— О чем?

— Леди Дженис выходит замуж за герцога.

Озвученное подтверждение обожгло, как соль, высыпанная на открытую рану. Люк оперся на вилы.

— Откуда ты знаешь?

— От мистера Кампа. Он частенько навещает служанок на главной кухне, так все там только об этом и говорят. Герцог уже сказал дворецкому и экономке, что в Лондоне, в его городском особняке, состоится бал по случаю помолвки.

— Уже известно когда? — как бы между прочим спросил Люк.

— Скоро, сказал мистер Камп. Герцог хочет получить специальную лицензию и венчаться в соборе Святого Павла.

— Значит, ему не терпится. — Люк снова принялся кидать сено.

— Должно быть, так.

Это было лишено всякого смысла. Леди Дженис не хотела выходить замуж за Грейсона. Люк не мог поверить, что она лгала ему. Не думал он также, что это как‑то связано с досадой и беспокойством, охватившими ее, когда она покидала его в конюшне. Он разочаровал ее и расстроил, да, потому что не хотел слишком распространяться о своем прошлом, но это не могло привести ее в объятия кузена.

Этому должна быть достаточно веская причина. И Люк смог придумать только одно объяснение — Грейсон не оставил ей выбора.

Ему необходимо было ее увидеть. Поговорить с ней. Узнать, что случилось.

— Ума не приложу, каким образом все это произошло, да еще так быстро, — сокрушался Оскар, сидя возле угольной печи, где полировал золотые пуговицы с гербом дома Брэди на своей ливрее. — Разве что маркиз заключил соглашение с герцогом, о котором никто из нас ничего не знал.

— И как вы к этому относитесь? — Люку очень хотелось бы знать.

Оскар приподнял бровь.

— Несколько дней назад я бы подумал, что это прекрасное известие, но теперь, когда пожил здесь, я увидел, как тут обстоят дела, и уже в этом не уверен.

— Что вы имеете в виду?

— Никто из слуг не кажется особо счастливым. И это многое говорит мне о хозяине. — Оскар вздохнул. — Я ничего плохого о нем не слышал, но мне хотелось бы связаться с маркизом. Как только представится возможность, я отправлю ему письмо.

— И что вы ему напишете?

Оскар нахмурился:

— Что он должен придержать разрешение, пока не побывает здесь.

— Вы пользуетесь таким авторитетом в доме? — удивился Люк.

— Мое мнение, сэр, имеет едва ли не решающее значение. Я живу с семьей лорда Брэди с тех пор, как ему исполнилось десять. — Оскар взглянул на Люка с удивлением, словно не мог поверить, что тот этого не знает, затем снова вернулся к своим пуговицам.

Люку очень хотелось бы рассказать кучеру Дженис всю правду. Он был уверен, что этот человек заслуживает доверия, и, возможно, наступит такой момент, когда придется довериться ему. Но если сказать ему что‑то сейчас, Оскар ничем не сможет помочь. Через несколько дней по дорогам уже можно будет проехать, и тогда все переменится: прежде всего заработает почта.

Вольно или невольно застрявшие в имении женщины смогут покинуть притон порочного кузена…

Но это на крайний случай. А пока Люк надеялся разузнать как можно больше.

В назначенное время вся компания вышла из дома. Неистовая ярость охватила Люка при виде Грейсона, по‑хозяйски державшего Дженис за руку.

«Спокойно, — приказал он себе. — Держись до конца. Не сдавайся».

Люк поймал ее взгляд, но она мгновенно отвела глаза. Без сомнения, происходящее ее не радовало: вид у нее был измученный, под глазами залегли тени.

Все его существо взывало: спаси ее, вколоти Грейсона в землю, раскидай всех этих сомнительных гостей — кроме миссис Фрайди, конечно, — и забери наконец то, что принадлежит тебе по праву.

Вместо этого он протянул ей руку:

— Позвольте помочь вам, миледи.

Она ничего не сказала, даже не взглянула на него, но когда их руки соприкоснулись, ему показалось, что даже сквозь перчатку он ощутил ее страх, но вместе с тем и твердую решимость быть храброй. Почувствовал Люк и еще кое‑что, главное: он ей нужен.

Или ему показалось? Как можно быть уверенным хоть в чем‑то, в особенности теперь? Огромного труда ему стоило отпустить эти тонкие пальцы, которые всего лишь прошлым вечером касались его тела, ласкали и возносили на вершины блаженства.

Герцог поднялся в сани с другой стороны и уселся рядом с Дженис. Напротив них расположились лорд Раунтри и мисс Бренсон. Лорд Ярроу ехал в других санях вместе с миссис Фрайди, леди Опал и леди Роуз.

— Все готовы? — крикнул Люк второму кучеру, и тот кивнул.

Колокольчики на санях весело зазвенели, как в Рождество, и Люка всегда радовал их перезвон, однако сегодня эти звуки казались фальшивыми, раздражали. Он, казалось, даже спиной чувствовал Дженис, там, рядом с Грейсоном, а уж когда услышал их негромкий разговор, мир его и вовсе перевернулся вверх тормашками.

Сани буквально летели по накатанной дороге. Пара лошадей, прядая ушами, резво неслась к вдовьему дому. Воздух, сухой и морозный, буквально обжигал, как и разговор за спиной, что причинял Люку неимоверные страдания.

— Куда бы вы хотели отправиться на наш медовый месяц, — говорил Грейсон, — дорогая, сначала: в Париж или в Рим?

Руки Люка сильнее напряглись на поводьях. «Дорогая»! Ха!

Но прежде чем Дженис успела ответить, вмешалась мисс Бренсон:

— А как насчет Бостона? Я могу поселить вас в уютном тридцатикомнатном коттедже с видом на порт.

— Это уже в следующем году, — ответил ей Грейсон. — Я планирую путешествовать с молодой женой по всему свету, куда бы она ни пожелала, и Америка входит в наш список.

— Вам несказанно повезло, леди, — заметил лорд Раунтри. — Стать герцогиней, да к тому же столь обожаемой… Вы не представляете, сколько женщин хотели бы оказаться на вашем месте!

Она никак не отреагировала ни на одну из реплик, и повисло неловкое продолжительное молчание, которое значительно улучшило настроение Люка. «Благослови тебя Бог, Дженис, за то, что не обращаешь внимания на всю эту болтовню!»

— Миледи? — раздался вкрадчивый голос Грейсона, в котором ясно прозвучали нотки раздражения. — Вы не ответили на мой вопрос.

Люк уловил некоторую враждебность — и ему это понравилось.

— В самом деле? — удивилась Дженис. — Видимо, залюбовалась прекрасным видом и не услышала. Так о чем речь, ваша светлость?

Люк сразу же упал духом. Черт бы все побрал! Может, она и вправду не расслышала вопроса? Колокольчики на санях звенели так громко, что у него разболелась голова.

— Я хотел бы знать, куда сначала вы желаете поехать в наш медовый месяц, когда станете следующей герцогиней Холси.

«Самодовольный ублюдок!» Люк подстегнул лошадей, не в силах дождаться, когда они доберутся наконец до вдовьего дома.

— На ваше усмотрение, ваша светлость, любое решение я приму с радостью, — беспечно, как ни в чем не бывало сказала Дженис.

Люк аж заскрежетал зубами, услышав такой ответ. Он терпеть не мог этот ее голос, тот самый надменный лондонский голос, которым она говорила с ним, когда они в первый раз встретились. Так Дженис оборонялась, а это означало, что либо она в данный момент страшно напугана — и пусть это нехорошо, но давало ему надежду, — либо сдалась, капитулировала, обрекая себя на жизнь в соответствии с обычаями своего класса.

Люк понимал, что для нее это правильно, но, несмотря на это, у него скручивало желудок при мысли, что, вполне возможно, она сама приняла решение занять более высокое положение в свете. Ее родители будут довольны. Она никогда не будет ни в чем нуждаться. Жизнь ее станет яркой, полной приключений. Она будет путешествовать по миру и встречаться с важными людьми, где бы ни оказалась.

Искушение стать герцогиней, наверное, было слишком сильным, и она не смогла устоять.

И если это так, что ж: тем легче Люку будет забыть о ней. И вслед за этой мыслью он поспешил убедить себя не поддаваться гневу: она оказалась точно такой же, как и все остальные в этом мире, то есть позаботилась только о себе. Но разве это и не его девиз тоже?