А Кай Су?
Кай Су сядет на террасе, под тентом, и будет следить за порядком во дворе.
Или нет: Кай Су будет спать в девятом номере. Долго спать… А длинный американец пусть ждёт. И когда уж он совсем одуреет от ожидания, Кай Су прикажет ему подать трубку и будет бить его мундштуком в лоб до тех пор, пока…
Нет! Лучше всего сесть в автомобиль и поехать в свою деревню.
А Пек Чан?
Конечно, они поедут вместе…
Положение окончательно проясняется: за рулём сидит Пек Чан, на пружинных подушках — Кай Су и старая Ан Хи. Это уж обязательно! Автомобиль выезжает на дорогу. «Ту-у-у-у-у…» Кто там сворачивает с пути? Ах, это хозяин! Он прыгает в канаву… Снимает шляпу… Кланяется… А ну его!
Вот если бы можно было до восхода солнца сидеть около своей фанзы! Сидеть и ждать, пока из дверей не выйдет бабушка.
Вот она вышла, маленькая, быстрая. Отодвигает ставни… Повернулась… Морщинки бегут от глаз к ушам…
«Кай Су, внучек, я знала, что ты приедешь!..»
Открывается дверь седьмого номера. Высунулся длинный нос. Женщина квакает:
— Бой!
Кай Су срывается с места.
Открывается другая дверь:
— Бой!
Кай Су бежит с тазом.
Двери хлопают.
Кай Су на кухне.
— Бой!
Кай Су несёт горячий кофе.
Кай Су под деревом выколачивает веничком пыль из пальто.
Кай Су мчится на почту.
— Бой!
— Бой!
— Бой!
4. ЗАРНИЦЫ
Над Южной Кореей опускалась ночь.
С гор поползли мутные тучи и, медленно растекаясь по густой синеве, поглотили дрожащие огоньки серебряных звёзд. Небосвод тяжело повис над землёй и стал похож на почерневший от копоти потолок пещеры. И только на севере, в узкой полосе прозрачного неба, радостно играли зарницы.
Свет из окон второго этажа гостиницы ложился на землю жёлтыми квадратами.
По двору, то исчезая в чёрных тенях, то появляясь бесстрашно в ярких лучах, гуляют Кай Су и Пек Чан. Пек Чан с наслаждением жуёт мясо, что утром утащил для него земляк. Кай Су громко и оживлённо рассказывает подробности удивительных событий сегодняшнего дня. Друзья знают, что если жирный Хан Хо Сан не вернулся засветло, то непременно заночует в своём поместье: он боится темноты.
Говорит Пек Чан:
— Уж ты поверь мне, Кай Су: и мой Хорёк и твой Хо Сан всполошились недаром. — Пек Чан понизил голос: — Я даже думаю, что в наших краях появился Ким Ир Сен…
Кай Су остановился в полосе света.
Какой кореец не знает своего славного генерала Ким Ир Сена и его бесстрашных подвигов!
Но Пек Чан так умеет рассказывать, что стоит послушать историю, даже если она тебе известна.
— Ты этого ещё не знаешь, Кай Су… — начинает медленно и как бы нехотя Пек Чан, но скоро сбивается, вскрикивает и тормошит своего друга. — В Хесандине собралась японская армия… Семьдесят девять тысяч, пушки, пулемёты… Японский генерал велит корейцам отдать свой рис солдатам. Проходит день — нет риса… Генерал ждёт… Другой день проходит — опять ничего… Генерал обозлился и приказывает привести к нему самого старого человека в городе.
«Почему нет риса?»
«Ким Ир Сен не велел…»
«Ага! Если к вечеру не будет риса, я сожгу Хесандин!»
Старик всё рассказал Ким Ир Сену.
Тот взял мешок риса и приходит к генералу.
Генерал орёт.
«Сожгу, повешу, расстреляю!..»
Ким Ир Сен говорит:
«Погоди… Твои самураи голодны? Я их накормлю. Зови всех сюда!»
Собрались японцы. Стоят и зубами щёлкают — голодные.
«Все здесь?»
«Все».
Ким Ир Сен достаёт рис и на землю ка-а-а-ак бросит… Р-р-р-раз! Ба-бах! Из каждого зёрнышка — сто корейских воинов! «Мансе-ее-е-е!» Японцы бежать… Куда там! А Ким Ир Сен всё бросает и бросает… Генерал по земле ползает, плачет:
«Пощади! Я тебе всё золото отдам».
Ким Ир Сен говорит:
«Ладно, тащи».
Роздал золото корейцам, а генерала превратил в крысу…
Земляки посмеялись. Кай Су спросил:
— А правда, что японцы обещали за голову Ким Ир Сена миллион иен?
— Правда. Только дураки они… Мать выткала ему такую рубашку — пуля отскакивает и огонь не берёт…
Поговорили о заколдованных кольчугах, заворожённых стрелах и о поясе, который делает человека невидимым… Потом Пек Чан показал, как Хо Сан расплачивается с мясником. Кай Су так захохотал, что где-то далеко испуганно затявкала собака.
Долговязый американец выглянул во двор и поспешно захлопнул окно.
Пек Чан посмотрел на своего друга и весело подмигнул.
За всю свою жизнь у чужих людей, вдали от родной деревни, мальчики сегодня впервые могли свободно и досыта наговориться.
Обычно их ночные встречи были тревожны и коротки. Ребята торопливо передавали в щель забора события минувшего дня и разбегались, заслыша беспокойное покашливанье Хо Сана или детский плач.
С первыми лучами солнца Пек Чан стоял у пылающего горна. Он раздувал пламя залатанными мехами. Он отскабливал ржавчину, паял, ковал, клепал, обсыпанный медными и железными опилками. После работы он привязывал на спину плетёную корзину с трёхлетней дочерью хозяина, убирал мастерскую, стирал бельё, кормил и поил волов и кур. При этом он пел и приплясывал, словно на свадьбе.
Уложив девочку в люльку, Пек Чан крошил хозяину табак, дробил в ступке зерно, штопал свой фартук.
Укладываясь на охапку соломы, Пек Чан привязывал к ноге верёвку от люльки и в полудрёме ждал мышиного писка — условного сигнала Кай Су.
Кай Су неизменно просовывал в щель забора какую-нибудь еду, а подвижной, неунывающий Пек Чан облегчал бессильную злобу товарища тёплым, ласковым словечком. А во-время сказанное бодрое слово часто дороже самых вкусных лепёшек.
Земляки давно решили бежать от своих хозяев. Они всегда говорили об этом и всегда спорили, а иногда ссорились и расходились молча.
Кай Су хотел бежать домой, в родную деревню, помогать бабушке. Пек Чан уговаривал его бежать в горы и собрать шайку разбойников — грабить богачей.
Но сегодня, встревоженные смутными вестями, они, щедро растратив накопленные за день слова, молча смотрели на север, где в чистом небе играли весёлые сполохи. Они уже видели себя шагающими по горным тропам, по берегам рек, на душистых полях, в тенистом лесу…
И когда Пек Чан сказал: «Пора!», Кай Су решительно подтвердил: «Пора!»
И оба вышли из ворот.
Они видели, как лёгкое дуновение какой-то непонятной силы вселило в хозяев их маленьких жизней трусливую тревогу. Товарищи чувствовали, что это добрая сила: она наполнила их сердца смелостью и горячими надеждами.
В то время, когда Кай Су и Пек Чан выходили из предместья Сеула на древний, забытый путь через горы, американец из девятого номера звонил по телефону какому-то полковнику и настоятельно советовал усилить наблюдение за границей, отделяющей Южную Корею от Северной.
5. «СЕМЬ — ТРИ»
Земляки молча и торопливо шагали по пересохшей дороге.
Тучи рвались в клочья. Они бежали от рассвета, переплетались и прятались одна за другую. Одни из них, опалённые розовым пламенем, клубясь, таяли, другие грузно поднимались вверх, как бы спасаясь от наступающего утра.
Кай Су и Пек Чан остановились над обрывом.
В зелёной долине раскинулось село.
Люди уже работали на полях. Соломенные шляпы крестьян были похожи на жёлтые цветы.
Этой дорогой они никогда не ходили. Село было незнакомое. Но Кай Су и Пек Чан родились в деревне, в такой же фанзе, как там, в низине, под такой же точно крышей из снопов рисовой соломы, и шелковица раскинула над ней свои ветви точно так же.
— Вперёд! — закричал Кай Су и побежал вниз, в долину.
Он мчался огромными скачками. Еле касаясь крутой тропинки, он летел по воздуху, не в силах остановиться. Перескочив широкую расселину, он поскользнулся на мокрой траве, упал на грудь и, кувыркаясь через голову, быстро доехал до края дороги.
Кай Су вскочил на ноги, ощупал намятые бока и поднял голову. Пек Чан, хватаясь за чахлые кустики, осторожно спускался с обрыва. Иногда он вставал на четвереньки.
