Когда Нечаева избрали секретарем горкома, Максим полушутя сказал ему:

— Только ты, Ярослав, не забывай, что тебе не положено никакого испытательного срока.

Нечаев не раз вспоминал эти слова Максима Дмитриевича. Время чуть ли не каждый день ставило перед ним все новые и новые вопросы, и хотя он не совсем уже зеленый новичок, но его прежний опыт оказывался всего лишь относительной величиной.

Город, долго находившийся в тени богатой хлебом области, вдруг — за какие-то считанные годы — приобрел широкую известность благодаря счастливым открытиям геологов. Популярность его росла в геометрической прогрессии, обгоняя реальные дела. Оно и понятно: кому в наш век напряженного энергетического баланса не нужен газ, тем паче открытый в обжитой степи. Сразу нашлись и деньги, и строительные материалы, и уникальное оборудование. Появились новые тресты, монтажные управления, со всех концов страны в город съехались сотни квалифицированных инженеров. Надо было выиграть время. Нечаев знал по литературе о таких стройках, когда на одном дыхании сооружались огромные заводы и комбинаты — ради мощного броска вперед. Нечто подобное происходило сейчас на глазах у Нечаева. Но больше всего забот доставлял ему не сам промышленный комплекс, куда частенько прилетали министры, где дневали и ночевали их заместители и начальники главков. Особенно беспокоило секретаря горкома жилищное строительство.

Совсем недавно в городе возводились отдельные дома, в лучшем случае кварталы, а нынче счет пошел на целые жилые массивы. Для такого размаха нужны заводы крупнопанельного домостроения, песчано-гравийные карьеры и прочие тылы. С них бы и надо начинать, да сроки очень жесткие, многое приходится завозить из соседних областей. Только в конце минувшего года стал выдавать первую продукцию один вполне современный завод, но пока что и он в стадии освоения. Как это ни странно, жилищное строительство ведет фактически один трест Горского, остальные тресты едва справляются со своими заданиями на промышленных площадках. В то же время все требуют квартиры: и сами строители, и эксплуатационники, и геологи, не считая тех коренных горожан, которые до сих пор довольствовались дряхлыми домишками и полуподвалами.

Конечно, через десяток лет рядом со старым городом будет воздвигнут новый, и тогда страсти поутихнут. Но сейчас, когда идет сотворение этого второго города, Нечаеву и во сне видятся едва начатые микрорайоны.

Вчера, после бюро обкома, его задержал на минутку первый секретарь. Нечаев подумал, что эта «минутка» не сулит ему ничего хорошего — как видно, члену ЦК не хотелось при всем честном народе заводить сердитый разговор с молодым секретарем горкома.

— Что, трудновато, Ярослав Николаевич? — с неожиданным сочувствием спросил его секретарь обкома, вернувшийся на днях из Москвы.

Нечаев выразительно повел плечами.

— Вижу, вижу. Говорите начистоту, как есть. Будем помогать.

Приученный еще Воеводиным экономить время старших, Нечаев кратко доложил о том, как начали новый год строители.

— Я не спешу, — заметил секретарь обкома. — Ну-ка, поподробней о строительной базе.

Тогда Нечаев достал из папки свою «энциклопедическую» записную книжку, в которой были ответы на всевозможные вопросы, и стал обстоятельно докладывать, чего и сколько не хватает для пуска домостроительного комбината. Секретарь обкома слушал вдумчиво, изредка постукивая цветным карандашом по стеклу, покрывавшему часть стола, где лежал длинный список столичных телефонов. Нечаев понял, что секретарь обкома в хорошем настроении: область щедро отмечена наградами за хлеб, снова выдвинулась на самое видное место среди всех житниц России; ну и центральные газеты вовсю заговорили о победе южноуральцев, которые сдали хлеба не меньше, чем добрая дюжина центральных нечерноземных областей.

В заключение Нечаев пожаловался на нехватку рабочей силы, на то, то выпускники средних школ неохотно идут в строительные профтехучилища.

— Это весьма сложная проблема, — сказал секретарь обкома. — Что касается оборудования для железобетонных, кирпичных заводов, я постараюсь помочь. А кадры ищите в городе. Строят обычно люди молодые. Я тоже был в юности каменщиком. Да кто не строил в тридцатые годы? Вот и поднимайте молодежь. Дух комсомольского подвижничества должен витать над городом. КамАЗ КамАЗом, но и наш комплекс ни в чем не уступит первоклассным стройкам… Молодых коммунистов тоже маловато у вас на площадках. Не ждите вы, Ярослав Николаевич, специальных указаний. Действуйте решительнее. Смелость, как известно, города берет. Смелее выдвигайте людей… Что, рискованно? Так без риска таланты не выявишь. Знаете разницу между твердой и мягкой пшеничкой?

— К сожалению, туманно, — признался Нечаев.

— Мягкая быстро осыпается: едва пойдут ранние дожди, она уже роняет зерна. А твердая выстаивает и под сильными ветрами, и в осеннюю непогодь. Поэтому нельзя мягкой пшенице дать перестояться, иначе семена не соберешь… Следите внимательно, чтобы молодежь не «перестаивалась», не «осыпалась» на корню. Учить — вовсе не значит без конца все делать самому за ученика. Может, всего труднее — вовремя уступить ему свое место.

— Вы имеете в виду не только хозяйственные кадры?

— Не только, не только. У вас, к примеру, многие секретари механически передвинуты из городских учреждений на прорабские участки. Дело вроде сделано — первичные организации укреплены опытными кадрами. Но опыт опыту рознь.

— Я думал об этом, — заметил Нечаев.

— Тем лучше. Если каждая война родит своих героев, то каждая большая стройка выдвигает своих капитанов…

Минутка обернулась целым часом. Было совсем темно, когда Нечаев вышел из здания обкома. Коротки зимние дни, не успеешь оглянуться, как наступает вечер. А до весны надо успеть многое, не надеясь на то, что строители привыкли наверстывать упущенное весной. Не предполагал Нечаев, что ему, кончившему Академию общественных наук, придется еще «грызть гранит» и строительной науки.

На следующий день с утра, не заезжая в горком, он отправился в восточный жилой массив. За прошлую осень город снова шагнул в открытую степь: свежие котлованы теперь угадывались и там, куда в девятнадцатом году не раз вымахивала белая конница, пытаясь с ходу ворваться на окраины города. Нечаев пожалел, что не удосужился поговорить ни в обкоме, ни в проектном институте о том, как архитектурно увековечить последние огневые позиции тех славных рабочих полков, которые сто дней и сто ночей отбивали все кавалерийские атаки на этот степной  В е р д е н. На юге красных и белых разделял тогда сам батюшка Яик, на севере до оборонительного пояса еще далековато, но здесь, на востоке, экскаваторы уже выходят на самое поле боя. Тут земля щедро полита кровью: будущие новоселы должны знать, на какой земле живут.

Ночью выпал обильный снег. Бульдозеры расчищали подъездные пути к объектам, а следом, натужно грохоча моторами, двигались тяжелые грузовики с железобетоном, громоздкие панелевозы. В утреннем белесом небе плавно разворачивались длинные стрелы башенных кранов. Стройка оживала после метельной ночи.

Юрий Воеводин еще из окна участковой конторки увидел машину секретаря горкома и вышел, чтобы встретить Нечаева.

Они поздоровались, мельком оглядывая друг друга. Оба крепкие, сильные, только Юрий повыше Нечаева, зато тот плотнее.

— Не собрать ли нам сюда наших дворников для очистки стройплощадок? — посмеиваясь, сказал Нечаев.

— Мы скоро заканчиваем, Ярослав Николаевич. Ну и подвалило снежку!

— На всех не угодишь. Крестьяне торжествуют, а строители огорчены. Идем, показывай.

— Что вас конкретно интересует?

— Начнем с ваших графиков.

Они вошли в дощатую конторку, где возле раскаленной железной печки орудовал ночной сторож, инвалид.

— Хватит вам, Тимофеич, подбрасывать уголек, дышать нечем, — сказал Юрий и распахнул дверь в соседнюю комнату.

Нечаев осмотрелся. Прорабские конторки ничуть, наверное, не изменились с той довоенной строительной эры, что много раз описана в романах. Та же краснобокая печурка, тот же оцинкованный бачок с солдатской кружкой, надежно пристегнутой цепочкой. Обшитые фанерой стены так же увешаны разными графиками, будто время не властно над этими времянками, вокруг которых поднимаются капитальные кварталы.