- Что верно, то верно. - Медвежья башка качнулась вверх-вниз. - Богата Русь и обильна. Только ведь не само собой это устраивается.

- Боги за Русью смотрят, - согласился с товарищем Хайкин.

- Верно. Вот и дан Богами нам в сбереженье талисман. Пока он на нашей земле - будет на Руси спокойствие, будет Русь шириться, землями и народом прирастать.

- Полезная вещь, - сказал журавлевец. - А только Гаврила- то наш к чему тут? Он, насколько я помню, и на баб-то не смотрел. Никак от него Русь ни землей, ни народом прирасти не сможет…

- Пока не знаю, - честно ответил Белоян. Может и никак. Пока Твоего Гаврилу к этому делу одно привязывает - в один день с колдуном пропал. Но даже если и так, то Гаврила тут сбоку припека. Митридан ваш - вот главная заноза.

- Митридан? Выходит, прав я был. Отметился он у тебя в Киеве, - довольно сказал Хайкин, сообразив, что тем самым он уравнивается с киевским волхвом.

- И не у меня и не в Киеве, - рыкнул Белоян. - В Киев он бы не сунулся. Кишка у него тонка, ко мне соваться. Это… -Белоян задумался, как бы сказать. - Это он совсем в другом месте отметился.

Хозяин сделал вид, что не заметил осторожности гостя.

- И, что в этом другом месте?

- Вобщем украл он в этом месте "Паучью лапку".

Волхв замолчал, ожидая вопроса, но Хайкин молчал. Не хочет ему гость всей правды сказать, что ж его дело. А и ему полправды слушать не хочется. Как быть? Молча, они смотрели друг на друга, пока, наконец. Хайкин, вежливости ради, не нарушил молчания.

- А зачем ему это? Для каких дел?

Белоян облечено вздохнул - врать не пришлось.

- Ему он не нужен. Не для себя он его крал. Тут других доброхотов хватает.

- А им зачем?

- В их землях не все спокойно, вот и хотят они внимание Богов на себя обратить. Они попросили, ну а он и расстарался. Не даром, конечно…

- Да как же так? - удивился Хайкин. - Как же не уследили? Беречь надо было… Такая вещь!

Белоян кивнул, соглашаясь, но оправдываться не стал.

- Бережем… Берегли то есть, но вот так получилось… Думаешь первый он? Нет. Талисман это как огонек, на который мотыльки летят. Летят и летят, летят и летят…

Белоян задумался, и хозяину пришлось кашлянуть, чтоб прервать его мысли. Киевлянин вздрогнул.

- Я вижу, что у тебя и горя-то большого нет…

- А что горевать? - спросил Белоян без тени смущения или раскаяния. - Искать его надо, да назад талисман возвращать, пока он думает, что обманул всех. Сгорел…

- Легко сказать…

- Конечно не легко… Чтобы он о нас не думал, а он себя скрыть попытается. Заклятьем или еще как…

- Скроет?

Белоян пожал плечами.

- Раз мы знаем, что он живой, так и искать его будем со всем тщанием. А раз так, то значит, обязательно найдем. Нужно его поймать, пока он талисман тем, другим не передал…

- Но Гаврила-то? - не удержался Хайкин. - Наш-то простак тут причем?

Белоян только плечами шевельнул неопределенно.

- Не знаю еще. Я твоего Гаврилу не видал, но если он день в день с колдуном из города пропал, да прямо из его дома, значит это все не просто так, не случайно.

В задумчивости Белояна не было отчаяния.

- Может быть знает чего, или несет… Надо его искать. Надо Митридана искать…

Хайкин не чинясь достал еще один Шар и подставку. Он пододвинул все к Белояну и, заглянув в медвежью морду, сказал:

- Мы люди не гордые… Если к нам с добром, то и мы с честью. Всем поделимся, последнее отдадим… Начнем не откладывая?

- Нашел!

В голосе Белояна не было торжества. Только усталость. С утра до утра они искали иголку в стоге сена. Князья пировали, охотились, а волхвы не смыкая глаз, перебирали жителей земли Русской. Хайкин оторвался от своего Шара и наклонился к гостю. Тот сидел, словно одеревенев, и смотрел в свой Шар. По медвежьей морде трудно было понять, что чувствует Киевский волхв, но Хайкин и по себе знал, что он должен чувствовать. Журавлевский волхв нажал руками на переносицу, заставляя резь в глазах убраться куда-нибудь поглубже в череп и склонился над Шаром. В глубине стекла виднелось чужое лицо и тенью сзади, еще одно. Хайкин прищурился, сквозь круги и резь, вглядываясь в незнакомые глаза.

- Не он.

- А второй?

- Тоже не он…

- Как это не он? - удивился Белоян. - Сам же говорил - у одного лицо глупое, а у другого бородавка. Куда уж глупее? Да и бородавки вон и вон.

- Не те, - тусклым голосом повторил Хайкин. - Не те и все.

Казалось, что спать хочется даже больше чем дышать. Если б Белоян ошибся в первый или в десятый раз, то он, может быть, сказал бы это иначе, но это случилось раз в тридцатый. Колдовство для них превратилось в тяжелую и нудную работу, вроде распахивания земли или корчевания пней - тяжело, нудно, но необходимо.

- Надо было чагу покрепче заваривать, - проворчал Белоян. - Пожалел что ли?

Хайкин ничего не сказал. Во рту стояла сухая горечь с березовым привкусом, словно банный веник пожевал. Он просто вернулся к своему Шару и все пошло своим чередом. Лица, лица, лица… Множество лиц, но не тех, которые были нужны.

Солнце не успело пройти от столба до столба, как Белоян откинулся к стене. Хайкин тут же спросил:

- Нашел?

- Все зря… - сказал гость. - Закрыт он. Тут место знать надо. Тогда только…

Хайкин тоже оторвался от своего Шара и посмотрел на Киевского волхва.

- Глаза у тебя, как у бешеного поросенка.

- А у тебя лучше, что ли?

Белоян провел рукавом по морде, словно усталость была паутиной и ее можно было сбросить.

- Сутки потеряли…

- Потеряли?

- Ну не потеряли - поправился он. - Потратили.

Волхв поднялся. Растирая поясницу, прошел к столу, на котором дымилась свежесваренная кава. Припав к кружке, долго прихлебывал горячий напиток, изредка поглядывая на широкий золотой браслет на левой руке.

- По-другому давай пробовать.

Опустив кружку на стол, с силой потер лицо.

- Прикажи, пусть еще кавы заварят.

- А поможет? - спросил Хайкин. - Что-то я не слышал, что в таких случаях кава помогала - Поможет. А потом прикажи, чтоб какую-нибудь вещь Гаврилову сюда, к нам принесли бы.

Хайкин помрачнел.

- Не получится.

- Это у меня-то? - обиделся Белоян. - Ты говори, да не заговаривайся…

Сутки напрасных поисков не прошли даром. В голосе гостя на мгновение прозвучал рык дикого зверя.

- У меня не получится, - сказал Хайкин так, словно и не слышал медвежьего рыка. - Сгорел Гаврилов дом в тот же день. Дотла сгорел. До пепла.

Белоян несколько мгновений стоял неподвижно, словно Хайкин ничего и не сказал и тот повторил:

- Дотла. В тот же день.

- Вот оно что, - протянул, наконец, Белоян. - Что ж ты раньше-то не сказал?

- Ты не спросил. А я не сказал…

Киевлянин азартно стукнул кулаком по ладони.

- Значит я все же прав… В Гавриле дело! Неужто все сгорело?

- Все. Дом, сарай…

- Да-а-а-а… Поберегся Митридан, прибрал за собой… Уважаю…

Сколько-то они сидели молча, потом Хайкин встрепенулся.

- Соха!

- Что? - не расслышал Белоян. - Чья сноха?

- Соха. Когда Гаврила тени лишился, то он в поле был. Пахал. Так он, наверное, все как было, бросил, на коня вскочил и в город…

- Ну и? - весь подобравшись спросил Белоян, почувствовавший, что впереди что-то забрезжило.

- А соху наверняка там оставил, - радостно закончил Хайкин. - Не могла же она в чистом поле сгореть? Сгодится соха?

Белоян хлопнул в ладоши. Окно само собой открылось, и он голосом Хайкина крикнул:

- Лошадей к крыльцу, живо!

В два счета они ссыпались вниз. Княжеские дружинники едва успели растворить ворота, как Белоян рыкнул по-медвежьи, и кони понесли. Мелькнули удивленные лица, кто-то шарахнулся в сторону.

- Куда?

- Вниз, - откликнулся Хайкин голосом гостя. - Вниз до реки, а потом направо! Сперва в деревню заедем, за войтом.