Больше всего Вольтер ненавидел в людях отсутствие логики. Поэтому вряд ли он дочитал это письмо до конца. Он не мог заставить себя это сделать. Письмо, в котором Руссо излагает свою фантастическую смесь любви и ненависти к нему: «Я ненавижу Вас, месье, но делаю это только потому, что Вам угодно на этом настаивать. Из всех щедрых эмоций, которыми когда-то переполнялось мое сердце, теперь там остаются только любовь, которую я буду вечно испытывать к Вашим сочинениям и восхищение…

Ваша вина в том, что я не могу оказать Вам честь за что-либо иное, кроме Ваших талантов. Можете, однако, не сомневаться, что у меня никогда не будет недостатка в их почитании и все мое поведение будет этому строго соответствовать.

Прощайте, месье».

Какие же чувства преобладали в его сердце? Любовь или ненависть? Теперь он был уверен только в одном: его мечте о том, что его когда-нибудь по-дружески обнимет Вольтер, сбыться не суждено…

Какие начались бега у этих двух великих! С пером в руке Вольтер печатал один памфлет за другим, он вел кампанию под лозунгом: «Уничтожить монстра!» Вольтер писал своим ученикам в Париж: «Что такое! Неужели мы должны признать, что Иисус, этот неграмотный иудей, со своими невежественными спутниками смог завоевать весь мир своей новой религией, в то время как мы, самые образованные люди нашего времени, не можем распространить религию благоразумия и терпимости?»

Письма Вольтера, помеченные сокращениями «Уничт. монстр.», означали для его корреспондентов, что необходимо освободить мир от фанатиков.

Вольтер умел пользоваться любым поводом, любой темой для создания нового памфлета ради великой битвы за независимость разума. Его вдохновляли любая будоражащая весть, фантазия, научный факт, остроумное замечание. Как-то, рассматривая улиток, он заметил, что эти брюхоногие, вступая в половой акт, пребывают в таком состоянии в течение нескольких дней.

— Какая жуткая оргия! — восклицал Вольтер. Он говорил об этом с восхищением, похожим на зависть. — Быстрее! Необходим новый памфлет! — И он диктовал своему секретарю Вагниеру острый фельетон, который больно ударил по служителям Церкви.

«Мыслимое ли дело, — вопрошал он, — что Бог наградил таким благословением этих брюхоножек? Он наделил их силой любить друг друга несколько дней подряд, а у нас, тех, кто должен быть Его возлюбленными тварями, это величайшее из всех удовольствий длится всего несколько минут! И богословы продолжают доказывать, что Бог создал землю для нас, а не для улиток?»

О! А что было, когда Вольтер узнал о междоусобной борьбе во Франции между иезуитами и янсенистами! Взаимная неприязнь там достигла такого накала, что иезуиты, пользуясь большей благосклонностью Папы, стали лишать своих умирающих противников последнего причастия, права на погребение, отказывая им тем самым в загробной жизни. Причем иезуиты делали все это из-за разногласий по вопросам, в которых не разбирались.

— Быстрее, Вагниер! Памфлет!

Вольтер, сидя в кровати и натягивая панталоны (это изображено на известном рисунке Жана Юбера, личного живописца Вольтера), диктовал сатирические инвективы[222] против тех, кто стремится обманом проникнуть на небеса. Он не оставил камня на камне от теории священников, утверждавших, что церковные таинства могут гарантировать человеку райскую жизнь независимо от того, как он вел себя здесь, на земле.

В своем памфлете он рассказал об одном только что умершем азиате, которого на пути в царство блаженных останавливает у жемчужных ворот факир со шпагой в руках.

— Тебе сюда нельзя! — закричал он.

— Почему же? — возмутился азиат. — Разве я был плохим человеком?

— Недостаточно хорошим, — заявил факир.

— Что ты сказал? Недостаточно хорошим? Разве я не был образцовым мужем, добрым отцом? Я давал взаймы друзьям и соседям, не взимая процентов, раздавал деньги беднякам. И этого всего тебе мало?

— Этого мало, — настаивал на своем факир. — Ну а что скажешь о гвоздях?

— Гвоздях? — переспросил праведный. — Какое отношение имеют гвозди к моему входу в рай?

— Ты их загоняешь себе в зад? Тебе не чужда такая практика?

— Должен признаться, такая идея никогда не приходила мне в голову, — сказал азиат.

— Ну, тогда ступай прочь! Ибо Бог забирает к себе на небо только тех, кто загоняет гвозди себе в зад, демонстрируя тем самым свое благочестие.

Все, буквально все на свете могло «завести» Вольтера. Когда среди богословов зашел спор о том, почему сторонники Христа, которые принимали обряд крещения и обрезания, теперь прибегают только к первому, а ко второму — нет, Вольтер тут же остроумно заметил:

— Мы обязаны этим женщинам. Они все дрожат при мысли, что нож выскользнет из рук и отхватит слишком много!

Сейчас часто говорят о праведности Бога. И Вольтер пишет по этому поводу свою статью «Допрос с пристрастием». Речь там идет о том чудесном способе, с помощью которого французское правосудие добивается признания в совершении преступления от подозреваемых.

Какое, на самом деле, замечательное приспособление! Ничего особенного не требуется, кроме надежного подвала с толстыми каменными стенами, чтобы заглушить вопли жертвы. К ним можно прикрепить большие железные кольца. Полуобнаженного арестанта привязывают к одному кольцу за запястья, к другому — за щиколотки. Расстояние между кольцами большое. Зачем это? Да для того, чтобы любознательные стражи закона посмотрели, как вытягивается человеческое тело, если сместить все суставы!

Но это — простая пытка. Есть и другая, посложнее, когда жертве в горло вливают пятнадцать литров воды. Это растянет его тело во все стороны.

Кто же, задавался вопросом Вольтер, придумал все это? Несчастные страдальцы рассказывали, что во время такой дикой пытки пот с их тел катил градом и покрывал каменный пол.

Может такая светлая идея исходить от Бога? От этого жестокого Бога, который, несмотря на то что уже приговорил всех нас к смерти, продолжает подвергать своих рабов изощренным пыткам? Правда, он прибегает к методам попроще: к камешкам, образующимся в почках и в мочевом пузыре, к подагре, к завороту кишок, к водянке, к раку — короче говоря, он мучит нас сильнее любого жестокого палача.

Как это ни ужасно, но нельзя не признать, что Бог учит нас жестокости. Не верите? Святотатство — обвинять Бога в пытках людей? Ну, если Он так добр к нам, то почему не уничтожает зло, почему не заставляет нас быть добрыми друг к другу!

Пятнадцать лет подряд каждые две недели Вольтер публиковал свои памфлеты, направленные против угнетателей человеческого разума. В Женеве, Лионе, Париже и Лондоне их жадно переписывали, переводили и печатали. Издатели имели от этого огромные деньги. Многие распространяли вольтеровские памфлеты бесплатно. Поэтому

нередко какой-нибудь работяга находил их возле двери своего дома. Домашние хозяйки обнаруживали их в сумках. Гулявшие — на скамьях в парках.

Власти, расследовавшие это дело, выяснили, например, что один джентльмен заплатил какому-то юноше-подмастерью несколько монет, чтобы тот раздавал эти памфлеты на улице.

Эти брошюрки были очень похожи то на небольшие катехизисы[223], и тогда их разносили по школам, то на сборники псалмов[224] или церковных гимнов, тогда они появлялись в храмах.

Что? Их содержание нужно заклеймить? Нет, вы только взгляните на заголовки: «Серьезные мысли о Боге», «Евангелие на каждый день», «Письмо о земле обетованной», «Проповеди преподобного Жака Россета»…

А имена авторов! Архиепископ Кентерберийский. Преподобный отец Л'Эскарботье. Пастор Губсторф. Церковник.

Все это принадлежит Вольтеру? И все это ужасно антихристианское? Почему в таком случае не арестовать его? Он отрицает свое авторство? Тогда заставить его признаться. Устройте ему пытку! Пусть во всем сознается!