Незнакомец меняет положение. Раньше он сидел на коленях. Теперь его ноги скрещены на земле, а руки лежат на щиколотках. Открытые ладони смотрят вверх, давая возможность небу утонуть в узоре линий на коже. В уголке его рта дотлевает сигарета, пепел падает на ворот одежды.

Старик едва приходит в себя.

— Мне не зря показался знакомым твой голос. Я видел тебя когда-то.

— Боюсь, та встреча не была приятной.

— Я ощущаю, как прошлое все еще имеет власть над тобой. Но не могу понять, что дает тебе новые силы.

— Моя смерть, по-видимому.

— Ты встречался с ней.

— Повезло разминуться. Но мы были очень близки. Кажется, что-то нарушило ее планы.

— Я тоже видел смерть. Но в тот момент ей не было до меня никакого дела.

— Тебе повезло. Обычно подобные встречи не кончаются ничем хорошим. Посмотри на меня внимательно, что ты еще можешь увидеть.

— Достаточно для того, чтобы прекратить этот разговор. Боюсь, встреча с тобой не сулит мне добра.

— Извини.

— Ничего страшного. Я давно жду, что произойдет нечто подобное. По правде сказать, я только этим и живу последние годы. Другой участи не будет.

— Ты прав. Но мне все равно жаль. Я думал, что ты будешь подготовлен.

— Ничего. Ничего. Когда мы приступим?

— У нас есть несколько часов. Не будем торопить их. Ведь мы еще не закончили разговор.

Больничная палата. За дверью суета и шум бегущих ног. Скрип колес от мобильных коек, звон разбивающихся склянок. Руки в силиконовых перчатках. Лица, закрытые стерильными повязками. Холодные, отстраненные взгляды эскулапов. Это за дверью.

А внутри тихий гул вентиляторов, увлажняющих воздух. Тихо шуршит помпа искусственного легкого, когда ее края трутся о плексигласовые стенки поршневого цилиндра. Мигают огни контрольных приборов.

Две руки крепко держат друг друга. Одна с силой сжимает пальцы, другая почти расслаблена. Лицо пациента настолько бледно, что сливается с окружающей белизной интерьера. Из двух людей один молчит, не имея сил ни к чему. Другой возбужденно шепчет себе под нос слова, адресованные лежащему. Но в ответ он не услышит ничего, кроме хрипа.

В палату входят трое. Они облачены в медицинские халаты. Волосы скрыты под матерчатыми шапочками. На лицах — маски. Один остается у дверей, слегка подперев их натренированным плечом. Остальные встают по разные стороны от кровати.

— Ты знаешь, зачем мы здесь. Не мешай нам довести дело до конца.

— Она уходит от меня… оставьте, дайте мне побыть с ней наедине.

— У нас нет времени. И у нее тоже. Хозяин не станет больше ждать. Нам надо торопиться.

— Будьте вы прокляты.

— Этого у нас не отнять, человек. Благодари, что нас ты не интересуешь.

— В чем она виновата? Что сделала?

— Пустые вопросы. Адресуй их кому-нибудь другому.

— Ей не будет больно?

— Не более, чем сейчас. Зато она вернется к жизни.

— Но ее уже не будет среди людей.

— Это проблема?..

Старик вытирает вспотевшее лицо куском материи.

— Ты, наверное, знаешь эту историю?

— Нет.

— Значит, это был не ты. Я обознался. Твой голос ввел меня в заблуждение, он так похож.

— Тебе больно вспоминать о том случае. Но вампиры редко меняют принятые решения. Он сделал выбор за обоих. Ты в любом случае не смог бы помешать ему.

— Никогда.

— Ты все правильно понял. Пожалуй, я должен сказать тебе, зачем пришел.

— Я догадываюсь.

— Тебе неинтересны мои мотивы? Ты так безразлично готов отдать свою жизнь.

— Она более не нужна мне. К тому же ее смысл давно стал достоянием прошлого. Сразу после того, как один из вас отнял у меня Мину.

— Да, кажется, ее звали именно так. Ты не интересовался ее дальнейшей судьбой?

— Нет. Как ты думаешь, она помнит меня?

— Едва ли. Хотя по вашим меркам прошло достаточно много времени, такая долгая жизнь. Но для нас эта река течет с несколько иной скоростью.

— Расскажи мне, каково чувствовать себя бессмертным.

Незнакомец смеется. Точнее, ему кажется, что он смеется. На деле его связки издают звук, похожий на карканье. Впалые щеки становятся еще более тонкими и прозрачными. Проступают обескровленные вены на лбу, отчего лицо кажется разрезанным на крупные мозаичные фрагменты.

— Я не знаю, человек. Ни разу об этом не задумывался. Мне нечего тебе сказать.

— Жаль. Я думал, что хотя бы один из вас может задать себе подобный вопрос. Но, видимо, у вас не хватает силы на подобные шаги.

— Сколько пафоса в тоне. Видимо, ты все еще считаешь себя выше нас. Даже после всего произошедшего.

— А что, собственно, произошло? Вампир посчитал, что моя сестра может стать его женой. После чего он выпил ее кровь, заменив своим ихором. А я должен был доживать остаток своих дней здесь, в песках, потому что каждый вампир в любом городе Марса перегрыз бы мне глотку, стоило бы мне пересечь границу.

— Человек, ты же остался в живых! Тебе мало этого?!

Старик неуверенно пожимает плечами.

— Я понял одно, вампир, что с такими, как вы, лучше не иметь дела. И каждое твое слово стало мне отличным доказательством своей правоты.

— Будем считать, что момент светской беседы подошел к концу.

— Да, именно так.

— Тогда я скажу тебе, зачем пришел.

— Мне кажется, я давно догадался.

Если ты не будешь бояться меня, человек, то боли не будет. Поверь, я знаю это наверняка. В свое время мне пришлось пережить нечто подобное. Но прежде, я хочу хоть как-нибудь оправдаться перед тобой. Я долго страдал, испытывая неприязнь к своему новому способу существования. Все, что было мне дорого в прошлой жизни, стало ворохом никому не нужных воспоминаний, которые со временем вытеснялись из моей головы совсем иными вещами. Сейчас я уже не смогу отрицать того, что все это было мне действительно неприятно. Но, как бы то ни было, я стал тем, кем стал. И не собираюсь противиться естеству. Я избавил от бремени жизни не одну тысячу людей. Я делал это, испытывая истинное наслаждение. Кто-то уходил быстро, насыщая меня своей кровью. А кому-то пришлось долго и мучительно умирать, захлебываясь болью.

Ты вряд ли сможешь придумать столь изысканные проклятия, которые я слышал в свой адрес. Только перед лицом гибели человеческая фантазия до конца исчерпывает свой ресурс.

Моя история проста и вместе с тем достаточно занятна. Тебе понравится.

Меня пытались убедить в том, что мой порыв, приведший к гибели семьи, этих напыщенных выродков, есть заранее спланированное волеизъявление наших богов. Но я чихал на это. С момента перерождения меняется не только наша физиология, помимо стресса, который испытывает наше тело, мы, естественно, переживаем и психологический дискомфорт. Большинство каинитов не пытаются понять, в чем же состоит истинная причина такой ломки. Но я понял это.

Представь себе, что вампир с ихором родителя получает не только качества психосоматического свойства, но и устойчивую веру в наличие некоторых канонов, чья нерушимость является гарантией существования твоего персонального универсума. Что любое нарушение, несоответствие, отход от принятых правил расценивается как величайшее преступление. Такое должно караться немедленно и жестоко.

Каково же было мое потрясение, когда я обнаружил, что семья, членом которой мне суждено было стать, не просто закрыла глаза на возможную ересь, а активно культивирует ее, выращивая семена порока и безверия в каждом своем собрате. Игнорировать такое вопиющее неуважение к канонам я был не в состоянии. Все мое естество противилось этому. Я долго искал решение сложившейся дилеммы. А потом понял, что иначе, как через уничтожение ереси, через выкорчевывание нечистых посевов, нельзя спасти остальной урожай. И орудием должен быть я сам.