— Это будешь ты, колдун! — расхохотался золотарь.

Внутри огненного круга начался поединок. Золотарь двигался по самому краю непреодолимой черты, выставив вперед для защиты когтистые лапы. Перекрученная узлами роговина когтей распрямилась, а затем сплелась в петли, в одно мгновение опутавшие маэстро. Из ладоней маэстро ударили небольшие голубые молнии, и заскорузлое хитросплетение ногтей треснуло, осыпавшись на пол. Не теряя времени, маэстро направил удары молний золотарю в глаза. Голова жреца вдруг неестественно быстро стала вращаться вокруг шеи, из пораженных глазниц заструился дым… Глаза его вывалились из глазниц, лишь тоненькие ниточки удерживали их на уровне подбородка. Внезапно золотарь вырвал свои глаза, и из опустевших глазниц в лицо маэстро хлынули тугие потоки изжелта-красного света. Маэстро выставил перед собою руки, переплетя пальцы в виде некоей причудливой фигуры. Пространство внутри круга преобразилось.

Теперь оно оказалось заполнено водой. Маэстро предстал взору наших изумленных до крайности друзей в виде морского царя, каким его обычно изображают на книжных гравюрах, в короне и с трезубцем. Сзади маэстро украшал внушительных размеров рыбий хвост. «Я всегда замечал, что старик не прочь щегольнуть какой-нибудь обновкой!» — подумал Кристоф. Золотарь, оборотясь гигантской зубастой рыбиной, плюнул в маэстро залпом острых зубов-игл. Ловко увернувшись, маэстро вознес над головой трезубец и обрушил страшной силы удар на голову зубастой твари. Голова рыбины раскололась надвое. Внезапно друзья увидели, как расколотые напополам половинки черепа начинают обрастать острыми, кривыми, как клыки хищника, зубами. Зубы смыкались и размыкались, и вскоре уже две собачьи головы нападали на маэстро с разных сторон. Затем они с невиданной ловкостью ухватили трезубец и мгновенно измолотили его в металлическую стружку. Вода замутнилась, стала делаться все чернее и чернее, затем внутренность круга заволокла сплошная чернота.

Некоторое время спустя тьму прорезали белые точки. Словно по мановению руки возник Млечный Путь. Где-то под потолком вспыхнула малиновая звезда, взрывающаяся малиновыми протуберанцами. Протуберанцы, вспыхивая все сильней и ярче, высветили двух насмерть схватившихся между собой существ: большого белого орла, увенчанного короной, и омерзительного остроносого птеродактиля. Птеродактиль зубами рвал орлу горло, а орел пытался выклевать птеродактилю глаза.

Спустя мгновение декорации сменились вновь. Теперь магический столп оказался снизу доверху заполнен землей. Кристофу и Михаэлю теперь не было видно ровным счетом ничего, только беспорядочное шевеление и сотрясение комьев земли, приводимых в движение какими-то необыкновенно мощными телами. Впрочем, терпение наших друзей оказалось вознаграждено. Сквозь плотные комья земли, разметывая их, словно горсть песка, проползала гигантская красавица гусеница, переливаясь живописным разноцветьем узора. Однако, присмотревшись, можно было увидеть, что ее обвил плотными кольцами отвратительный жирный червь-опарыш. Тела борющихся сплетались, расплетались, влажно хлопали друг о друга.

Декорации поменялись в очередной раз. Весь круг заполнил огонь. Казалось, что теперь битва происходит в самом ядре раскаленного солнца. Маэстро-саламандра терзал когтями василиска. Но нет огня без дыма. Внезапно внутренность круга заволокло дымом, таким плотным, что наверняка его можно было пощупать пальцами. Друзья не ведали, сколько прошло времени, но наконец дым начал рассеиваться. Когда же он рассеялся, унесенный то ли внезапным сквозняком, то ли порывом неожиданно налетевшего, неведомо откуда взявшегося ветра, круг разомкнулся.

Из внезапно возникшего темного фрагмента в ослепительном круге света вышел маэстро. Он выглядел изможденным. Кафтан его был растерзан в клочья. Хрустальный колокольчик на одном из башмаков разбился вдребезги. Из ран на груди и голове струилась кровь. Покалеченная оправа разбитых очков все еще удерживалась на лице старика, зацепившись дужкой за правое ухо. Глаза заплыли багровыми кровоподтеками.

Маэстро! Живой, непобежденный маэстро! Ему удалось справиться с ужасным чудовищем! Кристоф и Михаэль дружно, не сговариваясь, крикнули:

—Ура!

— Маэстро! — Кристоф опустился на одно колено и поцеловал сморщенную ладонь старого хироманта. — Я преклоняюсь перед вами.

— Вы настоящий герой! — сказал Михаэль. — Мне кажется, что без вас мы бы никогда не победили это чудовище. Но где же труп врага?

Место, где таяли, исчезая, остатки огненного круга, было пусто.

— Я его испепелил, — глухо сказал маэстро. — Даже труп такого опасного врага может представлять угрозу.

— Значит, бояться больше нечего? — спросил Михаэль.

— Абсолютно нечего, — сказал маэстро. — Мы победили. Жрец Макабр никогда больше не возродится.

— А как же лемуры? — спросил Кристоф. — Ведь они же живы! И могут представлять опасность…

— Пустяки! — отвечал маэстро. — Лемуры без своего предводителя не опасней суслика… Кстати, поспешим, ведь ваша невеста все еще в их лапах.

Кристоф подумал о том, как же изменился маэстро после нелегкого поединка с золотарем: куда подевалась эта его обычная неуклюжесть, куда исчезли эти прыжки, ужимки, откуда взялась эта тяжелая, монументальная поступь? Да и вообще, с лица престарелого победителя чудовищ, как со свойственной ему ироничностью успел про себя прозвать маэстро Кристоф, не сходило выражение, глядя на которое можно было подумать, что несчастного маэстро весь год донимали трагические заботы или что весь год несчастного старика кормили прокисшей капустой, запивать же давали касторку. «Впрочем, что это я? — подумал Кристоф. — Вот я уже и издеваюсь над бедным маэстро! Хорош был бы я сам после такой битвы!»

— Кристоф! — прошептал ему на ухо Михаэль. — Тебе не кажется, что наш триумфатор немного зазнался?

— Не думаю, — ответил Кристоф. — По-моему, он просто очень-очень устал.

Сердце Кристофа радостно колотилось. «Наконец-то, наконец-то, — думал он, — я увижу Веронику, обниму ее. Наконец-то закончился этот тяжелый, осточертевший кошмар. Уничтожен коварный враг. Испепелен его труп».

Маэстро подвел их ко входу в подвал. Когда Кристоф увидел надпись «Непосвященный войдет» — сердце заколотилось быстро и недобро. Отсюда изошел этот ужас. Здесь ему и закончиться!

Подземелье кишмя кишело скользкими, отвратительными лемурами, пищащими, визжащими, громоздящимися друг на дружку в потугах нелепого, тошнотворного соития. Кристоф пожалел, что не взял с собою оставшуюся бочку пороха, чтобы взорвать, уничтожить всю эту кишащую, визжащую, спаривающуюся сволочь. Маэстро первым ступил на лестницу. Он шел уверенно, бесстрашно. Лемуры расступались перед ним, все как один исторгая вопль, как казалось Кристофу, ужаса. Никогда еще маэстро не был так величествен и горд.

— Прочь!!! — гаркнул маэстро. От звуков этого голоса лемуры шарахались в стороны, размазывались по осклизлым стенам сырого подземелья, трепетали.

Маэстро поднял над головой руку. И от этой вознесенной ввысь руки исходило яркое, светлое, пронзающее тьму затхлого подвала сияние.

Не опасные уже лемуры скулили, вжавшись в пол и стены, как провинившиеся, побитые шавки.

— Вот ваша невеста! — Перст маэстро указывал в самую темную часть зловонного подвала. Там действительно находилась Вероника, с ног до головы опутанная — о Боже! — жирным, живым, извивающимся, слепым червем. Червь вился, струился из чрева лемура, имевшего форму зубастого яйца на тонких птичьих ножках.

Маэстро властно взмахнул рукой, и червь беспрекословно юркнул в яйцо.

Кристоф подхватил обессиленную, потерявшую сознание Веронику, заключил ее в объятия.

— Вероника, любимая, не пугайся! Все прошло, ничего больше не случится. Мы победили.

— О, Кристоф! — всхлипнула она. Ее душили слезы, которым она тут же дала волю. — Кристоф, милый, не оставляй меня больше. Мне было так страшно…