Сбежал с последних ступенек в вестибюль и остановился как вкопанный: у двери неподвижно стояла мертвенно-бледная Кельтум, дорогу ей загораживала широкобедрая женщина и что-то тараторила с очень сильным акцентом. Билл с трудом разобрал, что она говорила по-французски. Он приготовился было броситься на нее, но в этот момент увидел на ее лице улыбку. Женщина взглянула на Билла, неодобрительно поджала губы и молча сунула пачку писем в безжизненную руку Кельтум. Девушка машинально бросила их в открытую сумку. Билл оттолкнул женщину и увлек Кельтум во двор, там он повернул ее к себе лицом, схватил за руки, тряхнул, словно хотел привести ее в чувство.

— Где машина?

Она непонимающе смотрела на него, будто никогда прежде не видела. Он снова тряхнул — словно человек, пытающийся завести сломанные часы.

— Машина, Кельтум! Где она?

— Сразу же за углом, — прикрыв глаза, ответила она вялым, безжизненным голосом.

— За каким углом?

Замедленный взмах рукой в направлении реки.

— Там. На углу. — Она бессильно уронила руку.

— Дайте ключи. Быстро.

Она поискала в сумке и достала оттуда ключи. Билл схватил их и повернулся к воротам.

— Вы уверены, что хотите идти со мной?

— Это было его последнее желание, — кивнула она, глядя на него отсутствующим взором. — Я сказала ему…

Билл распахнул калитку, выскочил на улицу, таща за собой Кельтум.

— Идемте! Потом расскажете!

Он мчался по улице, Кельтум, спотыкаясь, еле поспевала за ним. Оглянувшись, Билл увидел, как из фургона выскочил мужчина, изумленно посмотрел вперед, его лицо выражало тупой ужас. Бросив взгляд на окна квартиры, полицейский плюнул на маскировку и принялся что-то кричать в микрофон. Вокруг него собралась толпа любопытных зевак.

Они пробежали метров тридцать в направлении к перекрестку, и в этот момент полицейский, не прекращая инструктировать кого-то по рации, устремился вслед за ними. Когда они завернули за угол, он был уже в сорока шагах, а до машины оставалось еще метров двенадцать. Билл толкнул Кельтум к задней двери, а сам обежал машину спереди. Только со второй попытки ему удалось всунуть ключ в замок. Он бросился на сиденье водителя, перегнулся и отпер дверь Кельтум. Опасность, казалось, вывела ее из транса. Она скользнула на сиденье рядом с ним, и он нажал на газ. Выбежавший из-за угла преследователь увидел, как машина сорвалась с места и на полной скорости пронеслась мимо него.

Билл начал поворачивать направо, стремясь как можно скорее оторваться от фургона, как вдруг в конце узкой улицы показался автобус и перекрыл им дорогу. Взвизгнули шины. Билл вывернул машину на сто восемьдесят градусов и понесся в сторону от реки, в направлении к фургону — другого пути у него не было.

Положение сложилось отчаянное, и все же Билла не покидало ощущение какого-то фарса, особенно при виде преследователя, который развернулся и побежал по дороге вслед за ними. Улыбка исчезла, когда из дома выскочил высокий мужчина — возможно, один из тех, что поднимались в лифте. Поколебавшись долю секунды, он сообразил, что его товарищ гонится за летящей на бешеной скорости машиной, и побежал к фургону.

Двигатель малютки-«фиата» взвизгнул от возмущения, когда Билл выжал до предела педаль газа. Машина пролетела мимо полицейского в тот самый момент, когда он влезал в кабину фургона. Билл на мгновение увидел лицо этого человека и похолодел: на этом лице не было ни возбуждения, ни ненависти, только спокойная бесстрастность профессионального убийцы.

Машина приближалась к следующему перекрестку. Билл видел в зеркале заднего вида, как человек подбежал к фургону и прыгнул в кабину. И почти в то же самое мгновение фургон сорвался с места и сразу остановился: водитель автобуса развернул свою машину поперек улицы, и фургон оказался в капкане.

Длинный яростно ругался с шофером автобуса, который, согнув неприлично палец, стучал им по ветровому стеклу. Вдруг водитель фургона высунулся из кабины, в его руке сверкнул вороненой сталью револьвер. Билл в это время еще раз повернул налево, его губы скривила легкая улыбка. Объятый ужасом водитель автобуса повернулся на сиденье и попытался дать задний ход, но безуспешно. За ним образовался длинный хвост машин, и их водители, не подозревавшие, что их коллеге угрожают револьвером, подняли адский шум.

Билл остановил машину на тихой улочке в южном конце бульвара Сен-Жермен. Отдышавшись, он вылез из машины, обошел ее спереди и открыл дверь Кельтум. С того момента, как она села в машину и Билл, уходя от погони, колесил в лабиринте маленьких улочек, она не проронила ни слова, сидела, словно замороженная, плотно сжав губы. Билл прикоснулся к ее руке, она была холодная как лед. Он наклонился и обнял девушку за плечи.

— Ну давайте же, — мягко уговаривал он ее. — Нам нужно скрываться. Нашу машину скоро начнут искать.

Она сидела, безучастно глядя куда-то вдаль. Тогда Билл, шепча на ухо ласковые слова, взял ее за плечи и поднял с сиденья. Она неловко встала на ноги, Билл прижал ее к себе и быстро огляделся. Официанты близлежащих кафе выносили на террасы стулья и расставляли их вокруг столов. Он взглянул на искаженное горем, мертвенно-бледное лицо девушки. Люди, которых он видел в тесных, ярко освещенных залах кафе, возможно, были завсегдатаями, и они наверняка запомнят больное, потерянное лицо Кельтум, ее обмякшую фигуру. Подавив в себе желание зайти в кафе, чтобы выпить чашечку кофе, Билл крепче прижал к себе девушку, и они пошли на юг, к Люксембургскому саду. Там, в уединенном месте, он нашел скамейку, бережно усадил на нее Кельтум и устроился рядом. Посидел молча, наслаждаясь спокойствием и вдыхая аромат, исходивший от влажной земли. Пусть она отойдет немного, думал он. Наконец повернулся и заглянул в ее лицо, коснулся руки, нежно пожал холодные, безжизненные пальцы.

— Можете ли вы рассказать, что произошло?

Она медленно подняла глаза, их взгляды встретились.

— Это было ужасно, — с трудом выговорила она, глаза ее снова закрылись, из них заструились слезы. Закусив нижнюю губу, Кельтум сдерживала рыдания. Билл тревожно огляделся по сторонам, и тогда она сделала над собой усилие и заговорила.

— Все это произошло очень быстро. Мама позвонила мне, и я побежала туда… а через несколько часов его… он умер. Боли стали невыносимыми, и сердце его просто не выдержало. Возле отца был доктор Гассан. Он пичкал его всякими лекарствами до самого конца. Может быть, это и убило отца… Не знаю. — Она содрогнулась. — Это так… ужасно! Так несправедливо! Никто не должен так страдать. Это… бесчеловечно.

— Как ваша мама?

Кельтум потрясла головой, поднесла руку к лицу, ладонью наружу. Казалось, ей что-то привиделось, и она отгоняла от себя это видение.

— Она ожидала, что это скоро случится. Она только с виду робкая, а духом она очень сильная. Но все это тяжело, очень тяжело, — прибавила девушка. Она глотала ртом воздух, слезы душили ее. — Мама знала, что это неизбежно, но, видно, надеялась на чудо. — Она резко повернулась и пристально посмотрела на него, глаза ее сверкали. — Представляете, что все это значит для такой женщины, как она? Отец для нее был всем. С тех пор как они поженились, она жила только для него, никогда не выходила из дому без него, разве только в магазины. У нее никогда не было подруг. Семья, сестры, двоюродные братья и сестры, родственники — все остались в Алжире. Представляете, каково ей сейчас, после стольких лет, оставаться в доме?

— Вы хотите сказать, что ваша мама сейчас дома совершенно одна? Неужели никого нет рядом с ней? — прошептал он и представил себе старуху, почти совсем не знающую французского языка, одну в пустом доме, где лежит тело ее мужа. — Вы должны быть с ней, — негромко сказал он скорее самому себе, чем Кельтум.

— Я хотела, — покачала головой девушка, — но она воспротивилась. Я же вам говорила, она очень волевая женщина. Слово отца — закон для нее, и она никогда не позволила бы мне не исполнить его желания, — проговорила она, крепко сжимая руку Билла. В ее голосе слышались гнев и горечь. — Ей помогут доктор Гассан и люди, работающие у отца… Работавшие у него, хотела я сказать, — поправилась она, крепче сжимая его руку. — И имам сделает все, что в его силах. Он уже помогает. Тело отца обмывают и обряжают.