— Это что за святой? — спросил министр. — Не знаю такого.

— У русских ведь своя церковь, сэр, — ответил знаток России из разведуправления. — Кого царь захочет, того и объявляет святым.

— Ясно, Дик, валяйте дальше.

— В 1909 году в карьере Яхонтова происходит резкий поворот. Он переходит служить в штаб Приамурского военного округа в город Хабаровск на Дальнем Востоке. Самая граница с Китаем. Он начинает профессионально изучать проблемы Дальнего Востока. 1910, 1911, 1912 годы проводит в основном в Японии, изучает язык и проблемы страны.

— Им бы раньше лет на десять всерьез заняться Японией, — хохотнул генерал Марч.

— Трудно выбрать, джентльмены, — вставил генерал Грейвс, — что нам хуже: сильная Япония или сильная Россия…

— Дискуссии потом, сначала дайте договорить полковнику.

— С вашего разрешения, продолжаю, джентльмены, — учтиво наклонил голову Смайли. — Итак, после всех этих трудов в 1912 году Виктор Яхонтов сдает экзамен и назначается заместителем начальника разведывательного отдела округа. У русских это называется отделом военной статистики. Редактирует журнал штаба округа «Китай и Япония». Несколько раз ездил в командировки по дальневосточным странам — Китай, Маньчжурия, Корея и снова Япония. В 1913 году становится начальником разведотдела. В том же году в отпуске путешествовал по Европе — Норвегия, Германия, Бельгия, Франция. В 1914 году там же в Хабаровске начинает работу над переводом «Истории русско-японской войны». Это 20-томное издание японского Генштаба. В связи с этим дважды ездит в Японию. Именно там, в Японии, узнает о начале войны и срочно едет через Хабаровск в Петербург. Два года в действующей армии — начальник оперативного отдела штаба 10-й армии. Отзывы исключительно хорошие. Я, джентльмены, для краткости пропускал повышения в чинах. Так он дошел до полковника. В 1916 году ездил с ответственной миссией во Францию и в Англию. Встречался с Фошем, Китченером… Кстати, случайность спасла его от гибели вместе с Китченером — они должны были плыть на одном корабле. Возвращается в свою 10-ю армию, но в августе 1916 года его отзывают с фронта и назначают военным атташе в Японию.

— Ну что ж, назначение логичное, — кивнул головой генерал Марч. — Я бы сказал, зря таким специалистом два года рисковали на фронте.

— Но зато каков послужной список! — воскликнул министр. — Продолжайте, Дик.

— Именно в Японии его застает весть о революции в России. Это было, смею напомнить, в феврале. В сентябре Яхонтова отзывают в Петроград — русская столица была переименована в начале войны. Яхонтов производится в генералы и назначается заместителем военного министра.

— Министром был в это время… — начал Бейкер.

— Генерал Верховский, Яхонтов — его протеже. После большевистского переворота бежит из России и оказывается снова в Японии, где с соблюдением всех формальностей возвращается на прежнюю должность военного атташе. В марте уходит со службы и уезжает в Штаты. В настоящее время его семья во Фриско. Семья — жена и дочь.

— Женат давно?

Смайли глянул в досье:

— Женился, еще служа в полку. Жена — дочь его командира…

— Ладно, — махнул рукой Бейкер. — Каковы его политические взгляды?

— По нашим данным, сэр, Виктор Яхонтов, как многие русские, соблюдал запрет царя военным в какой-либо форме заниматься политикой. Но явно просматривается тяготение к либеральным взглядам. Однако есть и другие данные — высказывания в пользу сильной власти военных, вроде генерала Корнилова. Прошу прощения, сэр, но сейчас такие противоречивые данные поступают на многих русских. Они, видимо, и сами не могут разобраться в своем бедламе.

— Есть сведения об отношении генерала к интервенции? — спросил Грейвс.

— Есть, сэр. Совершенно однозначные — он отчетливо против какого бы то ни было иностранного вмешательства в дела России.

— Даже с целью изгнания большевиков?

— Именно так, сэр. Причем как раз об этом (Смайли порылся в папке) есть данные буквально на вчера и на сегодня. Из Нью-Йорка сообщили, что Виктор Яхонтов очень резко поспорил в Обществе русских офицеров, где преобладают монархисты. А он говорил о том, что революция во многом была оправданной и неизбежной и, если сейчас пустить внешние силы на ликвидацию большевиков, будет восстановлена монархия, а это нежелательно. Далее. Сегодня, джентльмены, наш человек в русском посольстве…

— Кто это? — осведомился министр.

— Его фамилия Сукин. Так сегодня мистер Сукин сообщил, что Яхонтов усиленно склонял посла Бахметьева выступить против интервенции, не допустить ее. Яхонтов обрабатывал посла и в офисе, и, как Сукин установил через прислугу, дома у посла.

— Вот какая птичка к нам залетела, — подытожил министр. — Благодарю вас, полковник, вы прекрасно информированы. Вы свободны. Естественно, за этим странным генералом надо понаблюдать.

— Выдумаете, он большевистский шпион? — удивился генерал Марч.

— Нет, не думаю. Он аристократ и, видимо, националист.

— Прошу прощения, сэр, — подал голос Смайли уже от дверей. — Я для краткости опускал подробности. Возможно, это вас заинтересует. На новогоднем балу во дворце микадо Яхонтов резко отрицательно отзывался о нашем 100-рублевом плане, допускал, можно сказать, антиамериканские высказывания.

— Вы правы, Смайли, это важная деталь, — кивнул министр. — Видимо, перед нами политически почти нейтральный русский националист. Вот из-за таких и не был принят 100-рублевый план. И это в нищей России с ее-то избытком населения!

Речь шла о предложении американского правительства 28 декабря 1917 года платить по 100 рублей за каждого русского солдата, удержанного на фронте. На следующий день подобное предложение поступило и от англичан. Так отвечали империалисты на призыв большевиков о немедленном прекращении войны. Надо ли говорить, что циничный торгашеский характер «100-рублевого плана» вызвал резко отрицательное отношение не только среди большевиков.

Подводя итоги затянувшейся беседе, Бейкер сказал:

— Не будем пока списывать со счетов этого генерала. Его репутация в России, насколько я понял, ничем не подмочена. Каковы бы ни были его эмоциональные всплески, но он все-таки из группы Керенского. А Керенский, джентльмены, во всей истории России — самая благожелательная для нас фигура. На посла Бахметьева надо посильнее надавить. Просьбу полковника Николаева я выполню и встречусь с этим чудаком. А вы, Билл, — обратился министр к Грейвсу, — напишите ему о том, что по закону в нашу армию можно поступить лишь солдатом. Но очень вежливо — кто знает, что станет завтра с этой взбесившейся Россией и кто кем там окажется…

На следующий день министр Бейкер принял Яхонтова, который вручил ему меморандум о перспективах участия русских офицеров в продолжающейся войне. Принял Яхонтова и начальник штаба генерал Марч. Оба были любезны, но Яхонтов понял, что времена Лафайета и Костюшко прошли. Его шпага явно не заинтересовала военных руководителей Америки. Со временем он и сам понял книжную романтичность, если не сказать — комичность своих вашингтонских планов, но тогда, в 1918-м, он был задет всерьез. В письме, подписанном генералом Уильямом С. Грейвсом, Яхонтов уведомлялся, что по американским законам иностранец не может быть принятым в армию Соединенных Штатов в чине генерала; он должен начинать карьеру с солдата. Последним пунктом контактов Яхонтова с американским военным ведомством был ленч, на который его пригласил полковник, занимавшийся, как он отрекомендовался, паблик рилейшнз — связями с общественностью. Впервые услышал тогда Виктор Александрович этот американский термин. Разговор шел, как вспоминал он много лет спустя, «обо всем и ни о чем». Видимо, Яхонтов, испытавший внезапное крушение надежд, отнесся к этому ленчу как к ненужному проявлению вежливости с американской стороны. А полковник Смайли в этой беседе уточнял некоторые детали досье на Яхонтова…

Неудачно складывались в Вашингтоне и контакты с русскими. Борис Александрович Бахметьев был назначен на пост посла в США при Временном правительстве. До того он был профессором гидравлики в Петроградском политехническом институте, считался человеком весьма либеральных убеждений. Яхонтову показалось, что он сумеет склонить дипломата-новичка к идее принципиального отказа от интервенции. Но наивным оказался он сам. Поддакивая Яхонтову, Бахметьев в то самое время планировал — не без подсказки со стороны госдепартамента — организовать в Вашингтоне секретную конференцию оказавшихся за рубежом русских политических деятелей. Яхонтов сильно ошибался: недавний профессор гидравлики уже вошел во вкус политиканства. Ему интересно было послушать непосредственного очевидца октябрьского переворота, но рассуждения генерала о том, что русские дела следует решать только русским, профессор считал сентиментальной чепухой. Какими угодно варягами: кайзером, микадо, а еще лучше — сапогом демократической Америки, но большевизм должен быть раздавлен! Ну, и конечно, срабатывала старомодная вежливость, которую Виктор Александрович принял за колебания.