— Николай Николаевич, я знаю — Советская власть теперь не простит мне... Но могу я тебя попросить сделать мне одолжение, одно-единственное?

— Какое? — спросил Буробин.

— Сходи, пожалуйста, ко мне домой и передай Ксении Сергеевне, что я ночью вынужден был вновь уехать в Москву — она, и тем более сын, правду знать не должны... хотя бы сейчас.

— Хорошо, Степан Петрович, я схожу, но и ты мне помоги.

Слепов докурил папиросу до мундштука, попросил новую и стал отвечать на вопросы...

В Смоленске его сообщниками были только Ефим Шаев и Алексей Непорочный. Больше преступные связи в своем городе не расширял — боялся провала. Их организация носит название «Спасение отечества». Втянул Слепова в нее Душечкин. Это было сразу же после того, как в восемнадцатом году он устроил его на должность начальника конторы утильсырья в Смоленске. Как утверждал Душечкин, организация их солидная и почти полностью состоит из бывших офицеров царской армии. Создана она с целью свержения Советской власти и реставрации капитализма в России. «Спасение отечества» имеет руководящий совет. Но кто конкретно в него входит, не знает. Ему известно, что Новгородов и Душечкин являются членами совета, однако чем они там занимаются, ему тоже неизвестно.

— Откуда узнал, что мы у Новгородова? — спросил Буробин.

Слепов пожал плечами.

— Про то, что у Новгородова сборище, я вообще ничего не знал. Мне стало известно только, что Душечкин там.

— Откуда?

— Он в часовне записку оставил...

«Вот тебе и верующий...» — подумал Буробин.

— Что вы обсуждали?..

— План восстания...

Слепов рассказал, что докладывал по этому вопросу Лаврентий Петрович Редько, которого, как, впрочем, и остальных гостей, он видел впервые. Срок восстания зависит от доставки в Москву оружия, которое находится на его складе утильсырья в Смоленске. Досталось оружие ему неожиданно легко.

Еще в семнадцатом году, во время одного из боев восставших рабочих с кадетами, взрывом засыпало вход в армейский оружейный погреб. В суматохе о его существовании забыли. Не вспомнили о погребе и потом, когда в городе установилась Советская власть. Так бы он и остался под землей нетронутым, если бы однажды о нем не рассказал ему Шаев. Об оружии Слепов тут же сообщил Душечкину, который предложил прямо над погребом разместить склад утильсырья. А чтобы ни у кого не возникало подозрений от этого переселения, у местных властей получить разрешение на перенос своего склада поближе к железной дороге. Когда же понадобилось перевезти оружие в Москву, стали искать надежную связь на железной дороге. Вот тогда Душечкин со Слеповым и пришли в управление... После погрузки и перед отправлением оружия он должен дать телеграмму Новгородову, который в Москве организует ему встречу. Что с оружием будет потом, он не знает. Его задача передать вагоны из рук в руки...

Закончив отвечать на вопросы, Слепов предложил Буробину посмотреть оружейный погреб.

Это оказалось бетонное сооружение, сплошь уставленное добротными маркированными ящиками разных размеров. Ящики обследовали. В них хранились трехлинейные винтовки, пулеметы, гранаты, патроны. Винтовок было 2 тысячи штук, пулеметов — 40, гранат — 6 тысяч, патронов — 50 тысяч. Оружие было освобождено от заводской смазки и приготовлено к боевому применению.

Буробин по телефону связался с Мартыновым. Во избежание преждевременной огласки операции говорили на условном языке.

Приказ начальника был неожиданным. «Игра продолжается. Оружие и Слепова доставить в Москву вместе с составом, везущим продовольствие. Состав обеспечить усиленной охраной. В вагонах, предназначенных для передачи Новгородову, оружия быть не должно. Слепова необходимо показать Новгородову. Однако Слепов должен быть каким-либо образом нейтрализован, чтобы в организации его не могли использовать, хотя бы на время...»

Буробин повесил телефонную трубку и задумался. Он был уверен, что операция на этом закончилась и теперь пора было приступать к аресту коммерсантов. И вот!..

«Состав будет встречать Новгородов, — думал Буробин. — Вагоны ему лично должен передать Слепов. Это понятно, ведь если при передаче Слепова вдруг не окажется, инженер сразу заподозрит неладное. Все предельно ясно, только как это сделать?..»

К счастью для Буробина, состав с продовольствием еще не оформили, и было время подумать.

Выход был найден. Оружие погрузили в вагоны без ящиков. А чтобы в дороге оно не повредилось, его переложили тряпьем, благо на складе этого добра оказалось в избытке. В освободившиеся ящики для тяжести наложили ржавого металла, кирпичей. Ящики тщательно закрыли, для предосторожности замазали черной краской всю прежнюю маркировку и, как было условлено, погрузили в два других вагона.

Слепову предложили при встрече с Новгородовым разыграть роль пострадавшего при погрузке оружия. Он согласился. Ему наложили на одну ногу шину, бинт в некоторых местах густо пропитали куриной кровью — имитировали открытый перелом. Забинтовали и правую руку. Отправили телеграмму Новгородову. Предупредили Мартынова.

И опять уже в который раз для Буробина потекли минуты, часы напряженного ожидания. А все ли он сделал так, как следовало?

Наконец паровоз дал свисток и, клацнув буферами, дернулись вагоны...

Слепов беспокойно огляделся.

— Я думаю, Степан Петрович, — сказал Буробин успокаивающе, — все пройдет хорошо.

— Остается надеяться, — еле слышно ответил он. И вдруг добавил: — А ты, Николай Николаевич, не забыл взять одеяла, которые я тебе показал, картошку?

— Мы все это в детский приют отдали.

Слепов помотал головой, вздохнул.

— Смотрю я на тебя, Николай Николаевич, и никак не пойму — голодный, разутый... и на тебе, отдал... Чудак, да и только...

Буробин промолчал.

Ехали в товарном вагоне, наполовину заполненном мешками с картошкой. Вагон был дырявый, но у раскрасневшейся «буржуйки» было тепло, совсем не чувствовалось, что на дворе ударил мороз. Ракитин был прав — составу с продовольствием дали зеленую улицу. Уже перед Москвой, как было задумано, затеяли чаепитие. Слепова досыта напоили чаем с малиной. Надо было, чтобы его вид не вызвал подозрения у встречающего Новгородова.

К полудню были уже у Беговой, где состав неожиданно остановил красный свет. Подумали, что диспетчерская служба освобождает ему место. Однако на путях появляется Мартынов.

— Как обстановка, Николай Николаевич?

Буробин стал докладывать.

— Операцию мы решили продолжить, — выслушав его, заметил Мартынов. — Коммерсанты готовят секретное совещание, есть сведения, что они пригласили всех главарей. Было бы хорошо, если бы на это совещание попал и ты...

Задерживаться на станции было рискованно, поэтому переговорили о самом главном. Еремин во избежание встречи с Душечкиным остался на Беговой, и состав тронулся...

Еще издали, въезжая на товарную станцию, Буробин заметил Новгородова. Он стоял у складских помещений и, словно ребенок, широко улыбаясь, приветливо махал рукой. Буробин не ответил на приветствие, он даже сделал вид, что не видит его. Едва состав остановился, спрыгнул с подножки, заспешил к дежурному по станции.

— Николай Николаевич, — крикнул Новгородов, — подождите!..

Буробин оглянулся.

Новгородов, пыхтя и отдуваясь, бежал к нему.

— А мы с Леонидом Павловичем вас с раннего утра ждем, — поравнявшись, зашептал он.

Буробин еле сдержался, чтобы не выругаться.

— У нас несчастье, а вы!

— Что такое? — Новгородов, поперхнувшись, вытаращил испуганные глаза.

— Пойди в вагон, увидишь! Прости, но мне некогда... нужен врач. — И зашагал дальше.

— Да к-как?! — Новгородов растерянно развел руками.

Когда спустя несколько минут Буробин вернулся, паровоза с двумя вагонами оружия уже не было: по распоряжению Мартынова их перегнали в другое место. Из состава полным ходом шла разгрузка продовольствия. Новгородова застал молча сидящим на корточках возле Слепова. Тот, обливаясь потом, что-то говорил. Фомин, не обращая внимания на них, возился у «буржуйки».