В обстановке такой коллективной ответственности каждый старался строить технически грамотно, без переделок и замечаний.

Люди полюбили стройку и доказывали это высоким качеством работы.

И вот наступил долгожданный день, когда мы, уложившись в жесткие сроки договора, завершили первую очередь теплоцентрали. Прибыла комиссия во главе с главным инженером управления Г.Т. Ткаченко.

Но вот комиссия закончила работу и собралась на совещание.

И тут произошла примечательная история. Только что все члены комиссии единодушно высоко оценили качество работы на всех наших 17 объектах, но, как только зашли в прорабскую, мнения разделились.

Дело в том, что хорошая работа не всегда… выгодна стройуправлению. Оценка «хорошо» означала 30 процентов премии бригаде, «удовлетворительно» — 10 процентов. Занизить оценку и тем самым сэкономить фонд заработной платы — явный выигрыш для правления. Поэтому у нескольких работников СМУ появилась мысль так и поступить. Но хорошее качество работы было настолько очевидно, что при голосовании все утвердили оценку «хорошо».

Следующий этап на «Южной» прошел хотя и не без трудностей — на какой стройке их не бывает? — но в атмосфере полного взаимопонимания.

Главное событие этого периода: еще две бригады Минмонтажспецстроя — электромонтажники Г. Полякова и монтажники КИП и автоматики О. Щербакова, следуя примеру В. Костецкого, заключили договор на подряд со своими управлениями. Начал вырисовываться подрядный поток.

Все три наши бригады сдали свои работы государственной комиссии с первого предъявления без единого замечания.

Чем дольше мы работали вместе, тем заметней в людях проявлялась потребность повседневно экономить в большом и малом. Они складывали доски под крыши, подбирали битый кирпич и другие, казалось бы, негодные материалы, пускали их в дело. Ежедневно поступали рационализаторские предложения. Стропальщиков, которые, прежде чем приняться за разгрузку, лезут в кузов и придирчиво осматривают «товар», шоферы боялись как огня: отправят обратно, а там иди доказывай, что ты тут ни при чем. Рабочие считали государственную копейку.

И это, пожалуй, один из основных итогов нашей работы на теплоцентрали: на стройке появились хозяева.

Дело подходило к концу, когда не выдержали нервы у главного инженера треста. Работы еще много, а в сентябре надо сдавать. И на очередном оперативном совещании наш главный инженер тоном, не терпящим возражений, произнес: «Хватит, подряд подрядом, а чтобы завтра на объекте было все управление». Для бригады это означало крах и самой идеи, и всех усилий.

Этого нельзя было допустить. Я пошел в обком партии и попросил отменить решение главного. Твердо заявил: справимся сами. Мне поверили.

Вообще у партийных работников, в отличие от некоторых хозяйственников, была своя, особая, я бы сказал, партийная позиция в отношении к эксперименту.

Характерен вопрос, с которым обращались они на совещаниях к хозяйственным руководителям: «А как ваши решения скажутся на подряде, на настроении людей?»

Жарким для нас был тот август 1973 года. Совет бригады объявил «ударные дни» — трудиться с полной отдачей. Где раньше было трое, теперь управлялся один. Работали все здорово, и слово мы свое сдержали: в начале сентября, на три месяца раньше срока, три котла уже давали тепло городу. Работы на всех семнадцати объектах, благоустройство были завершены полностью. Оценка «хорошо» завершила наш двухлетний труд.

Подряд буквально всколыхнул всех людей, сделал нашу жизнь содержательнее и духовно богаче. Труд бригады получил высокое общественное признание, а это потребовало от рабочих и общественных форм самовыражения.

Такой формой стало коллективное наставничество. Эта идея не была внесена в бригаду извне, а родилась в сознании рабочих как глубокое понимание актуальных проблем развития нашего общества.

Вспомним слова К. Маркса: «…наиболее передовые рабочие вполне сознают, что будущее их класса, и, следовательно, человечества, всецело зависит от воспитания подрастающего рабочего поколения».

«Кадры готовим сами» — это стало нашим лозунгом. В бригаде возникли бурные дискуссии. Как осуществлять коллективное наставничество? Не слишком ли смело мы замахнулись?

Такой работы, какую мы задумали, — вести подростков на всем долгом пути: школа — ПТУ — производство — в стране еще не проводилось. Значит, снова поиск? Как сделать, чтобы это было интересно, увлекательно и для взрослых, и для подростков? Понимали: такое возможно лишь при условии настоящей, искренней дружбы с ребятами.

В городе не было ни одной школы или училища, где бы не побывали члены нашей бригады: рассказывали о работе строителей, о подряде. Мы старались деликатно, ненавязчиво убедить детей и родителей, что путь в вуз через профтехучилище и производство не длиннее и уж наверняка надежнее, чем прямо из школы.

Совет бригады решал, кто идет в школу на встречу с ребятами. Никакие ссылки на отсутствие ораторских способностей во внимание не принимались.

А легкое ли это дело — выступать публично? Не каждый может преодолеть в себе внутреннюю робость, переступить тот барьер, за которым начинается живое общение с аудиторией. Помню, поручили мы раз нашим двум рабочим рассказать школьникам о перспективах строительства города. Один был молчун, больше минуты разговора не выдерживал, другой — известный (теперь уже в прошлом) сквернослов. Но раз совет решил — надо идти. Смену растить — дело общее, никаких исключений.

И вот когда послали этих товарищей в десятый класс, они отправились туда бледные.

Я позвонил директору школы: «Сообщите, как пройдет выступление».

Проходит сорок пять минут — звонка нет. Я волнуюсь, сам звоню.

— Как там?

Отвечает: класс шумит, аплодисменты! Что там точно, не знаю. Позвоню через пять минут. Через пять минут звонок. Смеется:

— Они вдвоем дали такую лекцию, что дети их не отпускают до сих пор.

Так рабочие, встретившись с доверчивой, любознательной юностью, проявили себя интересными собеседниками. Сами себя не узнали.

Вернулись они на стройку — беседу проводили в обеденный перерыв — я им говорю: «Что это вы ушли такие бледные, а вернулись такие красные?» Смеются, довольные:

— Послушал бы ты нас! Мы всех твоих лекторов «забили»!

Стоит ли говорить, какую огромную пользу приносили такие встречи и самим наставникам? Никому не хотелось уступать в знаниях своим подшефным.

За бригадой закрепили одну группу в строительном ГПТУ № 14 и старшие классы в школе № 12. Мы горячо взялись за дело. Собрали родителей, объяснили цель нашей работы, наладили дружеские отношения со школьниками и учащимися ПТУ, проводили встречи, совместные культпоходы, диспуты. В общем по форме все казалось правильно, но вот итоги… По окончании учебного года 20 выпускников восьмых классов поступили в ГПТУ главка «Севрыба» и лишь трое — в наше строительное.

Сказалось влияние пап и мам: у большинства учеников родители были связаны с рыбной промышленностью — дома только и разговоров о кораблях да о дальних морских походах.

Это был организационный просчет: закрепляя шефство, не подумали о специфике школы. В следующем году мы сами выбрали школу № 44, где в основном занимались дети строителей.

С директором этой школы Федором Михайловичем Рыжовым меня связывала давняя дружба.

Как-то он встретил меня летом на улице и пригласил к себе домой.

— Конечно, вы люди практичные, — сказал Рыжов. — Бригадный подряд научил вас из всего пользу извлекать. Но от школы бригада каких-то ощутимых для себя результатов сразу не увидит, хотя мы и постараемся быть вам полезными.

— Нет, вы не совсем правы, — возразил я, — и бригаде польза от ребят. Вы бы посмотрели, как работает человек на следующий день после встречи со школьниками! Воспитатель становится воспитуемым. Как мы будем ребятам в глаза смотреть, если у нас в бригаде слово разойдется с делом?