстями. Тайни яростно извивался, но освободиться, конечно, не мог.

Они лежали на опушке небольшой рощицы у начала дороги, там, где они остановились ранним утром, не думая ни о завтраке, ни о костре, желая только нескольких часов сна, оставив Эндрю на страже.

Не было ни Снупи, ни Нэн, ни духа. Так и должно было быть: Снупи вывел их на дорогу и ушел вместе с Нэн собирать свой маленький народ. Дух, скорее всего, сбежал, встревоженный какой-нибудь опасностью. В прошлую ночь он говорил, что в течении всего дня никого не видел, и Дункан удивлялся, где же, к дьяволу, прятались Ривер и его банда.

Ривер шел к нему. Дункан смотрел на него, смущенный эмоциями, которые этот человек вызывал в нем: немного страха, наверняка ненависть, но и то, и другое смывалось презрением. Ривер был подонком, злобным искателем удобного случая, не имевшим никаких принципов – ничтожество, даже того меньше.

Ривер остановился в нескольких шагах от Дункана.

– Ну, милорд, как вам это нравится? Все перевернулось. Может, теперь вы скажете правду о себе?

– Я сказал ее тебе в ту ночь в замке. Мы идем в Оксенфорд.

– Но не сказали, зачем.

– Сказал. Несем сообщение.

– И все?

– Все.

– Сейчас посмотрим, – сказал Ривер.

Он шагнул вперед и сорвал мешочек с пояса Дункана. Не торопясь, отстегнул он пряжки, открыл мешочек, сунул в него руку и вытащил амулет Вольферта. Он покачал его на цепочке. Блестящие камни отразили солнечный свет.

– Прямо скажем, хорошенькая штучка. И, возможно, ценная. Что это такое?

– Просто безделушка. Сделано для красоты.

Про себя Дункан молился: « Боже, только бы он не взял манускрипт!»

Ривер положил амулет себе в карман, снова полез в мешочек и вынул манускрипт.

– А это что?

– Несколько листов пергамента. Мои любимые. Взял, чтобы иногда читать.

– Ба! – С отвращением сказал Ривер.

Он смял листы и отбросил их в сторону. Ветер подхватил их и протащил несколько шагов по песку. Затем они зацепились за кустик и остались там, а ветер дергал их.

Рука Ривера снова нырнула в мешочек, достала четки, крест из слоновой кости, еще одни четки – янтарные. Он внимательно оглядел последние.

– Благословленные? – Спросил он. – Освященные каким-нибудь святым?

– Его преосвященством архиепископом аббатства Стендиша, так что они только частично освященные.

– Главное – работа хорошая, – заметил Ривер. Он положил четки в карман. – Уж медяк-то мне за них дадут.

– Они стоят гораздо больше, – возразил Дункан. – Дураком будешь, если отдашь за медяк.

Ривер извлек замшевый кошелек.

– Теперь осмотрим это, – сказал он.

Оскалив острые зубы, он высыпал монеты на ладонь.

– Неплохо. Для человека в стесненных обстоятельствах, вроде меня, большая удача найти столько.

Он ссыпал монеты обратно в кошелек, сунул его в карман куртки и еще раз заглянул в опустевший мешочек, затем отбросил его в сторону.

– А теперь меч. Лезвие, подходящее для джентльмена, это будет получше нашего несчастного железа.

Он вытащил меч и осмотрел его опытным взглядом.

– Хорошая сталь, прочная. Но где золото, драгоценные камни? Я полагал, что дворяне носят вещи получше.

– Золото и камни для церемоний, а это боевое оружие, – ответил Дункан.

Ривер кивнул.

– В этом ты прав. Кончик острый, как игла.

Действительно, очень хороший меч.

Он опустил меч, так что острие касалось горла Дункана.

– А теперь скажи, куда ты идешь на самом деле? Где то сокровище, которое ты ищешь? И какого рода сокровище?

Дункан не ответил. Он сидел спокойно, хотя инстинкт кричал ему, чтобы он откинулся назад от лезвия. «Ведь меч не отклонится,

– говорил он себе. – Ривер снова приставит его к горлу.»

– Я проткну тебе глотку, – пригрозил Ривер.

– Если ты это сделаешь, то ничего от меня не услышишь.

– Ты опять-таки прав. Может снять с тебя заживо кожу – лучший путь? Ты видел когда-нибудь, как с человека сдирают кожу?

– Нет.

– Неприятное зрелище. Делается это медленно, по кусочку. Иногда начинают с пальцев, но для мастера это скучная и утомительная работа, потому что надо быть очень осторожным и внимательным – это деликатная техника. Будь я мастером, я бы предпочел начинать с живота или с промежности. Пожалуй, именно с промежности. Очень нежная область, и результаты получаются быстрее. Если мы станем делать это с тобой, как ты считаешь, откуда начинать? Мы люди вежливые и согласимся с твоим выбором.

Дункан не ответил. На лбу его выступил пот, но он надеялся, что Ривер этого не заметит. «Это не пустая болтовня, – подумал он. – Этот палач так и сделает.»

Ривер, казалось, обдумывал ситуацию.

– Наверное, лучше начать с кого-нибудь другого, – решил он, – а ты посмотришь, пока подойдет твоя очередь. Этот большой дурень, кажется, моложе тебя. С ним будет хорошо работать. У него шикарная шкура. Если ее хорошо снять, можно сделать из нее куртку. Или взять этого занюханного отшельника, что привязан к дереву. Он будет визжать громче, чем дурень. Визжать и просить пощады или жалобно взывать к богу. Он все раскажет. Только я думаю, кожа отшельника такая сморщеная, что не будет стоить затраченных усилий.

Дункан по-прежнему молчал. Ривер махнул рукой.

– Сегодня уже поздно. Для такой работы нужно хорошее освещение, а сейчас солнце уже заходит. Лучше начнем с утра, так что у нас в запасе будет весь день.

Он сунул меч Дункана под мышку, погладил оттопырившийся карман куртки и хотел уже отойти, но снова повернулся к Дункану.

– У тебя будет целая ночь, чтобы подумать обо всем. Утром поговорим.

Он крикнул своим людям:

– Эйнер и Робин, ваша первая вахта над нашей драгоценной добычей. Не спускайте с них глаз. И чтобы никаких отметок на них! Я желаю иметь их шкуры неповрежденными. Если вы упустите их каким-нибудь образом или оскорбите их неумелым обращением, я вырву вам глаза!