Маркиза укоризненно покачала головой:

— Ты хочешь сказать, что влюблена в грума?

Дженис утвердительно кивнула:

— Но на самом деле он герцог. И я не знаю, известно ли ему это. Боже милостивый, я сама ничего не знала, пока не прочла эту тетрадь.

Марша взяла ее за руку:

— Как это ни странно или возмутительно, но теперешний герцог Холси далеко не первый, кто завладел титулом, на который не имел права. Хотелось бы знать, что ему известно обо всем этом деле.

— Мне бы тоже хотелось, — призналась Дженис. — Люк многое недоговаривал. Сказал только, что с его матерью, возможно, обошлись дурно и ему хотелось бы узнать больше. Но может, на самом деле он искал его для того, чтобы доказать свои права на титул?

— Ты должна спросить об этом у него сама.

Мрачные сомнения всколыхнулись в душе Дженис.

— Я… я почти боюсь задавать ему этот вопрос. Потому что если он знал и умышленно не сказал мне, значит, я не могу ему доверять.

Марша сокрушенно вздохнула:

— Мужчины такие странные! Скрывая что‑то от нас, они думают, что поступают правильно, защищают нас от волнений. Не будь с ним слишком жестока, если дело в этом.

— Синтия, зажми уши, — приказала леди Брэди и обратилась к Дженис: — Ты называешь его «Люк». Следовательно, как могу предположить, у вас была возможность проводить время наедине.

— Да, мама, у нас была такая возможность, но беспокоиться не о чем.

Маркиза оглядела всех трех дочерей:

— Как вам хорошо известно, браки заключаются на небесах, однако в светском обществе бытует иное мнение. Я считаю, что главное в браке — любовь, а одним из лучших проявлений любви является то, что происходит между вами в уединении спальни.

— И не только, — беспечно вмешалась Марша.

Лоб леди Брэди прорезала морщинка, но тут же разгладилась. Маркиза не могла долго сердиться, когда все три ее дочери были рядом и ласково улыбались ей.

— Я считаю, что если любишь мужчину настолько, чтобы желать близости с ним, то нужно сделать все возможное, чтобы его завоевать. Порой мужчины бывают несколько, скажем так, слепы и не замечают очевидного.

Марша энергично закивала:

— В сущности, они довольно милы, но им требуется время от времени напоминать, как им повезло, что вы появились в их жизни.

— Да, — согласилась маркиза. — Но не следует этого делать слишком часто. Он должен добиваться вашего внимания, а не наоборот.

Сердце Дженис упало при этих словах.

— Разве он не добивается твоего внимания? — Очаровательная головка Синтии с любопытством склонилась к плечу.

Дженис печально покачала головой, а леди Брэди и Марша озабоченно переглянулись.

— Но это лишь потому, что он грум, — пояснила Дженис. — Леди из высшего общества не может выйти замуж за грума.

— Ты хочешь сказать, как маркиз не может жениться на модистке? — холодно спросила мать.

Синтия ахнула:

— Но, мама, ты ведь была модисткой. А теперь взгляни на себя!

Леди Брэди похлопала ее по колену:

— Да, я знаю, дорогая. Это мой случай.

Все громко рассмеялись.

— Прости, я ляпнула не подумав, — сказала Дженис матери.

— Все в порядке. Но если это любовь — настоящая любовь, а не простое увлечение, — тогда этого достаточно.

— Я знаю, что такое увлечение, пережила с Финном. Он был красив, остроумен и с трепетом ловил каждое мое слово.

— Только посмотрите на меня и вашего отца, — сказала леди Брэди. — Кто бы мог подумать, что простая модистка завладеет его очерствевшим ирландским сердцем? Или что во мне дремала маркиза, только и ожидавшая случая выбраться на свет?

Они долго смеялись, так что Марше пришлось вытирать слезы.

— В тебе она была всегда, мама, — заметила старшая дочь. — Иногда я забываю, что ты не была рождена и воспитана для своего нынешнего положения.

— Как и ты. Тебя тоже не готовили к роли жены графа или директрисы престижной школы для девочек.

— Но любовь меняет все! — воскликнула Синтия. — Пиппа повторяет это все время. Так ей сказал ее дядя Берти.

— Ну что ж, дядя Берти был совершенно прав. — Леди Брэди похлопала Синтию по руке.

Дженис печально вздохнула:

— Как бы я хотела, чтобы и Люк так считал, но он мне не верит. Он не рос в семье, а значит, не имел возможности наблюдать, как даже самую безвыходную ситуацию можно изменить к лучшему. Монахини в сиротском приюте всегда были очень заняты и не могли уделять ему достаточно внимания, а кроме того, им все время приходилось бороться за выживание. Он не видел ничего постоянного, надежного. А потом и вовсе убежал.

Марша серьезно посмотрела на сестру:

— Думаешь, он тебя любит?

— Я знаю, что любит. — Дженис уткнулась взглядом в колени и вспомнила их последнее свидание в погребе. — Он признался в этом, хотя и невольно.

— Он боялся, — заметила леди Брэди.

Дженис подняла на нее взгляд:

— Именно так я ему и сказала.

Несколько минут в карете царила тишина.

— Что мы станем делать, когда вернемся? — спросила Синтия. — Дженис, ты не можешь теперь выйти замуж за герцога Холси. Ой, я имела в виду самозванца.

Маркиза тяжело вздохнула:

— Дорогая, мы не должны называть его самозванцем. Возможно, он ничего не знает об истории своей семьи. Нельзя обвинять в чем‑то человека, если нет доказательств. Надо во всем разобраться.

Синтия положила голову матери на плечо и задумчиво проговорила:

— Кто мог подумать, что ты выйдешь замуж? Я уже начала сомневаться. Все поклонники так стремительно разбежались от тебя в прошлом сезоне, как будто ты заразилась чумой.

— Синтия! — прикрикнула Марша.

Леди Брэди тоже посмотрела на нее сердито.

— Прошу прощения. Я не хотела тебя обидеть. Просто все выглядело полной бессмыслицей. Дженис, ты оставалась все такой же красивой и милой, а они…

— Все в порядке, сестренка, — успокоила ее Дженис. Теперь она могла обсуждать этот щекотливый вопрос совершенно спокойно. — Я знаю, что поклонники меня оставили. И одна из причин заключалась в том, что я боялась быть самой собой: пряталась, стараясь не привлекать к себе внимания, до такой степени, что стала невидимой и… сама перестала понимать, чего хочу от жизни. Но не волнуйтесь: теперь я в порядке.

Она никогда не назовет им другую причину — грязную сплетню о ее связи с Финном. И теперь Дженис удивлялась, какое сильное влияние в действительности оказал этот слух. По‑видимому, она казалась легкой мишенью.

Но с этого самого времени она создаст совершенно новое представление о себе. И начнет с пения. Оно существенная часть ее жизни, и она больше не хотела это игнорировать.

Люк тоже существенная часть ее жизни.

Если бы только он тоже мог это понять.

— Я не могу дождаться момента, когда покажу ему этот дневник, — сказала она матери и сестрам. — Но хотела бы сначала поговорить с ним наедине, если не возражаете.

— Конечно. Мы все выйдем из кареты, как будто ничего не знаем. Это очень деликатный вопрос. И я верю, Дженис, что ты все сделаешь правильно. — Мать обняла ее.

— Да, я постараюсь. Кстати, папа уже знает, что я не хочу принимать предложение Холси.

— Как тебе это удалось? — удивилась маркиза.

— Я сказала ему еще перед тем, как вы вошли в дом.

— Еще до того, как ты узнала, что Люк герцог? — спросила Синтия.

— Конечно. Мне все равно, кто он. Если бы меня интересовал титул, то вышла бы за теперешнего герцога.

Леди Брэди оглядела дочерей:

— Мы должны верить в то, во что верили всегда: любовь способна творить чудеса, даже если все ужасно запутанно.

— Любви всегда сопутствует чудо, — задумчиво проговорила Марша.

Дженис выглянула в окошко и поняла, что они подъезжают к поместью. Сердце ее бешено забилось, когда она представила, как передаст дневник Люку.

А затем она вспомнила о вдовствующей герцогине. Что старушка подумает, услышав о своем новом внуке?

Конечно, обрадуется. И теперь девушка поняла, что имела в виду герцогиня, когда в недоумении спросила, за которого из внуков Дженис собралась замуж. Видимо, все это время ее светлость хранила где‑то глубоко в памяти, что у нее была невестка и еще один внук.