В новом составе избранный Президиум, вдохновленный настроениями VII съезда Советов, решает активизировать свою деятельность по превращению в реальный рабочий аппарат и реальный орган власти. На его заседании 25 декабря 1919 г. обсуждалась повестка будущей сессии. Помимо прочего, в нее включили и продовольственный вопрос. Была образована продовольственная комиссия в составе А. С. Киселева, А. Е. Бадаева, Е. Н. Игнатова и М. И. Козырева[312]. Таким образом Комиссия по ревизии Наркомпрода фактически получила двойной статус — комиссии Совета Обороны и Президиума ВЦИК. К концу года она уже успела развернуть бурную деятельность. На периферию, в главки ВСНХ, в профсоюзы, в Центросоюз, в Наркомпрод посыпались запросы, вызовы и т. п. Комиссия исследовала самые болевые точки отношений Комиссариата продовольствия с государственными учреждениями, а также с крестьянством. Ее любопытство неизбежно выходило за рамки первоначальных задач, так как причины отдельных недостатков продовольственной политики, как правило, вытекали из проблем принципиального характера. Поэтому после вмешательства в ревизию Президиума ВЦИК и, очевидно, в связи с тем, что работа комиссии приняла достаточно определенную направленность, а также по целому ряду других причин, в цитадели продовольственной диктатуры начинается переполох.
На заседании Коллегии при народном комиссаре по продовольствию 5 января 1920 года поднимается вопрос «об имевших место в последнее время выступлениях ответственных работников, нарушавших основы продовольственной политики». Коллегия в окончательном варианте постановила:
«Признать необходимым поставить в ЦК РКП вопрос и настаивать на принятии решения о том, чтобы члены ВЦИК, Совнаркома и Совобороны — коммунисты не выступали с предложениями об изменении продовольственной политики или частичных отступлениях от нее без предварительного разрешения на это ЦК РКП, а также просить принять директиву наркому продовольствия решительно пресекать со стороны продовольственных работников выступления, противоречащие основам продовольственной политики или клонящиеся к дискредитированию органов продовольственной власти. В целях осуществления означенного постановления делегировать к Председателю Совнаркома наркома А. Д. Цюрупу, замнаркомпрод Н. П. Брюханова и члена Коллегии В. Н. Яковлеву»[313].
Встреча, по всей видимости, состоялась, и разговор с В. И. Лениным проходил в благожелательном для Компрода тоне, так как на следующий день, 6 января, Коллегия слушала сообщение делегации о переговорах с председателем Совнаркома. В обсуждении определился раскол среди самой Коллегии. Большинство во главе с Брюхановым настаивало на исполнении в точности вчерашнего постановления. Цюрупа же внес более тонкое предложение в духе своих публичных выступлений, чтобы направить в ЦК РКП(б) меморандум с указанием на общее продовольственное положение и транспортные затруднения, вследствие которых не представляется возможности использовать даже заготовленные уже Компродом продовольственные продукты. Отметить, что при таких условиях всякого рода отступления от основ продовольственной политики (масличные семена, твердые жиры, фураж), не ослабляя продовольственного кризиса, еще более усиливают транспортную разруху[314].
Этот неожиданный уклон Цюрупы был вызван запиской А. И. Свидерского, влиятельного члена Коллегии, полученной им между двумя заседаниями. Этот документ заслуживает того, чтобы его привести полностью, но очень неразборчивый почерк Свидерского не позволил прочесть некоторые отдельные слова:
«Ознакомившись с содержанием резолюции, принятой в окончательной редакции Коллегией в заседании 5 января для внесения в ЦК партии, считаю нужным заявить Вам, что принятая резолюция, не вызываемая обстоятельствами (нрзб.) может не укрепить, а ослабить позиции, занятые Коллегией в продовольственном вопросе. Резолюция (нрзб.) в том случае могла бы быть полезной, если бы можно было рассчитывать на принятие ее в ЦК. Но (нрзб.) можно сказать, что она будет или отвергнута ЦК, или не принята последним на рассмотрение. И произойдет это не вследствие нежелания ЦК еще и еще раз санкционировать незыблемость продовольственной политики и выразить доверие Коллегии Компрода в настоящем ее составе, а вследствие того, что принятая Коллегией резолюция ни с какой точки зрения не может быть приемлема для ЦК (нрзб.). Коллегия получит удар, который сделает ее еще более „одинокой“ в борьбе за проводимые ею основы продовольственной политики. После неизбежного провала резолюции (нрзб.). Все будут считать себя вправе вести открытую кампанию как против самой продовольственной системы, так и против ее выразителей. Положение неминуемо создастся (нрзб.) тягостными, что Коллегия лишена будет возможности в случае провала резолюции уйти в отставку. Таким образом своей резолюцией Коллегия (нрзб.) рубит тот сук, на котором сидит, поддавшись чувствам, исключающим возможность спокойного обсуждения создавшегося положения.
Все это я считаю нужным заявить Вам в дополнение к сказанному мной на заседании Коллегии 5 января. Настоящее мое мнение прошу считать особым мнением и приложить к протоколу вчерашнего заседания Коллегии.
Член Коллегии А. Свидерский»[315].
Соображения Свидерского не показались убедительными большинству: Н. П. Брюханову, О. Ю. Шмидту, В. Н. Яковлевой, А. Л. Шейнману, А. Б. Халатову. Поэтому Цюрупа, Свидерский и примкнувший к ним А. А. Юрьев остались в меньшинстве. Цюрупа тогда заявил, что не подпишет от имени Компрода резолюцию большинства. Все же заявление в ЦК от большинства находящихся в Москве членов Коллегии Наркомпрода было отправлено, и таким образом в верхушке продовольственного ведомства оформился раскол, который вскоре привел к обострению конфликта в Коллегии и ее перетряске. Но, как оказалось, Цюрупа и Свидерский недооценили степень доверия политике Наркомпрода со стороны центральных партийных органов, так как Политбюро через некоторое время выполнило все требования, содержавшиеся в заявлении большинства Коллегии.
Может показаться, что все эти сражения за самостоятельные заготовки и свободный провоз не заслуживают громкого названия борьбы за новую экономическую политику. Но это только на первый взгляд. Борьба за замену продразверстки натуральным налогом есть лишь один из вариантов подступа к стенам военно-коммунистической крепости. С другой стороны ее штурмовали с лозунгами свободного обмена. Как известно, НЭП заключал в себе два основных элемента — налог и свободную торговлю. В сущности, сам по себе налог не имел отношения к НЭПу, к развитию рыночных отношений. Налог четко отграничил ту часть собственного продукта, которой крестьянин мог свободно распоряжаться. Вот она-то сотворила и рынок, и НЭП. Социалистическое государство, декретировав налог, не сразу согласилось на свободную торговлю, она была признана только через полгода после X съезда РКП(б). Предлагая в качестве первого шага не налог, а свободный обмен, сторонники перемены экономической политики сразу брали «быка за рога» и, что любопытно, нередко представляли второй шаг в виде узаконения излишков у крестьян путем установления правильного обложения, т. е. налога. Последовательность проведения реформ во втором варианте была обратной первому, в силу чего он являлся более радикальным, и натуральный налог должен был бы смягчить резкость перехода от старой экономической политики к новой, от тенденции к тотальному распределению к значительному развитию рыночных отношений.
Первый и второй варианты пути к НЭПу исторически различаются. Второй вариант был присущ начальному периоду военного коммунизма в 1918–1919 годах, первый — для 1920 года. Эта особенность связана по крайней мере с тремя обстоятельствами. Первое: в 1918–1919 годах крестьянство испытывало более сильные колебания между революцией и контрреволюцией, чем в 1920 году, и новый государственный аппарат не был еще настолько развит и влиятелен, чтобы можно бы было провести налог. Типичный пример — Украина, где ситуация 1918 года сохранялась вплоть до 1921 года. В 1920 году разверстка требовала официально от украинских крестьян только часть излишков хлеба, т. е. была налогом в полном смысле слова, но и это не удавалось собрать. В то время острили: якобы для того, чтобы с Украины отправить один эшелон с хлебом, нужен один бронепоезд. В подобных условиях путь к налаживанию экономических отношений с деревней виделся в оживлении свободного обмена без налоговых гарантий.
