В стольном же Киеве-граде в лавру храбрец прокрался,

Звенислав, защитник Руси, в гнезде врагов оказался.

Путь же его направляли – тёмные огоньки,

Тянулись они друг к другу и мрачно сверкали в ночи.

И еде слышно гудели, а коли их положить,

Вертелись, качаясь туда, где третий огонь мог быть.

Возле кельи стояли фигуры, козни свои затевали.

Магистры ордена магов, приказы им отдавали.

Один из монахов молвил: «Мейвин, каков приказ?

Что делать теперь мы будем? Почти что раскрыли здесь нас».

 – Я в зеркало всё передал, в почёте мы будем теперь.

Близок уже финал. Удача откроет нам дверь.

«Тенник» же силу набрал, завтра к Князю его отнесём.

Тот в меч свой его оправит… Уж после к своим уйдём.

А здесь заваруха будет, Князь соберёт войска,

Власть же «наш» княже ох любит, рука же его так крепка.

Киев уже гудит, люди исполнились злобой,

Поднимутся на своих, за верой пойдут за новой.

Веру новую пусть насаждают, уже князь на князя идёт.

Но никто никогда не узнает, кто к власти в итоге придёт.

Христианство – удобная штука, лишь надобно стать во главе.

Быть пастухами при стаде, короною на голове…

Выпрыгнул Звенислав, зыбким от скорости став,

Врагов сёк мечом-кладенцом… но Мейвина всё ж не достал.

Мейвин был сильным магом, расплылся, заклятья слал,

Радройя был у него, и с ним могучим маг стал.

«Тенник» – навий Радройя, оправлен был в амулет.

Зачарован Магистром Круга, и пламень стал хладным, как снег.

Обдало Звенислава болью, но его оберег уберёг,

Что Ясна сплела ему на перекрестье дорог.

Мечом Звенислав ударял, словно по месту пустому,

Словно по призраку, нави, злобному и непростому.

Мейвин бросал же ножи, струился и всё колдовал.

И мертвенный хладный пламень на храбра маг направлял.

Не сумел Звенислав отклониться, хладный пламень прошёл

                                                                                    по груди,

Тело затормозилось, в глазах зарябили круги.

А Мейвин же, ухмыляясь, без опаски к нему подходил:

«Ну, надо же, кто к нам пришёл, – с издёвкою проговорил.

Как там у вас говорится, слухом полнятся земли ваши.

Сам Звенислав Новеградский. Вот позавидуют наши.

Так, так, и что тут у нас, удача досталася мне.

Два „теннника“ вижу при вас, их заберу я себе».

Маг свистнул, четыре фигуры, казалось, из мрака приплыли.

Да, много врагов в лавре было, что в Киеве гнезда свили.

Звенислав же не мог шевельнуться, горячая кровь застыла.

Заморожены руки его, ноги от хлада ныли.

Неужто погибла надежда, погаснет в Отчизне любовь?

Не будет уже как прежде, не возродится Русь вновь?

Из мешочка, что был на груди, распоротого ножом,

Родная земля истекла, а враг не проведал о том.

Рука вновь мощь обрела, Дух Русский был правдой силён.

Родная земля помогла, так был Звенислав спасён.

Дух Русский опять не подвел, а злоба врага подвела.

Сверкнул меч, и ворог слёг. Надежда вновь расцвела.

Никто не ушёл из врагов, всех Звенислав положил.

Покинув враждебный кров, в Новеград богатырь поспешил.

Конь быстро несётся по полю, но сзади спешит погоня.

Двенадцать дружинников князя. Видно, что вскоре догонят.

Гридни его окружили. Старший же был Ростислав,

Много знакомых лиц было. Коня осадил Звенислав.

 – Приказано – смерти предать, – мрачно сказал Ростислав. —

Что есть у тебя, забрать, ты зло совершил, Звенислав.

 – Я не совершал злодеяний, пропусти и поверь ты мне.

То были предатели маги, что вред несут Русской земле.

 – Поверить твоим словам, убивце святых людей?

Старым ты веришь Богам. Предатель и подлый злодей!

Затуманился лик Звенислава, тень в душе промелькнула.

Сразил верный меч Ростислава, недоля их вместе столкнула.

Так русич своих бил, русских, а в орденской цитадели.

Возликовали враги, стремились к своей чёрной цели.

Капище, древний бор, много пришло волхвов,

И Ясна и Велегор, Всеслав и седой Родгор.

Звенислав всю дружину привёл и вёл возбуждённо речь.

Его слова от души стали взволнованно течь.

 – Русь надо спасти от напастей, ведь наши враги на ней.

И в нашей ещё то власти – не дать нам погибнуть ей.

Сплотим всех свободных славян, веру предков воссоздадим.

Пусть главным будет Буян, Богами и светом храним.

Изгоним другие ученья. Восславим наших Богов.

Объединим все земли в Круг Русских – Великих Родов.

Вышел вперёд Велегор, промолвил: «Охолонись.

Не сей на Руси раздор, опомнись, угомонись.

Теневые Радройя отдай, в тумане сейчас разум твой.

Ясне огни передай верной жене родной».

Звенислав же мрачно изрёк: «Ты лжец, полуправда ведь хуже,

Не предупредил, хоть мог, о нави, тумане и стуже».

Кинулась Ясна к нему: «Он же за Русь отвечает,

И за меня боялся, а также, что сам оплошает».

Муж Ясеньку оттолкнул: «Нам нужно Русь защищать,

Женщине место в доме, а с ложью мне нужно кончать».

Выхватил меч Звенислав, молнией, мигом извлёк:

«Решайте, мы вместе иль как? Врагам же дадим урок».

Вышел вперёд Родгор: «Помнишь меня, мой друг?

Вспомни сосновый бор, как падал, споткнувшись о… сук».

«Я помню, и преклоняюсь, и власти… я не хочу.

На время лишь обретаю, оставлю… как Русь спасу…»

«Негоже, – Родгор произнёс, – начни созидать с себя.

Русский дух по крупицам рос… Видна не сразу заря.

Править же нужно по вечу, но только не по принужденью.

Веды ведут к пониманью, к правдивому убежденью.

Негоже людей заставлять, и в каждом граде свой нрав.

Ты хочешь к добру – принуждать, а это нельзя, Звенислав…

Хоть на вендские земли наши, волнами льются враги.

Много пролилося слёз, там не утихают бои.

Круг будет, ведический круг, знания мы сохраним.

До лучших времён мой друг, потомкам потом отдадим».

Его Звенислав прервал: «Из разума выжил ты,

Да, в каждом граде свой нрав, но речь не о том ведём мы.

Русь под угрозой сейчас, как вы не видите все.

Враг подчиняет нас, змеёю ползёт по стране».