— А родителям жены нужно выплачивать какой-то выкуп?

— Да. Молодой муж, во-первых, обязан подарить своему тестю «урапеи» — бусы из ракушек. Это очень дорогой подарок. Чтобы сделать такие бусы, юноша затрачивает несколько месяцев: подбирает самые тонкие и чистые ракушки, полирует их, аккуратно нанизывает на ниточку, тщательно подгоняя друг к другу.

Затем около полугода он обязан помогать своему тестю на плантации. Колет теще дрова. Да и впоследствии периодически приносит родителям жены разные подарки. Наловив рыбу, например, он притаскивает самую жирную рыбину в хижину тещи. При этом, напоминаю, он с ней не имеет права разговаривать, не глядит на нее, а молча кладет подарок близ ее гамака и тихо удаляется, не дожидаясь благодарностей и восторгов. Много ли у нас, в нашем «цивилизованном» мире, таких зятьев?

— Ну а возвращаясь к «подарку», который может ему сделать тесть: он свидетельствует о том, что у индейцев развито многоженство?

— Нет, я бы не сказал, что оно «развито». Так случается, но очень редко. Хотя браки заключаются по любви, но в общем-то индеец рассматривает жену как завоевание «экономическое», жена выполняет те работы, которые он сам делать не может. Поэтому, хотя многоженство и не развито, индеец в принципе может иметь две-три жены. И это зависит не столько от доброй воли свекра, сколько от способностей самого индейца. Я, конечно, имею в виду его способность экономически содержать двух или нескольких жен: добыть для них пищу, наловить рыбу в достаточном количестве и так далее.

— Знакомы ли здесь ситуации, которые мы привыкли именовать «супружеская неверность»?

— Бывает, хотя и не так часто, как у нас. Когда такой грех случается с мужем, жена бьет его и таскает за волосы. При этом он не должен сопротивляться и обязан громко хохотать, демонстрируя свою силу воли. Если же с поличным попадается жена, то и ей перепадает достаточно. Иногда случается, что сам отец ее является с просьбой к зятю «поучить» заблудшую дочь. Мужчина при этом не опускается до зверств «цивилизованного» человека: он не убьет жену, не пристрелит ее, не изуродует, а отлупит луком по спине и... по общеизвестному месту. Но не очень сильно, чтобы не осталось следов. В отличие от мужа жена при этом должна громко рыдать, крича так, словно ее убивают. Обычно сразу же после такого «урока» в семью возвращается мир, и на следующий день супруги как ни в чем не бывало занимаются решением своих повседневных проблем.

— А существует ли у них развод?

— Существует, к беспредельной зависти остальных бразильцев, которые, как ты знаешь, не располагают этим правом вторично попытать счастья.

Обычно разводятся тогда, когда после двух-трех лет супружества не рождаются дети. Расходятся они мирно и обзаводятся новыми супругами. Но бывает и так, что семейная жизнь не клеится из-за «несходства» характеров. Бывает, супруги повздорят, тогда жена забирает свой гамак и отправляется в хижину родителей. При этом муж не должен бежать за ней следом, угрожая или вымаливая прощения. Это неприлично.

Иногда, если жена уж очень рассержена на своего супруга, она может даже поджечь его гамак. И однажды случилось, что какая-то разгневанная красавица из племени ауэти совершила этот обряд, не желая обратить внимания на мирно храпящего в гамаке супруга. Бедняга проснулся достаточно быстро, чтобы не сгореть живьем, но достаточно поздно, чтобы утратить бодрое расположение духа. И что он сделал, как ты думаешь? Он не бросился вдогонку, не накинулся на супругу с кулаками, а вышел в центр деревни и обратился с взволнованной речью к соплеменникам, которые корчились от смеха в своих хижинах. Он сказал примерно следующее: «Как вам это понравится? Нет, я вас спрашиваю: как вам это понравится? Эта женщина, которая даже не умеет испечь съедобного «бижу», которая способна ревновать своего мужа чуть ли не к макакам, скачущим по деревьям, но совершенно не способна удовлетворить его нормальные мужские запросы, эта женщина сошла с ума! Я больше не живу с ней!»

— Таким образом, семейные отношения у индейцев характеризуются полной свободой?

— Да.

— А взаимоотношения внутри племени? Кто руководит жизнью деревни, кто организует выполнение коллективных работ, таких, как посев, например, или строительство малок? Иными словами, если условно считать племя отдельным государством, то как управляется это государство? Кем управляется? Какие аналогии и ассоциации с известными нам формами управления напрашиваются у иолапити или чикао? Можно ли уподобить их «монархии» или «республике»?

— Спрашивая это, ты совершаешь традиционную ошибку всех, кто впервые сталкивается с миром индейцев и пытается распространять на них наши взгляды и представления. Мы, белые, не можем обойтись без президентов, премьер-министров, без полицейских или судей. И искренне верим, что индейцы тоже не могут обходиться без этого! Мы наделяем их вождей властью, которой они не располагают и которая существует лишь в нашем собственном представлении. А они спокойно обходятся без королей и полицейских, без всего того, к чему мы привыкли, без чего мы, «цивилизованные», обойтись не можем.

Нет, индейское племя нельзя рассматривать как государство. Я бы даже сказал, что у них не существует «коллектива» в нашем понимании этого слова. Потому что все работы, выполняемые одновременно несколькими членами племени или всем населением деревни, только кажутся коллективными. На самом же деле хозяйство индейцев сугубо личное, индивидуальное, замкнутое в рамках семьи. И, мне кажется, именно поэтому индейцы лучше нас знают, что такое настоящая свобода личности. Почему? Да потому, что у них отсутствуют какие бы то ни было проявления власти одного человека над остальными, нет никаких «командиров», «начальников», никого, кто стал бы руководить, управлять, распоряжаться. Никого! Индеец делает только то, что он хочет. Отправляется на рыбную ловлю, на охоту или плантацию тогда, когда считает нужным. Никто не заставляет его делать какую-то работу, не приказывает ему и не запрещает что-либо.

Единственная область их жизни, где существуют общественные церемонии и сознательное повиновение установившимся традициям, — это их религия. Выполняя обряды, ритуалы, исполняя танцы, они, естественно, прислушиваются к голосу «паже» и руководителей этих церемоний. Но и тут они рассматривают «паже» отнюдь не как «начальника», не как «командира», а как истолкователя воли предков, традиций и обычаев. Не более

— Ну а вожди племен? Разве нельзя их сравнить с монархами?

— Ни в коем случае! Никакой вождь в Шингу не обладает той властью, которую имеет король или, допустим, президент. Если предположить, что вождь иолапити Канато вдруг выйдет на середину деревни и станет повелевать, требовать, попытается, например, приказать племени идти на рыбную ловлю, индейцы даже не рассердятся на него. Они этого не поймут, они начнут смеяться, расценив это как шутку.

— Но, Орландо, существуют же десятки видов работ, которые могут выполняться только коллективными усилиями при чьем-то руководстве! Строительство хижины, например, или расчистка и выжигание сельвы под плантацию! Кто-то должен ими руководить? Ведь лаже для того, чтобы повалить дерево, нужно, кому-нибудь кричать нечто вроде «раз, два, взяли!».

— Совершенно верно. Но делается это не так, как у нас. Возьмем, например, переезд деревни на новое место. Если вождь попробует единолично скомандовать, чтобы племя собирало свое имущество и отправлялось куда-то прочь, индейцы, как я сказал, засмеются. Потому что они знают: вождь единолично такие вопросы не решает. Для этого в каждом селении существует нечто вроде совета старейшин. Старики собираются вместе с вождем, обсуждают, взвешивают все «за» и «против»: «стало мало рыбы в реке», «маниока на плантации становится все более хилой». И если принято решение переезжать на новое место, вождь на следующее утро от имени старейшин обращается к деревне с речью.

— Значит, он все-таки «оглашает приказ»?

— Нет, это не «оглашение приказа» и не объявление решения. Он просто сообщает мнение старейших и мудрейших соплеменников. И делает это учтиво и деликатно. Он говорит, что в последнее время жить на старом месте стало труднее. Что несчастья преследуют «наше славное племя». Что много достойных сынов умерли в этой деревне, на этом месте, а следовательно, какое-то проклятие, какое-то зло витает между малоками. И что обычно в таких ситуациях принято переезжать на новое место во избежание еще больших бед. И ежели многоуважаемые сограждане сочтут возможным согласиться с мнением старцев, то старцы имеют на примете в качестве одной из возможных альтернатив уютную полянку, находящуюся в трехдневных переходах вниз по течению реки.