Снежина с любопытством глянула на профиль водителя. Немец показался ей симпатичным и даже чем-то похожим на Мирчо. Наверно, седыми висками и крупным носом.

— Стоит только похвалить актрису, и она тает, как воск. Я присмотрелась — вы вовсе не консерватор и вполне молоды. Признаюсь в большем: я заметила через витринное стекло, как вы вышли из «Мерседеса», и подумала: «Скупой буржуй ездит одеваться к восточникам!»

— Нет, одеваюсь я у своего портного. И вроде не очень скуп. Хотя об этом стоит задуматься. — Мужчина улыбнулся.

— Простите, мы в самом деле разыграли забавный спич. — Мельком взглянув на свое отражение в боковом зеркальце, Снежина порадовалась, что оделась в этот день весьма удачно.

— Но мне действительно нужен был подарок для приятеля. Вернее, учителя музыки. Он живет в этом Берлине. Не мог же я навестить старика с пустыми руками, тем более что господин Вальцер одинок и совершенно не следит за своим внешним видом.

— А я должна как-то отблагодарить софийского чиновника, который в срочном порядке сделал визу моей подруге. Хорошая сорочка для него — ненавязчивый подарок.

— Вот видите, мы оба вполне симпатичные и даже добрые люди, заботящиеся о близких. Вас зовут госпожа Иорданова. А меня Генрих Флоренштайн. Отчасти я тоже занимаюсь искусством — специалист по антиквариату. Приятно удивлен вашим знанием английского языка. А вот и ваш отель.

— Благодарю. — Подхватив свертки, Снежина вышла из автомобиля и посмотрела на предусмотрительно распахнувшего ей дверцу Генриха: — Если вы еще не подобрали галстук — завтра у меня свободное утро. — Она придержала рукой взметенную ветром легкую юбку и отметила мимолетный, но очень мужской взгляд немца. За свои ноги ей волноваться не приходилось, и новый знакомый оценил это обстоятельство.

— А если вы так склонны к благодеяниям, не откажите поужинать вместе со мной, — чуть с вызовом, словно разыгрывая роль, сказал он. — Я совсем одинок в этом городе, а мой старик не выходит из дома.

— Спектакль кончается поздно, здешние рестораны закрываются рано, — бросила реплику Снежина, сияя на фоне серой громады отеля экзотическим цветком: алый пиджак и клешеная, в цыганских букетах юбка.

— Мы махнем за границу, — парировал он, помогая удержать ее покупки.

— У меня нет визы! — печально улыбнулась она.

— Вы же поедете со мной! — Немец с искренним недоумением пожал плечами. — До вечера, госпожа Иорданова?

— Снежина. Меня зовут Снежина. — Она рассмеялась над сосредоточенностью Генриха, с которой он старался запомнить трудное имя.

…Они ужинали в Западном Берлине. Генрих оказался очаровательным собеседником и галантнейшим кавалером. Музеи всего мира, частные коллекции антиквариата, концерты и выставки были его стихией. И, разумеется, женщины. Даме был преподнесен посредством галантного официанта букет каких-то редких орхидей и тяжеленный альбом «Архитектура итальянского Возрождения».

— Извините, но здесь у меня нет ничего более личного. Вам придется нанести визит в мой дом, — сказал он, смеясь голубыми глазами. — Официальный визит, — добавил Генрих, целуя руку Снежины.

— Полагаю, это произойдет очень не скоро. Ведь Германия не собирается объединяться, а у нас не любят одиноких женщин, стремящихся прогуляться в каплагерь. Но, возможно, когда-нибудь все изменится и к вам заглянет семидесятилетняя старушка. Надеюсь, я буду выглядеть очаровательно.

— Это единственное из всего вышесказанного, в чем я не сомневаюсь.

…Снежина поняла, что мужчины типа Мирчо — единственная опасность для ее чувств.

После окончания турне она получила от нового знакомого приглашение провести в его доме уик-энд. Для этого он оформил болгарской актрисе в консульстве ФРГ месячную визу. Снежине нравилось, как лихо расправляется Генрих с самыми громоздкими проблемами. В нем чувствовалась сила, даваемая прочным общественным положением и, наверно, далеко не скудным состоянием.

Генрих встретил ее в мюнхенском аэропорту. Бежевая легкая куртка, распахнутый ворот рубашки подчеркивали спортивную моложавость солидного джентльмена. Его густая серебристая шевелюра, ярко-голубые глаза на гордом загорелом лице показались Снежине давно знакомыми, близкими, и радость влюбленности напомнила о себе забытым трепетом.

— Я провинциал, — сказал Генрих, усаживая ее в двухместный кабриолет с откидным верхом. — Предстоит путешествие длиною в сорок три минуты. Потерпите без завтрака?

— Суровая действительность научила меня стойко переносить трудности. — С видом мученицы, Снежина погрузилась в мягкое, откидное сиденье. Всю дорогу она смеялась и валяла дурака, как семнадцатилетняя девчонка. Генрих оказался прекрасным партнером, подыгрывая ее шуткам. Извинялся за беспорядок в доме, жаловался, что крыша протекает и вода в душе нагревается лишь по праздникам. Зато обещал торжественную трапезу на деревенский манер и экскурсию в коровник. Снежина поняла, что ее ожидает сюрприз, но она не подозревала, что «дом» Генриха окажется замком, а церемонный дворецкий, встречавший хозяина у подъезда, произнесет:

— Рад приветствовать вас, господин граф…

Для гостьи были отведены «розовые» апартаменты в западном крыле в стиле Марии-Антуанетты. Белая с золотом мебель, нежный гобелен с пастушками, пушистый ковер под ногами. А картины, а вазы с розовыми пионами, а канделябры на камине!.. Вдобавок вечером был объявлен званый ужин по случаю визита знаменитой актрисы.

У Генриха оказалась масса друзей, и всем он представлял Снежину с самыми завораживающими комментариями по поводу ее артистического дара. Она порадовалась, что вечернее платье, по старой привычке всегда находившееся в чемодане, пришлось кстати. Собственно, Снежина никогда не переставала быть королевой красоты — звездой балов и празднеств. Неважно, что минуло два десятилетия — Снежина в любой ситуации выглядела так, словно на нее были направлены объективы камер. Даже на графском приеме она затмила всех присутствовавших дам.

— Сегодня прохладный вечер. — Когда они вышли на балкон Генрих набросил на ее плечи широкий шарф из шуршащего муара. Он служил дополнением к ее алому платью, лиф которого держался на косточках. Но королева красоты носила свой шлейф приспущенным, небрежно прихватив локтями длинные концы. Генрих задержал руки на ее смуглых горячих плечах. — Летом мы устраиваем празднества на лужайке возле озера, а фейерверк пускают с лодок, чтобы огни отражались в воде.

— Чудесно… Здорово, когда собирается большая семья. Ведь у вас много родных?

— Слишком. Шесть тетушек, куча племянников. И ни одной жены… А у вас? — Он развернул Снежину к себе, приблизив губы к ее лицу.

— Я вдова. — Она опустила ресницы. — Это вам было хорошо известно из моей анкеты, по которой оформлялась виза.

— И про дочь тоже. София — прелестное имя. — Подозвав официанта, Генрих взял бокалы и, протянув один из них своей собеседнице, предложил: — Пора перейти на «ты».

— Не слишком ли бесцеремонное обращение к графу со стороны столь мало знакомой дамы?

— Мы знакомы целую вечность. Выпьем за это.

Звон хрусталя, колкие глотки шампанского… Снежина притихла, заметив, каким серьезным стало лицо Генриха.

— Увидав тебя впервые, я сразу понял, что изо всех сил буду стараться завоевать эту женщину… Увы, я не знал тогда, свободно ли твое сердце. Под внешней мягкостью твоего характера скрывается стальной каркас. Ты точно знаешь, чего хочешь от жизни. Я тоже. — Генрих завладел рукой Снежины и крепко сжал ее. — Для меня чрезвычайно важно, чтобы наши желания совпали. — Граф значительно посмотрел ей в глаза.

Сердце Снежины ухнуло, отметив гулкими ударами важность происходящего. Она спокойно улыбнулась и забрала руку:

— Ты всегда добиваешься всего, чего захочешь?

Генрих виновато поморщился:

— Увы, да. Тебе не нравятся самоуверенные наглецы?

— Мне симпатичны победители… И, кроме того, я просто обожаю дома с дырявой крышей и сломанным душем…

Они провели ночь в парадной спальне, где на каминных часах танцевали под хрустальный перезвон фарфоровые пастушки, а в распахнутую балконную дверь залетал ветерок из сада, пахнущий медовыми сливами и сеном. Генрих был так нежен, опытен и жаден, что первые ночи любви, проведенные в горном отеле с Мирчо, всплыли в памяти ее тела с необычайной яркостью. Снежина испугалась своей теперь настоящей измены ушедшему мужу, загрустила, но совсем не надолго. «Все очень просто — Мирчо желал бы для меня именно такого мужчину. Буду считать, что это он послал мне счастье и благословил нас!» — сказала себе Снежина, проснувшись в объятиях крепких, не желавших выпускать добычу рук.