— Да. Но ты не справился.

— Отнюдь, наш человеческий друг с помощью некоторых таинственных сил превосходно выполнил свою работу. После того как он побывал в логове Шерхана, последний с удовольствием прислушается к нам.

99 вскидывает бровь от удивления.

— Я не удивлюсь, если червь все выложил Ватеку. И теперь нам стоит приготовиться к визиту его церберов. И после всего этого ты настаиваешь на том, чтобы до их пор позволять жить этой собаке?!

— Порфир стал носителем первообраза. Он, оставаясь человеком на уровне своей физиологии, стал превращаться в вампира. Это ли не повод хорошенько задуматься, во что выльется все, затеянное Ватеком. Прежде всего мой господин интересуется вопросами подобного свойства. Междоусобная возня не обладает достаточной силой, чтобы привлечь его внимание.

После такой пламенной тирады дневальщика неизбежно состоялась пауза весьма тягостного характера. Порфир, окончательно потерявший интерес к происходящему, занялся изучением своего нового внутреннего мира. Вампиры были поглощены финальными стадиями восстановления и начинали чувствовать голод. С одной стороны, более лакомой цели, которую представлял собой человек, было сложно придумать. Но присутствие дневальщика, явно имевшего намерение сохранить жизнь Порфира, накладывало определенное ограничение. Первым, что странно, затянувшуюся тишину прервал пес Машруша. Он поднялся, широко раскрыл пасть в зевке, обнажив ряды своих мощных клыков, и стал кругами ходить по пространству комнаты, громко цокая когтями по керамическому полу. Он по очереди смотрел то на хозяина, то на его оппонентов, пытаясь предугадать, в чью глотку стоит вцепиться в первую очередь.

По мнению пса, человек был наименее интересен в разрезе того, стоит ли кого считать врагом хозяина. Однако животное, более чуткое к тонким материям, ощущало эманации некой, неведомой до сего дня энергии, которую излучал Порфир. Это заставляло собаку неуютно топорщить жесткую шерсть на загривке и скалиться. Каждая мышца, составляющая борцовское тело, была до предела напряжена. Собака чувствовала опасность.

Не менее нервозно ощущали себя вампиры. Слова Машруша заставили их посмотреть на свое пребывание в Луксоре с иной точки зрения. И увиденное не доставило им особой радости. Собственно, никакой радости не было в том, что братьям пришло выступить в роли ширмы, дешевой приманки в то время, когда за их спинами разворачивалось действо более высокого порядка. Первым это понял 99, что естественно. Ведь он был куда более мудр и рассудителен, нежели его брат, склонный к импульсивности.

— Получается, что Патриархи не знают, что делать в сложившейся ситуации, — изрек он и сам испугался смелости суждения.

Ни разу за свою долгую жизнь вампир не мог даже предположить, что руководящая им воля может быть несовершенной, слабой, сомневающейся. Это было так же противоестественно, как и добровольный отказ от пития крови. Это было невозможно.

Машруш кивнул. И в этом жесте можно было прочитать особенную печаль, поскольку дневальщик сам тяготился осознанием того, что не может точно сказать, кому и зачем он служит. Момент всеобщего катарсиса разрушил Порфир.

— Вы все еще хотите видеть Ватека? — спросил он тихим, осипшим голосом.

Вампир долго шел к этому поступку. С самого начала он знал, что должно пройти очень много времени, пока он смирится с неизбежным. Но то удивительное превращение, которому он подвергся, было так тесно связано с самым опасным врагом любого каинита, что вопросы психологического барьера, невидимые при первом приближение, оказались самым серьезным поводом к тому, что прошло несколько долгих лет, пока он не решился на Поступок.

Он назвал его Первым Шагом. С большой буквы, произносить стоит с пафосным придыханием. Первый Шаг. Первый. Это слово нравилось ему больше всего на свете. Он мог часами сидеть в своем убежище, забыв про Голод, и произносить его разными голосами, по-разному артикулируя звуки, пробуя слово на вкус, смакуя его. Ему не было большого дела до того, как и почему трансформация коснулась именно его. И был ли он одинок в своих метаморфозах. Его интересовало только то, когда страх, съедающий его все с меньшей силой, отступит окончательно и позволит совершить желаемое. Сделать Первый Шаг.

Свое чудесное свойство он обнаружил совершенно случайно. С некоторой целью ему было необходимо совершить достаточно дальнее путешествие. Но заключительной его путь пересекся с двумя дневальщиками, нанятыми сапиенсами для инфильтрации. Охотники выследили его достаточно быстро. Ведь вампир не предполагал, что может столкнуться с сознательным противостоянием. Он просто шел своей дорогой, изредка появляясь из ночного мрака, чтобы очередная человеческая жизнь была принесена в жертву его Голоду. Дневальщики же стали весьма неприятным сюрпризом.

Их было трое. Старик, обладающий знанием. Воин, мощный и беспощадный. И юноша, готовившийся стать убийцей. Все — дети смертных женщин, зачатые вампирами. Все — на стороне скотов-сапиенсов, недостойных даже самого факта своих жизней. Но тем не менее.

Они шли по его следам. Он понял это с некоторым запозданием, поздно обнаружив признаки слежки. Это потом, когда разодранные тела охотников частично были употреблены в пищу, а частично оставлены гнить на солнце, он вспомнил некоторые косвенные признаки, по которым охоту можно было вычислить раньше. Первым прокололся юнец, он плохо владел своей аурой и волнение выдало его. Вампир, чьим временным убежищем от палящих лучей солнца стала станция метро, заметил его ближе к рассвету, когда, перемещаясь по заброшенным туннелям «мертвых» веток, обратил внимание, что ветер принес ему вполне определенный запах с севера. То есть со спины.

Вампир остановился. Насторожился. Он прижался спиной к холодному своду, накрывшему полотно монорельса, и начал трансформацию. Через несколько секунд от пола к потолку метнулось облако плотного тумана, в центре которого тускло горели два алых глаза, лишенных зрачков.

Но дневальщик не спешил совершать опрометчивые поступки. Несмотря на свой возраст, он имел кое-какое представление об охоте. Вместо того чтобы со всех ног броситься на вампира и взять его в одиночестве, он ждал. Вампира это злило. Он уже успел почувствовать приближение остальных охотников. От одного веяло дикой силой, он представлял собой реальную угрозу. Опасный, безжалостный, быстрый противник, сражение с которым отнимет очень много сил. Второй гораздо слабее, но это не повод сбрасывать его со счетов раньше времени. Все же трое дневальщиков на одного вампира — расклад достаточно серьезный, не дающий права на недооценку врага.

И вампир это прекрасно знал. Он жил не первую сотню лет. В прошлом у него были как победы, отмеченные обилием крови и изуродованных тел, так и черные времена, когда он был вынужден месяцами питаться кровью животных, борясь с людьми и Голодом, который приносил страдания, одно страшнее другого. Сейчас он представлял собой опасного и искушенного противника, которого не проведешь дешевыми трюками и уловками. Даже если на сей раз судьба вознамерится сыграть с ним какую-нибудь шутку и фортуна повернется к каиниту своей изнаночной стороной, он в любом случае не даст врагам повода к празднованию победы. Ведь он сможет забрать их с собой. Впрочем, сегодня вампир не планировал умереть.

Его первой жертвой стал старик. В ходе преследования он вынудил дневальщиков разделиться. Пустив по одной из веток своего фантома, он отвлек внимание воина. На юнца он напустил один из мороков, в которых был большим мастером. А вот старику он позволил последовать за собой. Он заманивал его все дальше и дальше в глубь катакомб, пока оба не оказались в перроне одной из заброшенных станций. Охотник вышел из туннеля, выбрался на плац и осмотрелся. В несколько сторон расходились ветки пересадочных транспортеров.

Дневальщик в очередной раз проверил оружие. Внезапно некоторое движение на периферии взгляда привлекло его внимание. Он насторожился. На его выбор было пять дорог, по каждой из которых мог пойти преследуемый вампир. Ошибка могла закончиться бессмысленным блужданием по пустым туннелям. А вот правильный выбор пути предоставлял несколько больше альтернативных вариантов развития. Но отчего-то старику не хотелось встретиться с вампиром лицом к лицу. Он не чувствовал в себе достаточных сил для единоличного поединка с врагом, но и отступать тоже не решался. Слишком много сил и времени было отдано на то, чтобы выследить и загнать жертву.