— Страсак, все готово?
— Так точно, герр барон!
— Сколько ружей взял?
— Три, герр барон!
— Захвати четвертое!
— Яволь, герр барон!
— Передай кучеру, пусть запрягает.
— Яволь!
— Ступай!
— Яволь! — Страсак повернулся на каблуке и вышел.
— Майне геррен! — повернулся к Калиновскому и Любашу хозяин дома. — Прошу ужинать, а затем — в путь! Нас ожидает прекрасное развлечение. Поподробнее о том, как укротить хлопов, договоримся в карете. До рассвета будем на месте. Лошади — звери, зорьку мы встретим выстрелами.
Глава пятнадцатая
НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА
Охотники, образовав полукруг, притаились в засаде. Раух засел посредине, а Калиновский и Любаш — по бокам, на расстоянии ста шагов от барона. Страсак с двумя гончими ушел далеко в обход, чтобы с другого конца леса погнать зверя на охотников.
Калиновский укутался в мягкий соболий воротник своей зеленой кожаной куртки и довольно улыбался собственным мыслям. Судьба благоволила к нему. Сейчас Анна казалась ему совершенно беспомощной. В кармане у Калиновского лежала телеграмма: какой-то Ванек из Праги уведомлял Анну, что ее мать скончалась от тифа, и просил немедленно приехать.
«Теперь Анна совершенно одинока. Неужели она не поймет, что мое предложение — единственное спасение для нее? Да, другая женщина…»
Людвиг вспомнил, как после ужина, когда охотники направились к карете, баронесса Амалия незаметно вложила ему в руку записку. И, несмотря на всю осторожность баронессы, муж, кажется, успел заметить это.
«Иначе чем можно объяснить внезапную холодность барона? — думал Калиновский. — На все мои шутки, остроты, даже пикантные анекдоты он реагировал сдержанно».
Калиновский сунул руку во внутренний карман куртки — записка баронессы лежала там. Но у него не возникало никакого желания прочесть ее. Мысли Людвига приковывала Анна. Он не мог постичь, как случилось, что он, Людвиг Калиновский, привыкший только властвовать, унижается перед той, которая бросила ему в лицо свое презрение, ненависть. В каком-то неистовом азарте Калиновский поклялся во что бы то ни стало сломить непокорность Анны.
Погруженный в размышления, Людвиг вздрогнул от неожиданного хохота филина, нарушившего дремотную тишь леса. Прицелился и выстрелил. Последовал короткий предсмертный крик его жертвы, и снова воцарилась тишина.
— Фу! Жутко, — съежился Раух, услышав справа от себя хохот птицы, шум крыльев и выстрел. — До чего же зловещая птица! Но — молодец! Отлично расправляется со своими жертвами. Интересно, что Людвиг подстрелил?
Барон вспомнил ужин, холодное равнодушие своей жены к Калиновскому, и снова злоба заклокотала в нем.
«О, ехидна! Как умело притворяется! А я, безумец, осел, развесил уши и думаю: наконец-то она остыла к этому мальчишке! И если бы я не заметил, как Амалия сунула ему в руку записку, поверил бы, что между ними все кончено. О-о, я беспощадно уничтожу ловкого, наглого поляка, этого артиста, хамелеона! Подожди же, я человек действия. Я не поскуплюсь деньгами, чтобы соблазнить твою красавицу жену, отплатить тебе той же монетой!»
Раух поднес к глазам монокль и попробовал разглядеть соперника. Не найдя Калиновского, направил монокль на лесную прогалину. Вдруг барон услышал лай собак и в тот же миг увидел, как в противоположном конце из молодого ельника высунулась голова дикого кабана. Сбивая с веток шапки снега, огромный зверь выскочил на прогалину. Бурая густая щетина торчала на его спине. На какое-то мгновение он замер, нервно втянул носом воздух и рванулся в ту сторону, где сидел в засаде Калиновский.
Раздался выстрел. Кабан упал, Калиновский выскочил из засады. Но вдруг зверь вскочил на ноги и яростно бросился на Калиновского. В первое мгновение Раух хотел выстрелить, но ревность сковала его волю, и этого было достаточно, чтобы легкораненый, рассвирепевший кабан сбил Калиновского с ног.
На прогалину выскочили собаки и погнались за кабаном.
Раух подбежал к Калиновскому, лежащему без чувств в луже крови. Барону показалось, что соперник мертв. Он наклонился, запустил руку в нагрудный карман меховой куртки Людвига и достал оттуда записку своей жены. Честь барона и его супруги, казалось, были спасены.
Калиновский тихо застонал и приоткрыл глаза. Встретился взглядом с маленькими беспокойными глазками Рауха, но сказать ничего не смог.
Раух считал секунды предсмертной агонии своего компаньона и соперника. Когда подбежал пан Любаш, Калиновский уже не дышал.
Через два дня известного адвоката Людвига Калиновского похоронили в Вене.
По закону, единственным наследником погибшего считался его сын — Ярослав Калиновский. Но так как Славик был еще малолетним, опекунство переходило к его матери — Анне.
Трудно представить изумление судебных и нотариальных чиновников, когда Анна Калиновская заявила, что ее сын и она сама отказываются от наследства Людвига Калиновского. Неслыханное, загадочное заявление дало обильную пищу самым разнообразным газетам, которые на протяжении недели комментировали сенсационную новость. Венские «кумушки», подхватывая сообщения газет, передавали из уст в уста сенсацию, и каждая комментировала ее по-своему. Только и слышалось:
— Невероятно!
— Как человек может отказаться от миллионов? Тут дело нечисто!
— Наверно, ее принудили отказаться, а миллионы хотят прикарманить судебные чиновники.
— Э-э, как! Они хитрые. Законы-то в их руках! Как захотят, так и повернут.
— Доброе утро, фрау Вагнер. Слыхали?
— Майн готт![26] Весь город говорит…
— Газеты подкуплены! Мой муж уверяет — дело тут темное. Барон Раух хочет заграбастать миллионы своего компаньона.
— Зачем это Рауху? Он и так богат.
— Боже мой, чем богаче человек, тем он жаднее, не то что мы.
На набережной Дуная встретилось двое.
— Добрый вечер, герр профессор. Как вам нравится курьезная новость? Не находите ли вы, что у вдовы нарушена психика?
— Возможно. Однако я скорее склонен думать, что вдова пребывала в конфликте с мужем. Встречаются же такие романтические натуры. Они совсем иначе смотрят на вещи, чем, скажем, мы с вами. На деньги они смотрят как на живые существа, которые могут быть грязными, преступными, даже обагренными кровью. И прикоснуться к подобному «существу» для них — безнравственно. Мы же не знаем, каким образом разбогател ее покойный муж.
— Напротив, все знают: Калиновский нагрел руки на бориславской нефти!
Слухи дошли и до Зоммердорфа. И хотя у простых людей о покойнике принято говорить только хорошее или вовсе молчать, Дарина, которую с детьми приютила у себя мать Марты, пока Василь хлопотал об отъезде семьи на родину, не стерпела и отвела душу: она проклинала Калиновского на чем свет стоит.
Истинную причину отказа пани Анны от богатства Дарина хорошо знала, но раскрыть доверенную ей тайну она не имела права. И сердце ее обливалось кровью, когда приходилось выслушивать различные кривотолки о поступке пани Анны.
Вскоре «Брачная газета» — эта нимфа, купающаяся в тине сплетен и анекдотов, падкая на всякие невероятные авантюристические сюжеты, которыми она любила поражать фантазию своих читателей — «расшифровала» таинственную загадку. Она поместила сообщение под броским сенсационным заголовком:
«МАТЬ МЛАДЕНЦА-МИЛЛИОНЕРА СОШЛА С УМА!!!»
Под заголовком был помещен портрет молодой «жены» покойного Людвига Калиновского, а ниже жирным шрифтом пояснялось:
«Потрясенная горем жена, увидев растерзанное диким зверем тело своего молодого, красивого мужа, залилась слезами. Не было силы, которая могла бы оторвать ее от покойника; она рыдала над ним до самого его погребения. Когда же на кладбище гроб с любимым мужем поставили в фамильном склепе Калиновских, молодая вдова душераздирающе вскрикнула и упала без признаков жизни. О, бедная женщина! Когда с большим трудом ее привели в чувство, вдова утверждала, что никогда не была женой Людвига Калиновского и потому отказывается от всякого наследства.
Врачи помогли судебным чиновникам выйти из трудного
положения — они объяснили, что вдова, вероятно, не выдержав тяжелой утраты, лишилась рассудка. Опека над маленьким миллионером Ярославом Калиновским возложена на Венский «Акционгезельшафтсбанк».
