Я тогда спросил у него: «Борис Николаевич, нельзя ли издать указ, чтобы в сутках было 25 часов, потому что не хватает времени справиться со всеми проблемами?» Очень быстро он ответил: «Эту проблему вы сами сможете в Центральном банке решить без моего указа». Я обрадовался, что у человека быстрая реакция и чувство юмора.
Первые назначения в правительстве России повергли американских политиков в откровенное уныние. «Тройка Примакова» (как окрестили в спортивном духе местные комментаторы команду нового премьера России с участием Ю. Маслюкова и В. Геращенко) в американских СМИ персонифицируется чуть ли не с «секретным оружием Кремля в борьбе с реформами».
Подливают масла в огонь и наши «вчерашние реформаторы». Газеты в США ссылаются на слова Е.Гайдара об «угрозе красного реванша», а «самый прогрессивный реформатор» по американской градации Б. Немцов обильно цитируется в новостях каналов телевидения с характеристиками В. Геращенко как «могильщика реформ» и чуть ли не «красного палача»…
О каких реформах и «стабилизации экономики» с ними можно говорить, сказал мне один из представителей МВФ, работавший «на Россию» и регулярно высказывавший восторженные отзывы о Чубайсе и Дубинине. Ведь они же «коммунисты».
Сигов Ю. В Америке в эти дни вспомнили о Горбачеве // Новые известия. 17 сент. 1998.
БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: Я не хочу вдаваться в детали экономической программы Примакова, тем более что он пока ее и не провозгласил, но назначения, которые уже сделаны — Маслюков, Геращенко, — свидетельствуют, что он не чувствует, в каком направлении надо двигаться вперед. Татьяна Дьяченко все понимает. Но она дочь… // Вечерняя Казань. 18 сент. 1998.
Итак, потери капитала в банковской системе России в период кризиса превысили 100 млрд рублей, курс рубля плавающий, резервов никаких, долгов до черта, хотя это была и не моя забота. Такова картина начала сентября, когда я вернулся в Центральный банк.
Мы оперативно (еще в сентябре) подготовили отчет-программу «О состоянии денежного обращения, системы расчетов и преодолении кризиса в финансово-банковской системе» — жесткий, небольшой по объему и детально проработанный документ. В первую очередь следовало вывести из комы рынок ценных бумаг, для этого мы уже в сентябре запустили в оборот облигации ЦБ, названные в народе «бобры» (прежние облигации всегда выпускал Минфин). Банкам, взамен ГКО, был предложен достаточно надежный инструмент для работы. Тогда же провели взаимозачет банковских долгов, пробив тем самым тромбы неплатежей. Нажимал на эмиссионную педаль я осторожно, мне не хотелось выпускать из бутылки джинна инфляции. Тем более что в свое время Государственная дума приняла закон, запрещающий Центральному банку кредитовать бюджет. И я не настолько сумасшедший, чтобы пойти на прямое нарушение закона, в то время как Генеральная прокуратура только и искала повод, чтобы обнаружить нарушения закона в ЦБ. Я заявил, что решение о возможной эмиссии должна принимать Дума, которой в этом случае придется нести всю политическую ответственность за последствия.
Операцию зачета ограничили для начала пятью регионами (Москвой, Санкт-Петербургом, Московской, Самарской и Свердловской областями). В акции 18 сентября приняли участие все желающие банки, испытывающие трудности с проведением расчетов. Через неделю мы эту операцию сделали обязательной. Деньги, переданные банкам, были частично изъяты из фонда обязательного резервирования «экстремальных» запасов Банка России, частично даны в долг (невозвратный) под залог ГКО. Через некоторое время прошел третий этап зачета. В результате из общего объема застрявших в комбанках 40 млрд рублей было проведено 30,3 млрд. В бюджеты всех уровней и во внебюджетные фонды по другим обязательствам перечислено 20,6 млрд рублей, в том числе в федеральную казну — 3 млрд рублей. При этом мы контролировали, чтобы освободившиеся деньги не попали напрямую через банки на валютный рынок, а шли в промышленность и сельское хозяйство. Никакого обвала рубля не случилось.
Было принято решение об ужесточении валютного регулирования, в частности об обязательной продаже экспортерами 75 % полученной выручки.
Первым успехом стало одобрение наших шагов президентом Европейского банка реконструкции и развития Хорстом Келером. Проведя переговоры с российским правительством, в которых я тоже участвовал, Келер заявил, что банк продолжит инвестиции в Россию. Одновременно Парижский клуб кредиторов согласился подождать с получением выплат по текущим обязательствам РФ по погашению задолженности странам — участницам клуба. Россия должна была выплатить 600 млн долларов процентов по 40-миллиардному госдолгу, реструктуризированному в 1996 году на 25 лет.
Однако вопросы с выплатами по ГКО по-прежнему решались. В процессе переговоров по ним каждый иностранный партнер старался выцарапать себе больше, чем он хотел или рассчитывал, когда приходил на наш рынок. Мне даже пришлось обратиться к зарубежным коллегам, посоветовать им не быть жлобами, заявив, что жадные и несговорчивые иностранные банки рискуют не получить за ГКО вообще ничего. И, учитывая их предыдущие доходы по ним, это не было бы слишком несправедливо! Следовало искать компромисс, который в конце концов был найден.
В начале октября мы с министром финансов М.М. Задорновым прибыли в Вашингтон и представили проект чрезвычайного бюджета на четвертый квартал 1998 года. Проект предусматривал покрытие бюджетного дефицита за счет кредита МВФ в размере 2,5 млрд долларов. Именно такую сумму российская делегация стремилась выбить у фонда.
Прогнозы Немцова на будущее, при оговорке, что правительство Примакова пойдет по курсу, обозначенному Геращенко, откровенно озадачили американцев: для них инфляция в 8оо%, которая наступит в России, по предсказаниям Немцова, к середине следующего года, настолько же нереальна для осознания, насколько и чудовищна. «При этом, — сказал уже и так напуганным американцам Немцов, — после того как будут отпечатаны тонны новых денег, в стране усилится социальное напряжение, особенно в больших городах, в знак протеста против пагубной экономической политики правительства, — продолжал стращать бывший вице-премьер, — русский люд выйдет на улицы и возьмется за вилы». «Примаков ведет себя как вице-президент», — заявил в Нью-Йорке Борис Немцов. Московские новости. 4 окт. 1998.
Там и произошел веселый случай, который мне припоминают до сих пор. В аэропорту нас атаковали журналисты. Российские были наиболее настырными. Корреспондент, кажется НТВ, стремился узнать, с кем в первую очередь я хочу встретиться. Я и ляпнул, чтобы он отвязался: «С мадам Левински». В Москве меня спросил маленький внук: «Деда, а кто такая Левински?» Пришлось выкручиваться. Кредита тогда, кстати, добиться не удалось. Выход искали самостоятельно.
На недавней встрече боссов думских фракций с Примаковым левые лидеры задали «империалистам из МВФ» настоящую бучу. Зюганов, Харитонов, Николай Рыжков просто изводили нынешних хозяев Белого дома требованиями радикально изменить политику и закончить цацкаться с МВФ. Но тут с места поднялся Виктор Геращенко. Речь верховного банкира была краткой, зато весомой. Суть ее такова. Пока нам не удалось договориться ни с внешними, ни с внутренними кредиторами. Над страной вновь нависла угроза дефолта — неплатежей по займам. в общем, дела и так достаточно плохи. Но если вы, коммунисты, будете и дальше продолжать раскачивать лодку и наезжать на МВФ, то катастрофа и вовсе станет неминуемой.
Борисов А… Ростовский М. // Московский комсомолец. 4 ноя. 1998.
Распоряжением Правительства РФ от 20 ноября 1998 г. № 1642 было создано Агентство по реструктуризации банковской системы (АРКО). Оно занялось санитарной очисткой банковского сообщества от безнадежно больных собратьев. Главным разработчиком плана спасения российской банковской системы стал в ЦБ Андрей Андреевич Козлов. Его поддержал другой зампред — Александр Владимирович Турбанов, ставший генеральным директором АРКО. Я идею одобрил. Чтобы не подвергать опасности провалить проект в Госдуме, мы не стали вносить туда специальный закон об АРКО, а предложили стать соучредителем АРКО правительству.
