Далее путь Рида лежал в Миннеаполис, где почву для его визита подготавливал его друг Марв Давидов. О том, что Рид приезжает в Соединенные Штаты Давидов узнал окольным путем. «Друзья, которые были в Сибири, позвонили мне, — рассказал Давидов. — Они летели в самолете из Сибири в Москву. Неожиданно все пассажиры повскакивали с мест и принялись брать у кого-то автографы, оказалось, что это был Дин. Когда Рид услышал, что они из Миннеаполиса, он спросил: "Вы знаете Марва? " Так я выяснил, что он собирается в Денвер с демонстрацией фильма. Он написал или позвонил мне, и я сказал: "Приезжай и покажи его здесь"».

Давидов поселил Дина в доме одного из приятелей, и в последующие тринадцать дней они общались и работали над его проектами. «Американский бунтарь» был показан в Университете Миннесоты, где Рид произнес короткую речь и ответил на вопросы. Миннеаполис — родина Движения американских индейцев, и двоих его лидеров, Клайда и Вернона Беллекортов, которые являлись и главными фигурами в противостоянии при Вундед-Ни. Рид был горячо заинтересован в беседе с этими двумя индейскими вождями о своем текущем проекте — фильме «Кровавое сердце». Давидов был дружен с братьями, так что он подготовил встречу.

«С Клайдом они познакомились еще на демонстрации против строительства линии электропередач, — вспоминал Давидов. — Они говорили о фильме. Повторю, Дин очень серьезно относился к тому, что касалось дела. Никакой ерунды. И очень жестко. Он не хотел, чтобы Рассел Минс (еще один лидер Движения американских индейцев) был вовлечен. Он не хотел приглашать Рассела в ГДР, потому что не думал, что может на него положиться. Он хотел, чтобы Движение американских индейцев направило братьев для участия в фильме, и они бы выступили в качестве советников, но он предупредил их, что оплата будет произведена только советскими рублями, которые здесь не имеют никакой ценности. Их нельзя было конвертировать».[285]

Ближе к завершению того ноябрьского визита Давидов организовал вечер, на который были приглашены члены общественной организации «Женщины против военного безумия» и другие активисты борьбы за мир, присутствовал на нем и Ларри Лонг, местный фолк-исполнитель, которого пять лет назад Рид приглашал выступить в Восточной Германии. Вечер проходил в частном доме — одном из старинных, своеобразных и просторных двухэтажных особняков, расположившихся вдоль ряда озер в Южном Миннеаполисе. Рид произвел фурор. Он ходил на руках. Он играл на гитаре и пел песни, периодически деля сцену с Лонгом. «Выступая перед небольшой группой людей, он выплескивал столько же энергии, сколько и на стадионе, заполненном ста тысячами зрителей, — сказал Давидов. — Все были изумлены. Мне с ним было так здорово».[286]

Давидов, с радостью принимавший Вибке десять лет назад, когда Рид со своей второй женой приезжал в его город, совершенно иначе отнесся к появлению Дикси Ллойд. Рид пригласил Дикси прилететь к нему в Миннеаполис через несколько дней после приезда. Он рассказал Давидову, как познакомился с Ллойд на кинофестивале в Денвере и каким полезным человеком она оказалась, став его водителем и вообще выполняя его различные поручения. Она занималась организацией фан-клубов Дина Рида и пыталась добыть ему контракт со звукозаписывающей компанией. Однако Давидов не доверял ей с того самого момента, как они пожали друг другу руки. Она постоянно фотографировала, поэтому Марв и некоторые его друзья на вечеринке в шутку называли ее «красоткой из ЦРУ». Подозрения были настолько велики, что перед тем как поехать на встречу с Беллекортами, Давидов отозвал Рида в сторонку и сказал, что не возьмет его с собой, если она тоже поедет. В конце концов, братья Беллекорты расценивались правительством как революционеры, и в ФБР хранились пухлые тома досье на обоих. Не было никакой необходимости вводить незнакомого человека в круг посвященных. Давидова также не приводили в восторг планы Ллойд на возвращение Рида в Соединенные Штаты в качестве артиста. «Будь для него хоть какие-то шансы на то, чтобы вернуться, я бы оказал поддержку, — сказал Давидов. — И все же, я не думаю, что произошло бы что-то значимое. Полагаю, Дикси за политической деятельностью не видела реальности».[287]

Несмотря на постоянно демонстрируемый энтузиазм, колорадец также поведал Давидову о своих разочарованиях и ненастьях. Марв не обнаружил признаков депрессии в своем друге, хотя Рид откровенно признался, что его брак с Ренате распадается. Супруги консультировались у семейного психолога, но Рид чувствовал себя там неуютно, думая, что сеансы могут записываться на пленку спецслужбами. По словам Рида, Ренате была собственницей и ужасно ревнивой. Это являлось проблемой для человека, которого постоянно окружали женщины и который частенько поддавался искушениям. И все же разбитые семьи не прибавляли ему гордости, и он пытался разгадать, отчего не может прожить жизнь лишь с одной женщиной. В то же время ему приходилось бороться и с профессиональными трудностями. Он рассказал Давидову о введенной Политбюро цензуре. После исполнения песни, которую партийное руководство расценило как критику жизни в Восточной Германии, в течение недели Риду не позволяли нигде выступать. В итоге он сумел убедить лидеров в том, что они ошибались, и запрет был снят. Но горький привкус остался. Рид также сказал Давидову то, о чем он говорил всем во время этой поездки: он скучает по своей стране и хочет еще раз попытаться устроить свою жизнь и работу там, где был рожден.

«Супружеские проблемы тогда расстраивали и причиняли ему боль, — сказал Давидов. — Мы долго говорили с ним об этом. Когда он находился здесь, никаких признаков депрессии не было, а я знаю, что такое депрессия, я могу определить ее. Для него работа значила очень много. И эта работа была политической. Он написал сценарий, над которым работал годами».[288]

Рид покинул Миннеаполис, взяв курс на Восточный Берлин. Давидов был уверен, что «Кровавое сердце» будет снято и вскоре он вновь увидит своего друга. Они обсуждали дальнейшие действия. В Америке Рид устроит премьерный просмотр фильма в индейской резервации Пайн-Ридж в Южной Дакоте и затем покажет его в Миннеаполисе. Это были хорошие планы… Они не сбылись.

Обычно каникулы предполагают восстановление душевных и телесных сил, однако с этой поездкой в жизни Рида изменилось всё. Не то чтобы это была паломническая поездка в Мекку, но все же ни одно из предыдущих путешествий в Соединенные Штаты не волновало его так, как это возвращение домой. Частично причиной тому, вероятно, служили внутренние перемены, которые обычно приносит с собой возраст. Но и общаясь с друзьями, и коротая часы в перелетах между пунктами назначения, певец погружался в глубокие раздумья. Отныне он подвергает глубокому анализу всё: себя, свою деятельность, капитализм, коммунизм, дружбу, любовь. Перемены, произошедшие с Ридом по возвращении в Германию, поразили его друга и сопродюсера Геррита Листа.

«Мне показалось, что изменились его базовые принципы, — сказал Лист. — Например, его тянуло к американцам и на родину, в Колорадо, а после завершения работы над фильмом он планировал большой концертный тур по Соединенным Штатам. Наряду с этим он то и дело принимался за критику социалистической системы. Вместе с тем он чаще стал жаловаться на периоды глубокой депрессии, конкретные причины которой назвать не мог».[289]

Ренате также отметила, что помимо их семейных разногласий Дина мучила ностальгия. Перешагнув рубеж среднего возраста, он уже не мог более добывать средства к существованию выступлениями перед ликующими толпами и сражениями за справедливость в горячих точках мира. Он становился более сдержанным. А встречи со старинными приятелями и добродушное пошучивание на родном языке внезапно приобрели для него магическую притягательность.