— Ну, Анри-то легко так говорить! Чем он рискует? Тыл у него обеспечен. Он всегда выйдет из положения.

Надо было видеть, как разъярился Жожо!

— Что ты мелешь? Повтори-ка! Что ты хочешь этим сказать?

А парень не мог найти никаких доказательств и только упрямо бубнил:

— А то, что нам не всё говорят. Ты знаешь не больше моего, а на самом деле…

И снисходительно добавлял:

— Ты не думай, я его не осуждаю. Каждый ловчит, как может. Мне не завидно.

А ведь тот безработный парень голосует и всегда, наверное, будет голосовать за коммунистов. Что же тогда говорят другие?..

Анри чувствует себя каким-то подавленным. Может быть, от того, что он остался один, без товарищей, а возможно, и усталость сыграла роль. Но главное, конечно, угнетает сознание, что пароход все-таки разгружается…

Со вчерашнего дня Анри все время подбадривал товарищей, и вот сейчас ему приходится иметь дело с самим собой. Напади грусть на Анри в открытую — она не могла бы им овладеть. Ведь в основном, он доволен проделанной за сегодняшнюю ночь работой, полон веры в силу партии и народа. И тоска решила подкрасться к нему окольным путем, заставив его думать об этих гнусных сплетнях. Анри вспоминает тот вечер, когда к нему пришел старик Андреани. Видно, он тоже считал, что Анри загребает кучи денег, и поэтому так был поражен бедностью, царившей в их доме…

Но надо признаться, за ту неделю, что уехал Жильбер и вся нагрузка легла на плечи Анри, он почти не искал себе работу и даже почти совсем не думал об этом.

Правда, такие бурные недели, как эта, не частое явление, даже здесь, в порту. Никогда еще не было так жарко.

Возвращался Анри вот так, под утро, обычно после поездок по деревням или ночных походов, как сегодняшний, когда нужно было расклеить плакаты и сделать надписи на стенах домов. С тех пор как они перебрались в новое здание, Анри только раз пришел домой так поздно. В то утро он нашел дом мертвым, тишина в нем царила еще большая, чем это бывало в поселке. Во всяком случае, по темному коридору Анри невольно пошел на цыпочках, ощупью, из боязни разбудить жильцов, а в поселке обычно он с удовольствием отчеканивал шаг по булыжной мостовой. Темные стены коридора здесь так же подавляли, как там водонапорная башня.

Но сегодня, подходя к зданию, Анри увидел освещенные окна. Жителей он застал в полной боевой готовности. Неплохое начало для сегодняшнего дня, подумал он. Было бы так повсюду… демонстрация удалась бы на славу!

На лестничной площадке, где собрался народ, Анри задержался ненадолго, — о таинственном происшествии с грузовиками никто ничего не мог ему рассказать.

Полетта, выбежав на минуту вместе со всеми в коридор, снова улеглась в постель. Тихонько приоткрыв дверь, Анри сразу же услышал равномерное дыхание детей. Младший, как всегда, слегка посапывал.

Крадучись, Анри прошел через кухню и просунул голову в дверь спальни. Из коридора через слуховое окно падал свет, и можно было не зажигать электричества. Как хорошо, что он зашел домой, подумал Анри, стоя в дверях спальни. Он угадывал, какое сейчас может быть выражение лица у Полетты: наверно, лежит, как всегда, закинув правую руку за голову. При мысли о теплой постели, о том, как сейчас уютно рядом с Полеттой, Анри потянуло прилечь хоть на минутку. Нет, спать ему не хотелось, но просто немножко понежиться. Кроме того, он почувствовал, что у него страшно замерзли коленки, и хотя это и покажется слишком будничным, но это тоже сыграло свою роль… Только лечь надо осторожно, чтобы не разбудить Полетту. Анри тихонько разделся в темноте, посмеиваясь при мысли, как будет поражена Полетта, когда она проснется и увидит его рядом с собой. Тихонько, как мышь, он стал забираться под одеяло, затаив дыхание и стараясь не задеть Полетту…

А Полетта и не думала спать. Полуоткрыв глаза, она наблюдала за всеми ухищрениями мужа и еле удерживалась от смеха. Но в то же время Полетта была глубоко тронута и благодарна Анри за его чуткость и внимательность по отношению к ней, особенно ценные потому, что они были проявлены без свидетелей, совершенно бескорыстно. Полетта продолжала притворяться спящей. Когда Анри лег на спину, гордый одержанной победой, и Полетта почувствовала, как он понемногу перестает сдерживать дыхание, она решила его напугать, как пугают детей.

— Буу!.. — и схватила руками за шею.

Он хотел было рассердиться… Но раздумал и предпочел поцеловать ее, прижать к себе, а потом, в наказание, занять часть нагретого места.

— А мне наплевать, я все равно встаю! — заявила Полетта, но одновременно просунула ему под голову свою обнаженную руку. Он очень любит так лежать и обычно говорит, что это самая мягкая подушка на свете.

— Не вставай. Это я тебя выжил?

— Поспи хоть немножко.

— Я не засну.

— Правда, порядочные люди в такое время не возвращаются домой. Хорошо, что я ни капельки не ревнива.

Он-то знал — будь малейший повод, она бы его ревновала, да еще как!..

— Предположим, — усомнился Анри.

Он блаженствовал и бездумно плыл по течению. Даже разговаривать не хотелось. Но все же он принялся рассказывать Полетте, как обстоит дело… И не заметил, как заснул на полуслове. Его голос оборвался, словно пластинка, когда кончается завод… Сон внезапно сковал его. Теперь Полетта в свою очередь улыбалась, глядя на Анри.

Она еще некоторое время тихо лежала, чтобы не спугнуть его сон.

Скоро ее глаза привыкли к темноте, и она уже могла различить черты девочки. Малыш залез, как всегда, с головой под одеяло, и оттуда торчит одна макушка.

С огромными предосторожностями Полетта вытащила руку из-под головы Анри и встала.

Она поставила кофе на плиту и немедленно отправилась в коридор за последними известиями. Она чувствовала себя необычайно бодрой и была в чудесном настроении. Ей хотелось петь. В коридоре было известно только то, что рассказали Дюпюи и Сегаль. Полетта, увидев всех на ногах, словно очнулась от сна. Ведь пароход существует. Конечно, она о нем ни на минуту не забывала, ни во сне, ни когда вернулся Анри, но тогда все это как-то отодвинулось на задний план.

Полетта поспешила вернуться на кухню и, пытаясь что-то напевать, предвкушала, как она на минутку нырнет в постель, если Анри проснется раньше ребятишек, чтобы украсть еще хоть мгновение у тяжелого дня. Но прежнее настроение не возвращалось…

Кофе было готово, и Полетта, услышав шум в квартире Франсины, пошла отнести ей чашечку кофе. У Франсины все было без перемен.

— Сегодня это произойдет обязательно, я чувствую, — говорила она.

— А я думаю, что ты так говоришь, лишь бы не пустить меня на демонстрацию, — пошутил Жак и принужденно засмеялся.

— Как твоя рана? — спросила Полетта, показывая на его перевязанную руку.

— Не блестяще. Но не воображай, что я из-за этого не пойду на демонстрацию.

— Если бы я знала, что ты дома, я бы и тебе принесла кофе, — сказала Полетта Жаку, забирая пустую чашку у Франсины.

Жак знал, что сегодня многие провели ночь за работой, и ему послышался в словах Полетты упрек. Вот почему он ответил довольно сухо:

— Не беспокойся, я кофе не пью.

В коридоре Полетта встретила Фернанду и Жоржетту…

— У меня кофе готово, хотите? — предложила Полетта. — Жоржетта, пригласи Мари.

В кухне Полетта предупредила подруг, что Анри и дети еще спят. Все сразу перешли на шепот и стали ходить на цыпочках.

— Я не видела ни Жанны, ни Леоны, — сказала Жоржетта. — Верно, спят еще.

После некоторого колебания Полетта все же решилась спросить:

— А Мартина?

Другими словами, как все и поняли: «Может быть, несмотря на все, ее следовало тоже позвать?»

Фернанда неодобрительно покачала головой.

— После того, что он сделал…

— Но она — это не он, — мягко возразила Полетта.

— Все равно, не нам ее приглашать, — упорствовала Фернанда. — Первый шаг должна сделать она. Не говоря уже о том, что она может и отказаться. Ее не видно со вчерашнего дня. Представляете — Мартина и сидит с запертой дверью!