— Привет, Гас. Добро пожаловать в нашу глушь.

— И очень милую глушь, — заметил Мальтрейверс, сходя на пол с лестницы. Люди фотографируют такие места и мечтают жить здесь.

— Не забудь о балках, — предостерег Стефан, когда Мальтрейверс выпрямился. — Стой посередине — и все будет в порядке.

Впервые они встретились на собрании воскресного литературного кружка, куда Мальтрейверса пригласили в последнюю минуту, чтобы он заменил заболевшего гораздо более удачливого писателя с телевидения. Однажды вечером в баре они затеяли дискуссию о творчестве сестер Бронте. Мальтрейверс выдвинул предположение, что оно не столько гениально, сколько скорее представляет собой образчик дурной преемственности, и обратился к примерам из Гарди, Диккенса и Соммерсета Моэма, доказывая, что необычное детство нередко способствовало появлению самых талантливых писателей. После нескольких кружек пива Мальтрейверс провозгласил, что Хэмпшир — самый великий район Англии, потому что он породил и Джейн Остен, и крикет, после чего разговор зашел о Соберсе, Коудри и Ботэме. О классической подаче мяча они говорили больше, чем о классической литературе, и их дружба состоялась… В то время Стефан был преподавателем английского в Хорнси, расположенном достаточно близко от квартиры Мальтрейверса в Хайбери, чтобы они могли регулярно встречаться и проводить полдень у «Лорда» или «Овала» [4]. Однажды вечером Мальтрейверс и его подруга Тэсс Дейви пригласили его пойти с ними на благотворительный концерт в «Королевский театр» на Друри-Лейн, и Стефан спросил, может ли он взять с собой девушку, с которой познакомился в отпуске. Это и была Вероника Дин, и Тэсс сказала потом Мальтрейверсу, будто уже в тот вечер была убеждена, что Вероника и Стефан поженятся. Меньше чем через шесть месяцев они так и сделали. Стефан нашел работу — понятное дело, в Эксетере — и переехал в дом к Веронике в Медмелтоне. Мальтрейверс не видел их со дня свадьбы, кроме пары раз, когда Стефан приезжал в Лондон.

— Вероника готовит чай, так что нам надо спускаться, — сказал Мальтрейверс, когда они пожали друг другу руки. — Входя сюда, я встретил Мишель. Сколько ей теперь?

— Пятнадцать, которые сойдут за все двадцать пять, — язвительно ответил Стефан. — Когда она отправляется на дискотеку в Эксетер, она будто из тюрьмы бежит.

— Могу себе представить. Один мой приятель сказал однажды: «Ты становишься старым, когда понимаешь, что ты слишком стар, чтобы стать отцом девицы, о которой мечтаешь». Жестоко, но точно. Что Вероника думает об этом?

— Это все еще запретная область, — признался Стефан. — Я научился даже не пробовать вторгаться туда. Между женщинами существует особая связь, и никому другому это взаимопонимание недоступно.

— Может быть, женщины с медмелтонскими глазами — как мидвичские кукушки? Они-то понимают друг друга, — сказал Мальтрейверс полушутя-полусерьезно. Тайная и непонятная связь между женой Стефана и его приемной дочерью долгое время тревожила его…

— Иногда и я так думаю. Ты заметил, какие глаза у Мишель? Они необычны для этих мест. У нее зеленый глаз справа.

— А что, это существенно?

— Это как бы зеркальное отражение уже привычного варианта и встречается довольно редко. Старухи уверяют, что у такой женщины все наоборот: добро — это зло, ад — это небеса, дьявол — это Бог и все они также должны быть левшами.

— А Мишель?

— Она одинаково хорошо владеет обеими руками, — поморщился Стефан. — Получается почти то же самое.

— Кто бы ни преподавал биологию в твоей школе, он должен легко объяснить это. Все, что я могу припомнить из закона Менделя, это то, что он начинается с любовных игр, шашней у гороха, но ведь у меня голубые глаза и я правша. А тут нет большой тайны.

— Я все это знаю, но прими во внимание медмелтонские предрассудки. Это, конечно, сказки, но многие люди верят в них.

Мальтрейверс пренебрежительно пожал плечами.

— Не знаю, сколько тут в округе старух, которые по традиции все еще варят суп из глаза тритона и крыла летучей мыши, но я видел здесь спутниковый локатор, так что, похоже, конец двадцатого века добрался и до Медмелтона.

— Поверь мне, Гас, иногда я сомневаюсь в этом.

Вопреки всему и совсем немного времени спустя и у Мальтрейверса появятся подобные сомнения.

— Ты слышал когда-нибудь прежде, бывая в Девоне, о Ральфе-Сказочнике? — спросил Стефан, когда они пили чай на кухне, сидя за сосновым обеденным столом. Вероника готовила запеканку в пиве; она почти не участвовала в разговоре с того момента, как они спустились вниз, а Мишель все еще оставалась в саду, пытаясь в условиях английской осени удержать загар, приобретенный на летних каникулах в Греции.

— Никогда не слышал о нем, — ответил Мальтрейверс. — Кто это?

— Он жил давно, — уточнил Стефан. — Этакий деревенский дурачок или гений, — все зависит от точки зрения. Родился в Медмелтоне примерно в тысяча семьсот двадцатом году и никогда не выезжал отсюда. Ты видел трещины на северной стене церкви, когда поднимался наверх?

— Нет, не заметил.

— Они находятся на высоте примерно двадцати футов над землей, и теперь стало известно, что это результат какого-то геологического сдвига в породе. Но, по мнению Ральфа, все это работа Медмелтонского Кота.

— Медмелтонского Кота? — повторил Мальтрейверс.

— Именно. Выгляни из окна своей спальни — в миле или около этого внизу, в долине, увидишь маленькую горку. Пусти в ход свое воображение, и убедишься, что она похожа на кота, свернувшегося во сне. В полночь в сочельник, как следует из сказки Ральфа, кот просыпается, приходит в деревню и царапает когтями церковную стену.

— Ему не оставляли блюдечка с молоком?

— Нет, не оставляли. Но зато он поедал всех девственниц — ты ведь знаешь, во всех таких историях есть фрейдистская основа, — которые находились вне дома.

— У драконов был подобный вкус, — заметил Мальтрейверс. — Думаю, любая сообразительная девушка должна была бы поспешить с изменением своего состояния, чтобы не попасть в меню кота. Должно было распространиться мнение, что такой удел значительно лучше смерти. Что еще придумал Ральф?

— Догадайся сам! Замки из тумана, которые появляются раз в год, бесчисленные привидения, какой-то рыцарь короля Артура, забредающий сюда из Корнуэлла, летающие великаны, двуглавые единороги, сонм ведьм, а вон та группа камней бронзовой эпохи — это семь девушек, мгновенно превращенных в камни за то, что посмели танцевать в воскресенье… Все эти истории были собраны и изданы. У нас где-то есть экземпляр этой книжки. Постараюсь найти для тебя.

— Я буду читать это на ночь, — засмеялся Мальтрейверс. — И, возможно, найду там идеи, которые захочу позаимствовать.

Вероника поставила наконец запеканку в духовку. Это занятие захватило ее целиком, но сейчас она готова была подключиться к разговору.

— Когда приезжает Тэсс? — спросила она.

— Через два-три дня, — ответил Мальтрейверс. — Зависит от того, как долго она будет связана в Бристоле со звукозаписью для отдела естественной истории Би-би-си. Платят ей не очень много, но все же это лучше, чем безделье. Хорошие актрисы не так уж часто встречаются.

— Мы видели ее в телевизионной инсценировке «Сельская жена», — добавила Вероника. — Она была изумительна.

— Когда же наконец ей повезет? — риторически заметил Стефан.

— Не угадаешь, — ответил Мальтрейверс. — Это может случиться, а может, и нет. Но Тэсс это не беспокоит. Ей предлагают достаточно много работы, чтобы она могла выбирать роли, которые ей понравятся. И это делает ее чертовски счастливой в сравнении с остальными. Едва она приехала…

Его прервала женщина, влетевшая в дверь кухни из сада позади дома. Она была маленькая и стройная, с лицом, которое можно назвать хорошеньким, если бы оно не было такого неистово красного цвета; каштановые волосы, казалось, не знали расчески с тех самых пор, как она проснулась утром.