Никсону и Брандту разрядка напряженности виделась путем, ведущим к размораживанию льдов «холодной войны», при этом они надеялись, что большая доступность к образу жизни и преимуществам Запада, возможно, продавит колпак тотального контроля, под которым коммунистические правительства держат своих граждан. Восточным немцам все виделось иначе. Разрядка напряженности расценивалась ими как слабость Запада — то, чем необходимо воспользоваться. И они использовали ситуацию, наводнив шпионами Бонн и другие западногерманские города. Предполагалось, что западные державы попытаются сделать то же самое, и неожиданное появление американца лишь подлило воды на мельницу секретно-полицейской паранойи. «Вызывает беспокойство вопрос: что Дин Рид делал на этом фестивале документальных фильмов? Он не снимает документальных лент. Однако он не только был на этом фестивале, но присутствовал на нем как почетный гость! Официально приглашение выдано министерством, но кто стоит за ним? Вопрос заключается в том, как он вообще попал в ГДР?».[193]

В Лейпциге проживает только что разведенная Вибке Дорндек (Wiebke Dorndeck). Рожденная в начале Второй мировой войны, в это время 31-летняя Дорндек изредка выступает в качестве манекенщицы. Она очень амбициозна в общественно-социальном смысле. В последние дни войны ее семья была вынуждена жить в шалаше, и ее борьба за нормальные условия существования продолжилась в послевоенные годы в Восточной Германии, перешедшей во власть коммунистического режима. «Она действительно "оставшаяся в живых", — вспоминала Патриция Рид. — Для нее получить желаемое означало всё. Она была полной неудачницей. Мне она нравилась, ей пришлось выживать, она стремилась к лучшей жизни и делала все, что могла, чтобы добиться этого».[194]

Узнав, что в Лейпциг приезжает суперзвезда Дин Рид, Вибке разработала стратегию по его завоеванию. В то время она встречалась с фотографом, который, как ей стало известно, будет работать на концерте Рида. Она убедила его в необходимости взять ее с собой в качестве помощника, чтобы нести оборудование и держать вспышку. На тот концерт Вибке прибыла в кофточке с глубоким вырезом и обтягивающей юбочке. Однако лишь в тот момент, когда на сцене появился Рид, она ясно дала понять, что провоцирующий наряд предназначался взорам не фотографа, а поющей звезды. Вибке работала на сцене, как модель на подиуме, вертелась, перемещалась, следя за тем, чтобы во время выступления Рид мог ее видеть. Она вопиюще флиртовала, подмигивая ему, улыбаясь и наклоняясь так, чтобы зона декольте оказывалась полностью доступной его взорам. Особо подстегивать на этих маршрутах Рида никогда не требовалось, и он не собирался оставлять без ответа такое открытое приглашение от привлекательной девушки. После шоу Рид пригласил Вибке за кулисы, затем в гостиничный номер, где они до утра занимались любовью.

Несколько дней спустя Рида пригласили в Потсдам, расположенный недалеко от Берлина. Вибке перешла ко второму этапу своей захватнической кампании. Она устроила все так, чтобы оказаться среди моделей, работающих там, и Рид узнал ее, хотя на ней был надет темный парик, когда она горделиво шествовала по подиуму. Надежды Вибке оправдались, Дин пригласил ее на вечер, который завершился так же, как и первая их встреча, — сексом до рассвета. «Вибке была похожа на Дорис Дэй, — говорила Патриция Рид. — У нее были веснушки. Она была сильна в соблазнении мужчин. И она была прекрасна в занятиях любовью».[195]

Дин попался. Восточногерманская киностудия ДЕФА заключила с ним на следующий год контракт на исполнение главной роли в первом совместном восточно-западногерманском фильме «Из жизни одного бездельника» («Life of a Good-for-Nothing»). Поздней зимой 1972 года Рид отправился в еще один российский тур. Как и в прошлые его гастроли, спекулянты загребали деньги, продавая билеты на его представления по 40 рублей, или 48 американских долларов ^{18}. Девочки-подростки разорвали его желтые бархатные брюки-клеш и принялись раскачивать его машину, когда Рид пытался уехать после шоу. Корреспондент американского журнала, присоединившийся к нему в Москве, описывает его голос как слабый и бесцветный, но «он поражает, обезоруживает и приводит аудиторию в восторг, когда спускается в зал, обнимает всех девушек, которых только может обхватить, повторяя по-русски "Вы очень красивая". Он говорил аудитории, что даже его протестные песни — это песни о любви, потому что "если вы любите человечество, вы должны противостоять несправедливости". И все же, он признается, что все больше тоскует по Соединенным Штатам и плачет, когда слушает записи Фрэнка Синатры или Бинга Кросби. "Если Никсона пригласят в Пекин, меня, должно быть, пригласят в Голливуд, — говорил Рид. — В конце концов, я не маоист"».[196]

В данное время о приглашении в Голливуд нечего было и думать, поэтому Рид отправляется в путешествие по Восточной Германии, с плавным перемещением к Лейпцигу, к своей новой возлюбленной. Их абсолютно не тревожило то обстоятельство, что Рид мало понимал по-немецки, а Вибке и вовсе не понимала по-английски.[197]

Вибке была женщиной одурманивающей. Она была красива, как и все женщины Рида, и она была сексуальна. Но Вибке обладала еще одним качеством, которое интриговало Рида. Она была коммунисткой.

«Вибке для него была вариантом самоудовлетворения, — говорила Патриция Рид. — Ужасно говорить такое, но она была его первой коммунистической женой. Он просто хотел жениться на коммунистке. Чтобы в действительности жить этой жизнью, а не только говорить о ней. Он был человеком без своей страны».[198]

Рид открыто признавал тот факт, что именно любовь женщины привела его в Восточную Германию. Он говорил, что если бы эта женщина была русской, полькой или венгеркой, он поселился бы в одной из этих стран. Но всех этих женщин объединяло нечто. Они все жили в коммунистических странах. «Я был очень счастлив приехать в социалистическую страну, — говорил Рид. — Мне было очень интересно увидеть, как при социализме живут люди. Это правда, что я часто бывал в Советском Союзе и других социалистических странах, но только как гость. Я жил в гостиницах, обедал в ресторанах, и, несмотря на все гостеприимство, я оставался иностранцем. Меня интересовала повседневная жизнь при социализме. Сегодня я могу сказать, что я ее знаю и люблю со всеми ее радостями и со всеми проблемами». [199]

Весной 1973 года Рид приехал к Патриции и сказал, что хочет получить развод, чтобы жениться на Вибке. Верные своему слову о том, что разведутся незамедлительно, если один из них захочет снова вступить в брак, они полетели в Санто-Доминго, столицу Доминиканской Республики. Раскошелившись на 400 долларов за быстрый развод, теперь уже бывшие супруги провели вместе последний романтический уик-энд. Затем Рид направился в Нью-Йорк, и в ожидании своего рейса в Германию, написал короткое послание бывшей жене. За предыдущие годы Рид нажил нескольких влиятельных недругов, но все они были политиками, людьми из властных структур, и во многих отношениях эти люди не были для него реальными. Но безнадежный романтик не мог позволить, чтобы его знакомые, и в особенности возлюбленные, были о нем низкого мнения. «Итак, каждый из нас начинает новую главу своей жизни, — завершил Рид коротенькое письмо. — Надеюсь, ты знаешь, что если тебе когда-нибудь потребуется помощь и я смогу помочь — я обязательно это сделаю. Передай от меня привет Рамоне. Береги себя. С любовью, Дин». [200]