И только теперь любвеобильный император осознал, что натворил. Он жил словно в, прекрасном сне, и вот наступило пробуждение, мучительное и тяжкое. Ему ничего другого не оставалось, как приказать страже запереть городские ворота и занять оборонительные позиции на башнях и стенах крепости.

Приказ его был выполнен, но верной императору осталась лишь жалкая горстка людей. И с каждым днем их оставалось все меньше и меньше, так как один за другим они выбирались из крепости, и переходили на сторону осаждающих. Нашлись смельчаки, попытавшиеся было открыть большие Золотые ворота, но им это не удалось, Роберт де Куртене, несмотря на свое легкомыслие, позаботился о спасении, своей жизни. Он приказал приготовить лучший корабль на случай бегства из города. А пока проводил время в объятиях юной графини. Она и на самом деле оказалась интереснее других его любовниц. Терять ей уже было нечего, и она отдавалась императору с таким отчаянием, словно предчувствовала свою гибель. И смерть чуть было не подстерегла их в постели, спасла дворцовая охрана, все еще верная императору. Но однажды, ранним утром, рыцари все-таки ворвались во дворец. Император только-только проснулся и услышал сначала звон мечей, затем предсмертные крики своих последних защитников. Одевшись на скорую руку, бросив на произвол судьбы возлюбленную, Роберт де Куртене тайным ходом выбрался из дворца, примчался на корабль, стоящий с поднятыми парусами, и решил обратиться за помощью к папе. Судно взяло курс на Рим…

Сеньору Маргариту разбудил стук в дверь. Не успела она опомниться, как тяжелые двери с треском рухнули, и в ее спальню ворвались какие-то люди, гневные и страшные. Они вытащили ее из постели и полуголую, растрепанную вытолкали на улицу. Подгоняемая ударами, оглушенная криками и бранью, шла она сквозь разъяренную толпу, ей плевали в лица, бросали вслед гнилые помидоры и яблоки, она не защищалась. Толпа подкатилась к императорскому дворцу, и здесь какой-то тощий попик попытался вступиться за нее и начал было увещевать людей, загораживать ее от злорадствующей толпы, но кто-то схватил его сзади за пояс рясы и, словно щепку, бросил в толпу. Что было дальше, сеньора Маргарита не видела, но была уверена, что защищал ее патер Гонорий, — престарелый рыцарь оказал ей последнюю услугу.

Сеньору Маргариту ввели в Золотую залу дворца и вытолкнули из толпы вперед. Она надеялась встретить здесь императора, но перед ней оказались лишь высокопоставленные рыцари, герцоги и графы. И вдруг она увидела полуобнаженную юную графиню и ее мать. Старуха держалась гордо, как и подобает теще императора, с нескрываемым презрением смотрела на знатных вельмож, а дочь ее не поднимала своих длинных ресниц, из-под которых катились крупные слезы. Вельможи совещались. Наконец появился оскорбленный супруг и сообщил о решении рыцарского суда. Сеньора Маргарита и графиня приговаривались к позорному клейму и отрезанию носа, мать графини — к смерти. Тут же появился палач. Юная графиня потеряла сознание. Она валялась на полу, как замызганная тряпка. Сеньора Маргарита перешагнула через нее и остановилась. Она вспомнила вдруг мелких рыбешек, которых недавно видела в прибрежной морской воде, вспомнила, как терзали они свою добычу. И эти окружающие ее здесь люди представились ей такими же рыбами. Только эти были огромные, одетые в железные доспехи, позолоченные шлемы, опоясанные мечами, и кружились они возле нее, и каждая старалась оторвать как можно больший кусок от ее тела.

Сеньора Маргарита замахала руками, и хриплый крик вырвался из ее горла:

— Рыбы! Прогоните этих рыб!

Рассудок покинул ее.

Зима на побережье была мягкая, ее почти не чувствовалось. Фессалоники гудели от войск, как встревоженный улей. Разноязыким говором были наполнены улицы. Зазывные крики торговцев переплетались с криком чаек и плеском моря у волнореза. Слепые музыканты и нищие сидели возле своих глиняных мисок в ожидании подаяния. Как тараканы, сновали туда-сюда проститутки. Важно вышагивали разодетые рыцари, словно величие — маленький круглый шарик на шлеме, одно неосторожное движение — в миг скатится. Старые пьяницы шатались из стороны в сторону, неистово орали и цокали языками, а завидев женщину, широко раскрывали рты, обнажая гнилые черные зубы.

Вдруг толпа, запрудившая улицу, прижалась к стенам домов и онемела. Со стороны главных ворот послышалось цоканье копыт. Из-за ближайшего угла показался одинокий всадник. Он ехал на прекрасном сером жеребце, держа высоко, как флаг, копье. Это был знак приезда или возвращения гонца. При виде поднятого вверх копья воины, случайно оказавшиеся на улице, соблюдая правила торжественной встречи, выстроились по обеим сторонам улицы на расстоянии трех шагов от движущегося всадника, опершись на склоненные к земле мечи.

За гонцом следовал отряд во главе с Маттео Занте. Зять императора исчез куда-то еще весной и вот теперь возвращался. Злые языки чего только не болтали о нем! Ходили слухи, будто он поссорился с императором и покинул его. Другие с достоверностью утверждали, что он подался взыскивать какое-то наследство. Поговаривали еще о том, что его вызвал к себе римский папа, чтобы уладить отношения Константинополя с фессалоникийским императором.

Маттео Занте, сгорбившись, сидел в седле. Видно было, что он недоволен собой. Миссия, с которой он объехал все южные итальянские города в надежде склонить их на союз с Феодором Комнином, провалилась, и вряд ли император обрадуется его возвращению. Если бы не страх разгневать папу, многие города, безусловно, склонились бы к союзу с василевсом Фессалоник. Сдерживало их также и то, что такой союз вынудит помогать ромею в войне против Константинополя. Напрасно уверял Маттео Занте, что поддержка Феодору Комнину понадобится лишь для борьбы с северными его соседями, болгарами. Последнее убедило лишь некоторых из западных рыцарей — им нечего было терять. Война против болгар сулила им смерть или богатую добычу. Последнее вернуло бы им чувство удовлетворения и уверенность в себе. А смерти они не боялись. Число этих знатных нищих, желающих разбогатеть, все возрастало, но не радовало Маттео Занте. Император ждал от него не этого сброда, он хотел помощи сильных итальянских городов, чтобы разгромить болгар, захватить Тырновград, а затем двинуться на Константинополь. Феодор Комнин послал с этой важной миссией именно его, Маттео Занте, потому что он был хитер и ловок, у него много знакомых и родственников в городах Апулии[199]. Да и сам Маттео перед поездкой наобещал императору гораздо больше, чем сумел сделать. Даже родственники и те подвели его, оказавшись более недоверчивыми, чем некоторые друзья и знакомые. Где в шутку, а где прямо они отказывались от его предложения. Маттео Занте понимал, что одна из причин несговорчивости — ядовитая зависть к нему, так высоко взлетевшему. Ведь он — зять императора, на нем позолоченная кольчуга. Кроме всего прочего, в самом начале своего пути он излишне распространялся о своих богатствах, что у многих прибавило зависти и неприязни к нему. Юлиано Занте, его двоюродный брат, например, обрушился на него за то, что он остался у Феодора Комнина, назвал даже предателем римской церкви. Если бы не природная осторожность Маттео, он бросил бы в лицо брату железную перчатку. Но пришлось просто напомнить тому о его, Маттео Занте, великой миссии, которая не позволяет им скрестить мечи, и что он весьма сожалеет, отказывая себе в этом удовольствии…

Маттео Занте несколько успокаивало то, что не он один потерпел неудачу. Посол, отправленный с той же миссией к алеманнскому императору Фридриху Гогенштауфену[200] с богатыми подарками, тоже вернулся ни с чем.

…Маттео Занте долго стоял перед дверью василевса. Феодор Комнин решил не принимать его, более того, не желал вообще его видеть. Мануил[201], брат василевса, несколько раз входил к нему, чтобы как-то умилостивить императора. Но едва он открывал рот, чтобы сообщить о Маттео Занте, ожидающем за дверью, василевс вскипал, жилы на шее его синели, лицо наливалось кровью. И, не сдерживая своего гнева, он кричал: