Федя ловит в коридоре Тэдди и ведёт его в библиотеку. На столе — стенная газета. Чайченко наносит последние мазки. Тэдди немеет от восторга. Этого он никогда не видал. Прямо на него из затейливой рамки глядит тот самый человек-гигант, который только что кормил его… Он держит в руках сковородку и окутан паром. Тэдди изучает рисунок и не может понять, как из чёрточек и завитков получился живой человек…

Необходимо сейчас же показать этот фокус Бесси. Он выбегает из библиотеки, гремя взлетает по трапу, распахивает дверь и окаменевает… Плита, стол, великан в белом колпаке и Бесси — всё это исчезло!

За круглым столиком под матерчатым абажуром сидит человек. Он удивлённо смотрит на Тэдди.

Подоспевший Федя Раскатов объясняет появление мальчика. Тэдди приходит в себя и видит, что все стены каюты увешаны картинками. Он робко произносит:

— Сэр, я посмотрю немного, а?

Штурман Скалов хорошо знал английский язык, но кокнейское наречие услыхал впервые. Они поговорили немного, и Скалов частью понял, частью угадал желание Тэдди.

Тэдди хватает за руку Раскатова и тянет его в коридор. Вот и камбуз. Бесси сгребает со стола крошки пирога и слизывает их с ладошки. Тэдди недоволен: так много надо посмотреть, а она копается!

Он знакомит её со штурманом Скаловым, усаживает в мягкое кресло и хочет приступить к изучению стен.

— Выпей чаю, Тэдди.

Тэдди садится на кончик кресла и указывает пальцем на книжный шкаф:

— Там тоже картинки?

Скалов кладёт на стол несколько больших альбомов.

Сейчас Тэдди покажет Бесси удивительные вещи. Он гордо и торжествующе смотрит на сестру и ужасается: она уснула. Ох, эти девчонки! Ну, ничего, он всё это расскажет ей после. Как только быть с осмотром корабля?..

Он заглядывает в альбом, и окружающий его мир исчезает.

Можно смотреть картинки спокойно — перелистывая книгу, взглянуть и подумать:

«Лес и речка, вот лес и медведи, самолёт в пике́, конница, опять лес…»

Можно смотреть, более внимательно отмечая изображённые виды и события:

«Вот белый медведь напал на моржа, они сражаются на льдине, а здесь — это давно было — люди встречают первый поезд, много людей, и все разные…»

Не так надо смотреть картинки! Не так!

Вот как это делает Тэдди: прежде чем прикоснуться к альбому, он каждый раз вытирает об голову и бока обе ладони. Он осторожно открывает толстый переплёт альбома.

Он, величайший знаток, тонкий ценитель цветных картинок, смотрит их умело, любовно, с волнением.

Он медленно открывает страницу и закрывает глаза, чтобы не сразу увидеть картинку. Если потом глаза быстро открыть, краски особенно переливаются, и кажется, что ты спал и проснулся не там, где уснул, а в другом, никогда не виданном месте. И в глаза бросается самое главное.

Тэдди вздыхает и проводит рукой по гладкой бумаге. И только после всего этого приступает к изучению.

Тэдди как бы влезает в картинку, гуляет в ней.

Вот он в далёком, незнакомом городе гуляет под высокими башнями. Их много, этих башен, и все они стройные, радостно стремятся вверх, в прозрачное, солнечное небо. И все похожи одна на другую, и все разные.

Тэдди быстро определяет, в чём различие, и замечает на вершинах острых крыш огненные пятиконечные звёзды.

Он сравнивает их со всеми башнями, которые видел, и невольно вспоминает тяжёлые глыбы Тоуэра, над которыми всегда кружат стаи ворон.

Потом Тэдди вылезает из картинки и рассматривает каждый квадратный сантиметр в отдельности. Для этого он нагибается к альбому почти вплотную, так, что можно вдыхать вкусный запах краски.

Так смотрится каждая картинка.

Люди, прячась за камни и ящики, стреляют… В кого они стреляют? Вот в этих, которые на лошадях… Они размахивают саблями…

Тэдди уже внутри картинки. Он кричит женщине в платке, чтобы пригнулась: её может зацепить пуля… Всем надо бежать сюда, под эти ворота!..

Тэдди размахивает руками, вскрикивает.

Скалов смеётся. Тэдди конфузится.

Шелестит новая страница.

Этого человека Тэдди знает. На языках всего мира в устах трудящихся его имя звучит торжественно, как клятва.

Так подумал Скалов, когда услышал сказанное на кокнейском наречии слово:

— Сталин.

Тэдди и Скалов — лондонский беспризорник и советский штурман — встретились глазами и улыбнулись.

Это имя объединяет биение всех человеческих сердец.

Бесси проснулась розовощёкая, весёлая. Тэдди с сожалением глядит на кипу недосмотренных альбомов. Скалов хлопает его по плечу, как друга. Потом идёт к маленькому шкафчику, достаёт плитку шоколада и протягивает Тэдди. Тэдди берёт и так быстро прячет её в сумку, что Бесси не успевает взглянуть на картинку.

В дверях Тэдди задерживается. На мгновение он делается похожим на того Тэдди, что ходил сегодня по базару Спитльфильдса.

Скалов хмурится. Но Тэдди ничего не просит. У него деловое предложение. На корабле так много свободного места. А ему и Бесси достаточно маленького уголка… Он уже присмотрел такой на кухне, между плитой и столом.

О работе говорить не приходится. Он не такой слабый, как это может показаться. А кое-что Тэдди может делать не хуже матросов. И складывать человеческие лица из палочек и завитушек Тэдди быстро научится.

— Как вы думаете, сэр? Это было бы выгодно и вам и нам…

Скалов молчит.

— Я видел на одном «угольщике» парнишку… Он, знаете, куда слабее, чем я… У него была форма, как у взрослого матроса. А мне даже формы не надо…

Скалов выводит ребят на палубу. Тэдди вытирает шапкой мокрый от внезапного пота лоб.

На палубе матросы примеряют светящиеся буквы.

— А, Федя! — закричал Чайченко, заметив Тэдди. — Вот и тёзка твой… — Он похлопал по груди Федю Раскатова. — Только наш Федя вроде медведя, а ты вон какой… А сестрёнку как зовут? Систер?

— Бесси.

— Леся, значит.

Палуба заскрипела — подходил Акопыч. Его руки были заняты множеством свёртков.

— Нагружайся…

Тэдди быстро заполнил свою сумку подарками. Акопыч торжественно полез в карман. В его руках трепетала яркая синяя лента. Он приложил её к волосам Бесси.

— Как раз в цвет глаз!

Бесси исподлобья смотрела на Акопыча. Огоньки в широко открытых глазах то гасли, то загорались синим пламенем.

Акопыч вздохнул:

— Как цветки…

Раскатов неловко привязал ленту к волосам девочки, косо укрепив мятый бант. Поднимаясь с колен, он громко сказал:

— Вот и закнопили!

Это было как бы сигналом к прощанию.

Бесси впервые за всю свою пятилетнюю жизнь видит, как её брат, бесстрашный Тэдди, моргает и губы его кривятся.

Чтобы скрыть это, Тэдди грубо говорит:

— Ну, что ты стоишь? Пойдём… — И по очереди пожимает руки матросам.

Тэдди и Бесси смотрят на пароход с пристани. У борта стоят матросы. Бесси машет рукой. Чайченко кричит:

— Федя, Леся, до свиданья!..

В конце улицы, где арестовали инвалида на деревяшке, Тэдди и Бесси прижимаются к стене. По улице идут солдаты. Лица их невеселы. Их ведут в порт разгружать пароходы вместо бастующих грузчиков.

Бесси лежит под низким навесом из досок от угольного ящика, на стружках и тряпках. Тэдди соорудил эту крышу, чтобы спасти сестру от неутихающего дождя.

Бесси почти не стоит на ногах. От неё пышет жаром, как от костра. Она много спит.

Еда, подаренная русскими матросами, съедена ещё вчера утром.

Тэдди боится далеко отходить от сестры. В поисках пищи он кружит в соседних дворах и закоулках.

— Бесси, — спрашивает Тэдди, — скажи, что́ у тебя болит, и я что-нибудь придумаю.

— Ничего.

— Может быть, голова, грудь?

— Нет, ничего.

— Я нашёл грушу. Хочешь?

— Нет…

— Может быть, пить?

— Да.

И она жадно пьёт из мятой консервной банки холодную дождевую воду. И с банкой в руках засыпает.

Тэдди сидит около неё. Дождь не утихает. Тэдди не замечает мелкой водяной пыли, от которой отяжелели и курточка и штаны.