Так или иначе мы должны признать, что в начале двадцатого года в дремучих северодвинских лесах вполне оформляется идея новой экономической политики. Она не только получила поддержку большинства на губернском продовольственном съезде, но и приобрела могущественных противников. В оппозицию своей коллегии встал сам губпродкомиссар Мишарин. Он настаивал на сохранении подворного учета и отчуждении всех излишков хлеба, чтобы в распоряжении крестьян оставалась только «норма». Вопрос о продовольственной политике обсуждался в конце мая в губкоме партии, где поддержку получила точка зрения губпродкомиссара.
Окончательно судьба северодвинского НЭПа решилась на 4-й губернской партийной конференции, состоявшейся в начале июня. На ее обсуждение были вынесены оба проекта. От коллегии с докладом выступил член губисполкома Быстрицкий. Он напомнил, что кампания прошлого года сопровождалась вместо расслоения деревни значительными недоразумениями между продорганами, с одной стороны, и крестьянами, местными партийными и советскими организациями — с другой. Кроме этого, произошли массовое сокрытие хлеба населением всевозможными способами и вследствие этого порча и потеря его от сгнаивания в земле, в лесу, в снегу, расхищение, умышленное скармливание скоту и т. п. «Но самое главное, принцип отчуждения всего… излишка от каждого индивидуального хозяйства по необыкновенно низким ценам, при существующей общей дороговизне и неимение в распоряжении продорганов эквивалентного количества товаров промышленности — уничтожили совершенно заинтересованность сельского хозяина в повышении урожайности»[455]. Новая продовольственная политика, по идее авторов, должна была парализовать эти негативные последствия.
Множество, делегатов в прениях высказалось в поддержку новой политики, но все же она была отвергнута большинством конференции. За нее проголосовало 47 делегатов, за план Мишарина — 71 делегат. Основных причин тому, думается, было две. Некоторые рассуждали таким образом: «благодаря продовольственной твердой политике т. Мишарина — в настоящее время мы с краюшкой хлеба сидим на бочке с порохом, того самого пороха, который накопился благодаря обостренному отношению с крестьянами, но все же мы с хлебом», мол, не время искать новые пути, а надо идти по проторенному.
Но главную причину консерватизма вскрыл делегат Невзоров. Он заметил, что в защиту Быстрицкого выступают в основном представители хлебного Никольского уезда, а в защиту Мишарина — все остальные уезды. «Все возражения против нового плана… основаны на боязни за новизну его, и что возражают представители в большинстве непроизводящих уездов губернии еще и потому, что они якобы лишаются того куска хлеба, который получали до сих пор исключительно из Никольского уезда»[456].
Итак, НЭПовская лодка на Северной Двине разбилась об иждивенческий эгоизм.
Но если там еще только дискутировали вопрос об изменении продовольственной политики, то в других местах, например в Смоленской губернии, в 1920 году ухитрились под боком у Наркомпрода заменить разверстку натуральным налогом, перейти к НЭПу, разумеется, насколько это было возможно в пределах одной губернии.
В октябре двадцатого года «Бюллетень Народного комиссариата по продовольствию», изображая довольно унылую картину заготовки хлеба по всей республике, поместил заметку, сообщавшую о резко противоположном характере продовольственной кампании в Смоленской губернии. Сообщалось, что на губернию было разверстано 2200000 пудов хлеба. Хлебная кампания началась 1 сентября и была закончена к 1 октября! Причем все время хлеб шел «самотеком», т. е. без малейшего нажима со стороны продотрядов. В качестве причины такого невиданного успеха указывалась новая система обложения. Размеры разверстки были объявлены крестьянам заблаговременно, в июне, с указанием, что это — все и больше с них брать не будут[457].
Впрочем, рамки ведомственного бюллетеня, очевидно, не позволили восторженному корреспонденту открыть всю истину о продполитике в Смоленске. Успеху немало способствовало еще одно обстоятельство. О нем можно узнать из инструкции одного из смоленских упродкомов к предстоящей кампании:
«В начале июня упродкомом будет приступлено к разверстке хлебного наряда по волостям и деревням для безусловного выполнения. Сроки, в которые наряд должен быть выполнен, будут указаны упродкомом одновременно с высылкой наряда. Причем система выполнения, которая будет в нынешнюю кампанию применена, совершенно не будет походить на систему прошлого года. Упродкомом сейчас разрабатывается определенная система обложения с каждого пуда высева. Обложение это будет прогрессивно по отношению высеянных пудов на едока. Но выполнение наряда будет начинаться с хозяйств с крупным количеством высева, постепенно переходя на более мелкие хозяйства с меньшим количеством высева на едока… На это нужно обратить внимание населения при проведении учета площадей посева. С отдельными хозяйствами в нынешнюю кампанию упродком никакого дела не будет иметь, ввиду того, что количество наряда, подлежащего выполнению, будет объявлено заблаговременно населению. Этим будет предоставлена возможность, наговорившись на сходках, правильно и справедливо при помощи нашей таблицы распределить и выполнить своевременно наряд»[458].
Несомненно, что здесь мы встречаемся с прогрессивной пропорциональной системой обложения, объектом которой является пуд засеянного зерна. Несмотря на определенное фискальное несовершенство этой системы перед системой простого обложения посевной площади, она имеет и свое преимущество в том, что учитывает особенности технологии посева.
В смоленском НЭПе много неясного. Например, откуда продовольственники в июне месяце взяли цифру разверстки на губернию? Наркомпрод, придерживаясь своей системы, выдавал их только в августе после приблизительной прикидки количества урожая. Хотелось бы разобраться также в некоторой путанице, которую создают известные нам источники относительно продовольственного руководства в Смоленске в этот период. В партийных и наркомпродовских документах совершенно определенно указывается, что в 1920 году смоленским губпродкомиссаром был Перно. Но вот бывший меньшевик М. П. Якубович на процессе меньшевиков в 1931 году в своей заключительной речи утверждал, что именно он занимал эту должность, «был единственным в Советской России губернским комиссаром продовольствия, принадлежавшим официально к меньшевистской партии», утвержденным с согласия ЦК РКП(б)[459]. На его же слова опирается и А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ». На эту же версию работают и протоколы 2-го Продовольственного совещания, в которых Якубович фигурирует в качестве представителя от Смоленска. Но его нет даже в списках губпродкома, поданных в Наркомпрод в августе.
По словам Якубовича, его отношение к проддиктатуре всегда было критическим. Он говорил, что проводил все меры, «которые требовались тогдашней нашей продовольственной политикой, но я считал неправильной продовольственную разверстку. На всех всероссийских продовольственных съездах я выступал в числе сторонников перехода к продовольственному налогу… Я не говорю в том смысле, что я в какой-либо степени имел в своей голове мысль о всей системе новой экономической политики. Я, конечно, на это не претендую и не думаю претендовать. Но в своей узкой продовольственной сфере я был сторонником продналога раньше, чем к нему перешли»[460].
Так или иначе, Перно или Якубович, но меньшевизм, безусловно, наложил свой отпечаток на продкампанию 1920/21 года в Смоленской губернии. Свидерский, будучи там в июле — августе, писал Брюханову:
«В губпродкоме, благодаря связи работников с местной жизнью, велико влияние меньшевиков, которые здесь весьма сильны. Перно, местный партийный комитет и исполком все время „поглядывают“ на меньшевиков, переоценивая их „деловитость“»[461].
