Любитель лопатки громко засмеялся и запрокинул голову, потом оторвал от кости новую порцию мяса.

Мой господин протянул руку и вырвал из времени и пространства владельца сломанного меча На этот раз, чтобы обнажить вену, он с шумным хрустом сломал человеку шею.

Казалось, этот звук услышали и все остальные: тот, кто ел лопатку, насторожившийся танцор и рыжеволосый мужчина.

Следующим мой господин обнял последнего танцора. Любящим жестом он взял его лицо в ладони и снова принялся пить, приоткрыв у горла рот, чтобы я на секунду увидел кровь — настоящий поток крови, который тут же исчез за склоненной головой Мастера.

Я видел, как кровь пульсирует под пальцами моего господина, и не мог дождаться, пока он поднимет голову. Впрочем, это случилось весьма скоро — скорее, чем в случае с предыдущей жертвой. Он посмотрел на меня затуманенным, полусонным взглядом, его лицо пылало, и внешне он ничем не отличался от живых людей. Он так же опьянел и обезумел от своего необычного напитка, как они — от простого вина.

Непослушные золотые кудри прилипли к его вспотевшему лбу, и я увидел тонкую пленку крови. Музыка резко остановилась.

Ее остановила не бойня, а вид моего господина, из рук которого безвольным мешком костей на пол скользнула последняя жертва.

— Реквием,— повторил я.— Их призраки будут вам благодарны, добрые господа.

— Либо играйте,— сказал Мариус, приближаясь к музыкантам,— либо бегите отсюда.

— Я думаю, бежим отсюда,— прошептал лютнист. Они моментально повернулись и направились к дверям. В спешке они никак не могли отодвинуть щеколду и беспомощно толпились, выкрикивая проклятия.

Мой господин подобрал с пола драгоценные кольца, лежавшие вокруг кресла, где я раньше сидел.

— Дети мои, вы уходите без оплаты,— сказал он.

Охваченные страхом, они обернулись и увидели, что он кидает им кольца. Каждый из них неловко, нетерпеливо и пристыженно поймал по драгоценности, брошенной Мастером. Потом двери резко отворились и створки ударились в стены. Мальчики выбежали из зала, и двери захлопнулись вновь.

— Ловко! — отметил человек с лопаткой, которую он наконец-то отложил в сторону, таге как мясо уже кончилось.— И как тебе это удается, Мариус Римский? Говорят, ты могущественный маг. Не понимаю, почему Великий Совет не призовет тебя к суду по обвинению в колдовстве. Должно быть, все дело в твоих деньгах — я прав?

Я уставился на Мастера. Никогда еще я не видел его таким привлекательным, как сейчас, когда его разгорячила свежая кровь. Мне хотелось дотронуться до него. Мне хотелось, чтобы он меня обнял Он смотрел на меня пьяными и ласковыми глазами.

Но он оторвал от меня свой соблазнительный взор и направился обратно к столу, обошел его и сел рядом с человеком, который доедал лопатку.

Седовласый мужчина поднял на него глаза и бросил взгляд на рыжего товарища.

— Не глупи, Мартино,— сказал он рыжему.— Может быть, в Венеции вполне легально заниматься колдовством, если человек платит налоги. Положи свои деньги в банк Мартино, Мариус Римский.

— Я это и делаю,— кивнул Мариус Римский, мой господин,— и они приносят мне вполне приличный доход.

Он снова сел между мертвецом и рыжим, который пришел в восторг и возбуждение оттого, что Мариус вернулся к нему.

— Мартино,— предложил Мастер.— Давайте поговорим поподробнее о падении империй. Ваш отец, почему он оказался вместе с генуэзцами?

Рыжий, воспламенившись от всего этого разговора, гордо заявил, что его отец был представителем семейного банка в Константинополе, а впоследствии умер от ран, полученных в тот последний, страшный день.

— Он все видел,— говорил рыжий,— он видел, как истребляли женщин и детей. Он видел, как хватали монахов в алтаре храма Святой Софии. Он знает тайну.

— Тайну! — фыркнул пожилой человек. Он пододвинулся к ним и, широко взмахнув левой рукой, столкнул со скамьи мертвеца, который упал через нее на пол.

— Господи Боже, бессердечный ублюдок,— сказал рыжий.— Слышал, как треснул его череп? Не смей обращаться так с моим гостем, если тебе жизнь дорога.

Я подошел поближе к столу.

— Да, иди, иди сюда, красавчик,— позвал рыжий.— Присаживайся.— Он обратил ко мне свои пламенеющие золотом глаза.— Садись напротив меня. Господи, только просмотрите на Франсиско. Готов поклясться, я слышал, как треснул его череп.

— Он умер,— мягко произнес Мариус.— Пока что все в порядке, беспокоиться не о чем. Его лицо буквально светилось от выпитой крови, а волосы на фоне порозовевшей кожи казались еще светлее. Вокруг глаз ожили крошечные паутинки сосудов, ни на йоту не лишая их приводящей в благоговейный восторг, сияющей красоты.

— Хорошо, прекрасно, они умерли.— Рыжий пожал плечами.— Да, так вот, я говорил,— и вам, черт подери, стоит мои слова запомнить, потому что я это точно знаю,— что монахи взяли священную чашу и священную просфору и пошли в потайное место в храме Святой Софии. Мой отец все видел своими глазами. Я знаю тайну.

— Глазами, глазами...— передразнил его пожилой человек.— У тебя, должно быть, павлин был вместо отца, что у него столько глаз!

— Заткнись, или я перережу тебе горло! — огрызнулся рыжий.— Смотри, что ты сделал с Франсиско, взял его и опрокинул Господи! — Он лениво перекрестился.— Да у него на затылке кровь!

 Мой господин обернулся и, нагнувшись, намочил пальцы в этой крови. Он медленно повернулся ко мне, потом к рыжему и слизнул кровь с одного пальца.

 — Мертвый,— с легкой усмешкой сказал он.— Но она еще вполне теплая и густая.— Он медленно улыбнулся.

 Рыжий смотрел на него завороженно, как ребенок на представление марионеток. Мой господин раскрыл окровавленную ладонь, как бы говоря: «Хочешь попробовать?»

 Рыжий схватил Мариуса за запястье и облизал кровь с большого и указательного пальцев.

— М-м-м-м, как вкусно,— протянул он.— Все мои товарищи — отличной крови.

— И не говорите,— ответил мой господин.

 Я не мог оторвать взгляд от его изменившегося лица. Теперь казалось, что его щеки даже потелшели, а быть может, они просто изменяли форму, когда он улыбался. У него порозовели губы.

— И я еще не закончил, Амадео,— прошептал он.— Я только начал.

— Он не сильно ранен! — настаивал пожилой человек. Он рассмотрел лежавшую на полу жертву. Он волновался. Неужели он его убил? — У него на затылке просто крошечный порез, вот и все. Разве нет?

— Да, крошечный порез,— сказал Мариус.— И в чем же заключается тайна, дорогой друг? — Он повернулся спиной к седому мужчине, заговорив с рыжим с куда большим интересом, чем прежде.

— Да, прошу вас,— сказал я.— В чем же тайна, сударь? В том, что священники бежали?

— Нет, мальчик, не будь тупицей! — ответил рыжий, взглянув на меня через стол Он был невероятно красив. Бьянка его когда-нибудь любила? Она никогда не рассказывала.

— Тайна, тайна...— сказал он.— Если ты в эту тайну не поверишь, то ни во что рке не поверишь — ни в святое, ни в нечестивое.

Он поднял кубок. Но тот был пуст. Я взял кувшин и наполнил кубок темным ароматным вином. Я подумал, не стоит ли и мне попробовать, потом отвращение взяло верх.

— Чушь,— прошептал мой Мастер.— Выпей за упокой их душ. Давай. Вон чистый кубок.

— Ах да, прости меня,— сказал рыжий.— Я даже не предложил тебе кубок. Господи, подумать только, я кинул тебе на пол простой ограненный бриллиант, когда хотел получить твою любовь.

Он взял кубок — богатую, изысканную вещицу, инкрустированную серебром и усыпанную крошечными сверкающими камнями. Теперь я заметил, что все кубки составляли один набор, на каждом были вырезаны миниатюрные изящные фигурки, украшенные одинаковыми яркими камешками. Он со звоном поставил кубок на стол, взял у меня кувшин, наполнил кубок и протянул его мне.

Я подумал, что меня вырвет прямо на пол. Я посмотрел на мужчину, на его почти приятное лицо и красивые огненнорыжие волосы. Лицо его озарила мальчишеская улыбка, открывшая мелкие, но идеально белые, просто жемчужные зубы. Казалось, он влюбился в меня до безумия и размечтался, не произнося ни слова.