Литмир - Электронная Библиотека

— Так вот, Ахмет, скажу тебе, как другу: им осталось жить три-четыре дня, — махнул он рукой на крепость. — Не больше. Бах! Бах!.. И все будет кончено. Взлетят на воздух… А остальных янычары повырежут… Я хороший мастер своего дела. Ты думаешь, как казаки захватили крепость пять лет тому назад? Ну, ничего не буду говорить тебе об этом… Ничего… Попомнит меня атаман Татаринов… Обидел меня: как взяли крепость, так про меня и забыли, — забормотал он. — Ну, пусть пеняет на себя… Вот их и жизнь и смерть, — хлопнул немец пачкой бумаг по столу. — Вот!

«Планы подкопов, наверно», — подумал Гурьян.

— Выпьешь еще? — предложил Гурьян немцу.

— А что, и выпью! — вызывающе выкрикнул Иоганн, совсем опьянев.

Гурьян услужливо подставил ему ковш с вином. Немец схватил его и, не отрываясь, стал пить. Выпив ковш до дна, немец, пробормотав что-то, положил голову на руку, в которой держал бумаги, захрапел.

Юноша встал и, как бы поправляя удобнее голову уснувшего немца, ловко выдернул из его руки бумаги, сунул их за пазуху.

Сердце его бешено забилось. Не видел ли кто, как он похитил у немца бумаги? Он осмотрелся. Как будто никто на него не смотрит. Гурьян повернулся и вышел из харчевни.

— Спаг! — окликнул его кто-то за спиной. Юноша обмер от ужаса. «Попался», — подумал он и ухватился за рукоять пистоля, намереваясь не даться в руки врага живым.

Перед ним, ухмыляясь, стоял толмач Мустафа.

— Салам алейкюм! — приветствовал он Гурьяна.

— Салам! — мрачно ответил юноша, почти уверенный, что сейчас толмач закричит: «Держите шпиона!.. Хватайте его!»

Толмач из предосторожности оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, тихо сказал:

— Что ты меня так испугался? Я уже тебя предупреждал, чтобы ты меня не боялся. Ведь я хоть и вероотступник, но человек-то русский… Разве я тебя выдам? А притом, парень-то ты хороший, полюбился мне. Хочу, брат, услужить родине своей да и тебе тоже. Ловко ты, брат мой, у немца планы-то стащил… Этот немец-то у нас главный подкопный мастер. Бумаги эти вам пригодятся.

Гурьян рассказал толмачу, что немец когда-то служил у казаков и подкопным взрывом помог им овладеть Азовом, но потом не сошлись они с его отцом, атаманом Татариновым.

— Переметная душа, — махнул рукой толмач. — Работает у тех, кто больше ему платит. Ну, прощай, парень, — сказал он. — Дай бог вам удачи… Только боюсь, что не оборониться вам. Больно уж войска турецкого много пришло… Ты пробирайся на край лагеря. А как ночь подойдет, беги к своим. А так могешь и попасться. А Фатиме я поклон от тебя передам.

— Нет, Дрон, — решительно замотал головой парень. — Поклон — это мало. Мне надобно ее повидать… Устрой, брат.

— Ну что ты! — испуганно сказал толмач. — Это никак не можно. И тебя и меня схватят, предадут смерти. Ведь у ее шатра стража.

— Дрон, ты же русский человек, — промолвил Гурьян. — Должен понять, что без Фатимы мне нет жизни. Не мило ничего на свете.

— Да ведь и она тебя любит, — произнес толмач. — Знаю я. Из-за этого-то она и сюда приехала… Меня не обманешь.

— А ежели так, то вот что я тебе скажу, Дрон: приведи ты ночкой темной Фатиму в потайное место, какое я тебе скажу. Приведешь, пятьсот талеров я тебе за это вручу. Понял? Без обману дело будет.

Толмач был алчный человек. При упоминании такой огромной суммы, которую назвал Гурьян, глаза его вспыхнули жадными огоньками.

В этот раз они обо всем договорились подробно.

* * *

По принесенным Гурьяном планам немца Иоганна казаки разгадали те места, где велись турками подкопы под крепость. Они подрыли под них контрподкопы и взорвали их.

Турки поразились такой проницательности казаков и перестали рыть подкопы.

* * *

Темной, ненастной ночью Гурьян с Макаркой спустились по спущенной веревочной лестнице с крепостной стены.

В условленном месте, в овражке, близ большого дерева, шумевшего своей вершиной, зябко ежась от холодного ветра, стояли две темные фигуры, закутавшиеся в шерстяные епанчи.

Подходя к дереву, Гурьян слегка присвистнул:

«Фьють!»

Ему ответили дважды таким же свистом. Держа пистолет наготове на случай обмана, Гурейка и Макарка осторожно подошли к дереву.

— Дрон! — тихо окликнул Гурьян.

— Я, — вышагнул вперед толмач. — Принес?

— Принес, — звякнул сумкой, наполненной монетами, юноша.

— А ты?

Толмач слегка толкнул к юноше маленькую фигурку.

— Душанюшка моя! — прижал Гурейка к себе Фатиму.

Горячие, ласковые руки обвили его шею.

ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

В течение уже долгого времени каждый день, каждую ночь, не считаясь ни с какими потерями, турки шли и шли на приступ крепости. Кругом грохотало, как в аду: гремели пушки, щелкали и трещали пищали и мушкеты.

Как одержимые, лезли, беспрестанно лезли, карабкались по крепостным стенам несметные полчища врагов. Одних казаки срубали алебардами, бердышами, колотя ими по головам врагов, как по капустным кочанам. Но на смену зарубленным, точно назойливые муравьи, появлялись новые. И так беспрерывно мелькали окровавленные сабли, бердаши казаков, без устали перемалывая человеческое месиво.

Степные рыцари - i_009.png

Смрадно дымили костры. Жены, матери воинов, их дети малые, старцы помогали защищать крепость. Они кипятили смолу, воду и лили за стены, на головы упрямо лезущего врага.

Каждый защитник крепости, казак, был на счету. А поэтому жены, матери, отцы и дети оказывали воинам неоценимую услугу. Они не только лили на врага горячую смолу и кипяток, но на них был и уход за ранеными. Они носили защитникам крепости еду, воду, тушили пожары, восстанавливали разрушенные ядрами стены крепости.

Когда казалось, что победу одерживает враг и турки вот-вот ворвутся в крепость, тогда с шумом распахивались крепостные ворота и под командой Гурьяна Татаринова из крепости выбегал налегке отборный отряд юношей-казаков, молодец к молодцу, и нападал с тыла на атакующего врага. Завязывалась короткая кровопролитная рукопашная схватка. Турки не выдерживали и в панике разбегались. Захватывая трофейное оружие, так необходимое защитникам Азова, казаки так же мгновенно исчезали в крепости, как и появлялись. За ними с грохотом захлопывались чугунные ворота.

Большие пушки, установленные турками на валу, причиняли казакам огромный вред. Цель с вала видна была отлично, и враги, бомбардируя день и ночь, разрушили в городе почти все до единого каменные здания. Облака дыма и гарь пожарищ клубились над крепостью.

Но как ни героически сражались с врагом казаки, все же защитники крепости слабели с каждым днем. Велик был урон. Осталось совсем мало в живых казаков, каких-нибудь тысячи полторы, да и то большинство из них было ранено. Но, несмотря на свои раны, они не уходили с крепостных стен.

Трупы убитых валялись без погребения на улицах и развалинах, распространяя повсюду смрад разложения.

Кончалось продовольствие, начался голод. Голодные люди ловили собак, кошек, крыс и с жадностью их поедали. Не гнушались есть и мясо подохших лошадей.

Распространились болезни. Народ стал умирать как мухи…

Враг тоже испытывал затруднения. У него тоже кончилось продовольствие, а взять было неоткуда.

Сераскир послал было крымских татар за провиантом на Украину, но их разгромили донские казаки, бродившие вблизи Азова.

Крымский хан настаивал на том, чтобы послать свой отряд за продовольствием в окраинные русские города, но сераскир воспротивился этому, не пожелав ссориться с русским царем.

Хан осерчал на сераскира, после чего крымские татары совершенно перестали помогать туркам в овладении крепостью.

* * *

Пока маленький домик на окраине города еще сохранялся от разрушения. Но бомбы кругом него взрывались беспрерывно, и не было никакой уверенности, что какая-нибудь из них не разнесет его в мельчайшие обломки.

29
{"b":"234684","o":1}