Тягучий, как пригоревшая патока, кошмар усугубляла заполонившая помещение неестественная, мертвая тишина, тишина рыхлая, как вата. Тишина, чья плотная ткань иногда разрывалась хриплыми стонами Гейнца, который все еще пытался сложить свое разорванное лицо, сжимая его в ладонях.

— Больно, — стонал он. — О Господи! Как мне больно! О Боже, как трудно это терпеть!

Миллиарды близких и далеких, больших и маленьких золотарей хохотали в забрызганных кровью коварных стеклах.

— Где он?! Михаэль, маэстро, где он?! — Кристоф крушил резкими ударами меча одно зеркало за другим.

— Он не уйдет от нас! — крикнул Михаэль.

Нет ничего хуже, чем видеть врага и тем не менее не иметь возможности достать его сильным разящим ударом. Ударом возмездия.

Умирающий Гейнц осыпал разорванное лицо порохом.

— Я ослеп! — стонал он. — Я ничего не вижу! О проклятие! Как мне больно!

И никто не ожидал от него того, что он сделал в следующий момент. Вспыхнуло огниво. Лицо егеря загорелось едким багровым пламенем. Черный дым, клубясь, разносил по зале удушливый запах горелого мяса.

Михаэль, Кристоф и маэстро с криками бросились на помощь. Но было уже слишком поздно. Пламя пожрало кожу, голова егеря превратилась в обугленную головешку, тлела одежда.

— Друзья! — Виден был шевелящийся язык там, где когда-то был рот. — Простите меня! Я больше не могу сражаться… Я совсем ослеп… Я не хочу быть вам обузой… Оставьте меня… Догоните… Убейте золотаря… Отомстите за меня… За меня, Клауса, Шульца, за всех… Отомстите…

Михаэль то ли закричал, то ли застонал:

— О нет! Не время! Тысяча дьяволов, не время плакать! Гейнц, клянусь тебе, мы расправимся с этой мразью! Мы отомстим…

— Смерть золотарю! — воскликнул Кристоф.

— Вот он! — Маэстро совершил резкий, неожиданный прыжок. — Он направляется в залу кривых зеркал! Быстрей за ним!

Как эфемерный призрак, сутулая страшная фигура плавно скользила к выходу.

Ворвавшись в залу кривых зеркал, они почувствовали головокружение. Стеклянный пол под ногами странно выгибался, словно это был не ровный пол, а вздыбленная поверхность неспокойного моря. Пол то шел под уклон, то резко взмывал вверх в каком-то абсурдном, противоестественном полете. Зыбкое пламя факелов причудливыми огненными струями растекалось в уродливых отражениях.

В глазах Кристофа все кружилось, вертелось, переворачивалось. Он понял, что ему никогда не сориентироваться здесь, в отражениях этих кривых стен. По одной из стен, наползая на потолок, двигалось бесформенное грязное пятно.

— Вот он! — воскликнул Кристоф, бросаясь вслед за пятном. Как некая тысячекратно увеличенная амеба, оно ползло, слоилось, распадалось на несколько пятен сразу. Словно отвратительный слизняк размножался почкованием.

— Он здесь! Он здесь, Кристоф! — воскликнул Михаэль. — Быстрей! О черт! — Послышался удар мечом по зеркалу. — И это всего лишь отражение!

— Вы в ловушке, люди! — Резкий сиплый голос заполнил помещение, заметался в кривых зеркалах. — Как бы вы ни старались, вам не найти меня!

— Михаэль! Он здесь! — Кристоф помчался в том направлении, откуда, как ему казалось, доносился голос, и в тот же миг золотарь расхохотался совсем в другом углу залы. Смех его сменился чем-то вроде шипения ядовитой змеи.

— Колдунишка! Мерзкий колдунишка! — шипело чудовище. — Подойди ко мне! Ведь это ты, колдунишка, хотел помешать моему освобождению? Подойди ко мне! Ведь ты меня искал, не так ли? Что ж, выходи, давай сразимся, давай померяемся силами!

— Где ты, гнусный Макабр? — Маэстро поднял над головой факел. — Где ты? Я готов, слышишь, я готов сразиться с тобой!

— Ты глуп, колдунишка! Глуп и упрям. Что ж, тем хуже для тебя. Я ввергну тебя в ад, а потом расправлюсь с этими людьми!

— Макабр, я не вижу тебя! — воскликнул маэстро. — Выходи, не прячься! Или ты меня боишься?

В следующее мгновение шею маэстро железным захватом обвили когтистые лапы. Захрипев, маэстро упал на зеркальный пол и выронил факел. Золотарь душил его.

Стреляя искрами, катился смолистый факел по бесформенному полу. Багровеющий маэстро все еще пытался разжать смертельную хватку. От напряжения на кистях старика выступили отчетливые, рельефные жилы.

Золотарь хохотал. Скопились отвратительные сгнившие клыки, летела во все стороны ядовитая слюна.

— Ты проиграл, колдунишка! — хохотал золотарь. — Ты про…

Он не успел закончить фразу. Кристоф, подобрав с пола факел, каким-то чудом определил верное направление, двумя прыжками преодолел отделявшее его от золотаря расстояние и, не раздумывая, опалил огнем гнусную рожу чудовища.

Золотарь исторг страшный хриплый вопль. Огонь охватил спутанные, всклокоченные волосы жреца.

— Щенок! — ревел жрец. — Ты дорого заплатишь мне за это!

На его уродливой роже надувались лиловые пузыри ожогов. Он визжал и скулил, совсем как недавние белесые твари в потайном ходе.

— Ты сделал мне больно! — рыдал золотарь. Он отпустил маэстро и руками гасил охватившее его голову пламя. — Гаденыш! Теперь будет в сотню, в тысячу раз больнее!

Держа факел в вытянутой руке, Кристоф снова и снова бил золотаря огнем по изъязвленной роже.

— Получи, мразь! Получи сполна! — Удар следовал за ударом. Жрец выл, катаясь по зеркалу пола.

«Только бы не потерять его, — думал Кристоф. — Только бы не потерять!»

— Это тебе за Клару!

Обожженная кожа жреца сползала бурыми клочьями.

— А это тебе за мать! А это за Гейнца! А это за Клауса! И за Шульца!

— А это тебе от меня! — сказал возникший рядом Михаэль, занося над головой чудовища меч для окончательного удара.

— Стой, Михаэль! — сказал Кристоф. — Пусть лучше эта тварь сначала скажет, где Вероника. Ну же! Где она? Отвечай!

Кристоф ожидал чего угодно, но только не того, что неожиданно произошло. Избитый, обожженный золотарь резко, с неожиданной для его дряхлого, истлевшего тела скоростью, метнулся в сторону одной из зеркальных стен. И теперь уже невозможно было распознать, где же настоящий золотарь, а где его многочисленные отражения.

— О Боже! Не допусти, чтобы он скрылся! — воскликнул Кристоф.

— Скорей, надо перекрыть выходы! — сказал Михаэль.

В это мгновение перед глазами у них обоих появился маэстро, и оба молодых человека оказались поражены произошедшими со стариком изменениями. Маэстро неожиданно вырос — не менее чем втрое против прежних размеров. Вместо хрупкого старичка возник мускулистый исполин, с ног до головы закутанный в яркий, блестящий плащ. Именно таким видел Кристоф старика в давнем своем сне.

Маэстро тряхнул львиной гривой светлых густых волос, вознес над головою руки. От его ладоней исходило ярко-голубое свечение. Свечение это поднялось к потолку, разлилось по всей зале. Затем маэстро топнул ногой и быстро, как детский волчок, как заводная балерина, закружился. Очертания его тела стерлись и превратились в одно многокрасочное, яркое пятно, настолько велика была скорость вращения. На полу же тем временем образовался четкий круг голубого цвета. Постепенно круг рос, становясь объемным, ярко вспыхивая, и вдруг метнулся к потолку. Кристоф и Михаэль прищурились — настолько ярок и слепящ был этот свет. Единственное, что могли они различить сквозь полуприщуренные веки, был высокий — от пола до потолка — огненный столп. Затем (то ли яркость померкла, то ли глаза привыкли к свечению) Кристоф различил внутри столпа маэстро-гиганта, закутанного в яркий плащ, и золотаря, обожженной лапой закрывающего глаза от яркого света.

— Наконец-то, Макабр, наконец-то мы встретились с тобою в честном поединке, — громово прогрохотал маэстро. — Насколько я знаю, ты никогда не любил сражаться по-честному, а всегда норовил напасть исподтишка.

— Не ожидал, черт побери, от нашего маэстро такого, — проговорил Михаэль, двумя пальцами оглаживая свои пышные усы.

— Слушай же меня, поганое чудище! — продолжал маэстро тем временем. — Сейчас мы с тобою сойдемся в честной и равной схватке внутри этого огненного круга. Я наложил на него неведомое тебе заклятие. Круг разомкнется лишь со смертью одного из нас…