Последствия… Их пожилой адмирал опасался больше всего.

Путь от Сандвичевых островов оказался сложнее, чем предвидел Дэвид Прайс. С продвижением на север плавание становилось все труднее и труднее. Ясную погоду, при которой спокойное море, четко охваченное окоемом, виделось круглым, как огромная сковорода, стало нередко сменять сырое ненастье. Резкая и быстрая перемена температуры — жаркие тропики уступили место холодному поясу студеных вод — тяжело отражалась на здоровье моряков. Проклятый хронический радикулит не давал адмиралу покоя — у него беспрерывно ныла поясница. Час-пне густые туманы, ледяные дожди, бури затрудняли передвижение. Опасно было разлучение кораблей. Адмирал уже не думал ни о каком развертывании эскадры фрон-KIM для поимки русских судов. В сложных климатических условиях важно было не растерять свои корабли. Идя в две кильватерные колонны, суда утопали в сплошном густом тумане. Экипажи сутками не видели соседей. На кораблях звонили колокола, били барабаны, звучали рожки, визжали под острием ножей поросята, раздавались пушечные выстрелы. Плавание затянулось. Потерялся в тумане и не появлялся в поле зрения несколько суток французский корвет «Эвридика». «Растяпа вы, господин Ла Грандьер! — мысленно ругал командира корвета английский адмирал. — Как можно так беспечно управлять кораблем! Такое с британцем никогда бы не случилось». И накаркал: ушел в сторону английский фрегат «Пайке». Правда, он вскоре снова примкнул к эскадре, а «Эвридика» не появлялась.

Пароход «Вираго», которым очень дорожил Дэвид Прайс, сделав доброе дело при мертвых штилях — караваном медленно, но тянул за собой парусники, — во время попутных ветров стал обузой эскадры. «Вираго», пыхтя трубами, отчаянно шлепал лопастями колес, а с кораблей казалось, что он месил воду на одном месте и его течением относило назад. Командующий не выдержал такого зрелища и приказал прицепить пароход на буксир к своему флагманскому кораблю. После этого быстроходный «Президент» сам заметно сбавил скорость.

Продолжительное путешествие подходило к концу, когда снова над эскадрой спустились туманы. Чуть только просветлело, и над морем нависли свинцовые тучи. Пошел сильный дождь. Обсервация без солнца и звезд — дело ненадежное. Моряки чувствовали по времени, что где-то близко должна быть Камчатка, но точно никто не мог сказать, с какой стороны она расположена: корабли могли до нее не дойти, а могли оказаться и южнее полуострова, пройти его. Неизвестность всегда угнетает…

Вечером 16 августа, в момент замешательства — стоять на якорях или рискованно продвигаться вперед, — объявился заблудившийся корвет. Ла Грандьер сообщил, что когда «Эвридика» подходила к эскадре, вроде бы, справа по траверсу, блекло просматривалась земля.

— Не мираж? — усомнился Дэвид Прайс. — В отличие от южных широт, где людям на суше мерещится вода, в северных морякам чаще грезится земля. Это явление обманчивое, оно может увести далеко в открытый океан.

— По-моему, мы видели все-таки берег, — не очень уверенно ответил Л а Грандьер.

Решили проверить. В указанном направлении пошел «Вираго». Точно — рядом земля. Не далее как в пяти милях от эскадры моряки с парохода увидели тусклые очертания берега. Камчатка или один из Курильских островов? «Вираго» вернулся к эскадре. Посовещались. Большинство командиров кораблей склонно было думать, что подошли к Камчатке. Ночь переждали в море.

Дэвид Прайс не выходил из каюты, но и не сомкнул глаз. Лежа в постели, он думал, думал и думал. Командую-

щий эскадрой мысленно прорабатывал прожекты овладения Петропавловском. Как это сделать, чтобы не повредить свои корабли и (боже упаси!) не потерять людей. Вначале ему мыслилось так: войти в Авачинскую губу полной эскадрой, развернуть все шесть кораблей в боевой порядок и одновременно обрушить орудийный шквал на порт и селение. Адмиралу казалось, что перед такой мощью не устоит никакая крепость. Все рухнет, все сгорит… «А зачем шквал огня? — вдруг подумал он. — Можно и приберечь боезапасы. Нужно действовать по обстановке…» Дэвиду Прайсу интенсивная мера нападения на город теперь показалась не обязательной. Он начал разрабатывать новый план захвата порта. «Может быть все проще, — мыслил адмирал. — Зайти в губу полной эскадрой, развернуться для принятия огня и… не сделать ни одного выстрела. Петропавловцы, увидев шесть мощных военных кораблей, поймут бессмысленность сопротивления и поднимут белый флаг…»

Подумав, Дэвид Прайс недовольно поморщился. «Это же русские!.. — Командующий словно только что вспомнил с кем будет иметь дело. — Россияне легко не сдадутся. Еще со времен Петра I морской устав предписывает: «Флаги, вымпелы, гюйсы не должно спускать перед противником». Стало быть, сражения не миновать». И Дэвид Прайс начал мыслить, как с минимальными потерями овладеть Петропавловском. Тут он поймал себя на том, что никто из его эскадры не имеет представления, как выглядит камчатский порт. У адмирала начались осложнения. Чтобы ударить по врагу, надо в первую очередь знать, где и какие расположены у него огневые точки, какова их мощь, сколько у неприятеля живой силы. А где и как высаживать десант? Что там за берега, какая около них глубина? В одном пологом месте высадка десанта покажется удобной. Туда устремятся гребные суда и… сядут на мель. Выберутся на глубину, а она приведет к крутым скалам, на которые невозможно взобраться. И все это будет под огнем русских…

Чем больше думал адмирал, тем сложнее ему казалось близкое сражение за Петропавловск, путаннее становились мысли: «А если россияне потреплют наши корабли? Не дай, боже, потеряем людей?» Дэвид Прайс вздрогнул, мысленно перекинувшись туда, где рано или поздно придется отчитываться за восточную миссию союзной эскадры. Ох, как гневно встретят его в адмиралтействе! Не по-

щадят седой головы, покроют позором. Обязательно доложат королеве Виктории. И тогда адмиралу будет совсем худо. Воинственная и властная королева, узнав какой пеной достался Англии маленький русский порт, гневно обрушится на старого адмирала и может публично сорвать с него эполеты…

Безветренная ночь принесла штиль. Утром Дэвид Прайс объявил, что лично сам сделает рекогносцировку Авачинской губы.

— Я пойду на пароходе, — сказал он, обращаясь к командиру корабля Джону Маршаллу и тут же распорядился — На «Вираго» поднять американский флаг…

— Слушаюсь, — последовал ответ.

Такое решение английского адмирала смутило союзников. Командиры французских кораблей вскинули взоры на своего адмирала. Фебрие де Пуант опустил глаза. Уже то, что чужой флаг на всякий случай хранился на английском флагманском корабле, французам говорило о многом.

«Вираго» направился к Камчатке. Подходя к горловине Авачинской губы, Дэвид Прайс заметил справа по траверсу на высоком утесе столб белесого дыма. Там он рассмотрел каменный маяк и двух человек, хлопочущих около небольшой пушки. «Обсервационный пост, — понял адмирал. — Дым — это сигнал в порт. А русские предусмотрительны. Сейчас пушка поприветствует «американский» пароход. А как же иначе? В этой войне Соединенные Штаты — страна нейтральная».

Так оно и случилось. Над пушкой вспыхнуло облако белого дыма, через секунды донесся звук выстрела. Пароход на приветствие не ответил.

«Вот тут, у входа в губу, с обеих сторон надо было русским установить мощные батареи, — подметил адмирал. — Очень удобное место для обороны гавани. В порту, видно, не хватает пушек, а может, просто не додумались…»

Авачинская губа превзошла все ожидания Дэвида Прайса. Перед взором адмирала открылся прекрасный внутренний бассейн, со всех сторон защищенный от тайфунов и ураганов горами. Его размеры позволяли вместить множество кораблей. Губа, соединенная с океаном на юге узким проливом, через который только что прошел «Вираго», являла собо удивительное зрелище. С двух сторон величественно возвышались горы со снеж-

ными шапками, с изумительным обрамлением ковровой зеленью их подножий. Скалистые берега губы, местами прерываемые небольшими равнинами, сплошь были покрыты невысокими густыми деревьями, кустарником. Вода, горы, снег, зелень. Уникальнейшее сочетание. Да где встретишь красочнее уголок природы! И морякам удобнее гавани не найти.