Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В распоряжении начальника Камчатки находился 47-й флотский экипаж и инвалидная команда — всего 231 человек. Моряки единственной шхуны и десятка парусных суденышек постоянно были заняты перевозкой необходимых для жизни порта и селения грузов с материка — продовольствия, оборудования, строительных материалов и прочего.

Солдаты инвалидной команды, забыв когда в последний раз стреляли из своих кремневых ружей, небольшими группами копались в порту, все время выполняя какие-то хозяйственные работы, которые, по словам Машина, делать и не переделать. Грязные, обросшие, оборванные, они выглядели жалко. Внешне мало отличались от солдат инвалидной команды и моряки флотского экипажа.

«Есть ли в них боевой дух?» — с сожалением смотря на военных людей, думал Муравьев. Он пытался и никак не мог представить их в ратном деле.

О самой Камчатке военный губернатор отозвался восторженно:

— В благодатном крае, господин Машин, вы служите! Море, горы, реки, леса — лучше красы не бывает.

— Земля часто трясется и вулканы огнем дышат, — пожаловался начальник Камчатки. — Гейзеры удушливым паром постоянно оскверняют воздух…

— Вулканы и гейзеры вреда порту, как я знаю, не принесли. Стало быть, и особо сетовать вам нет причины.

— Оно так, но люди страшатся стихии: неизвестно, что она завтра выкинет.

— Да, да, о завтрашнем дне, Ростислав Григорьевич, думать надо, — произнес Муравьев, по-своему направляя строй мыслей. Ему показалось, что Машин чувствует себя на полуострове человеком временным, с нетерпеньем ждущим замены.

«В Камчатке, — размышлял военный губернатор, — можно широко развернуть китобойный промысел, масштабно заниматься добычей морского и пушного зверя, рыбной ловлей, а для самообеспечения жителей овощами надо наладить земельное хозяйство».

Муравьев мысленно прикидывал, сколько людей потребовалось бы на полуострове, чтобы по-настоящему начать обживать этот сказочный край. «Неплохо бы, — соображал он, — к полутора тысячам жителей Петропавловска переселить сюда с материка еще тысячи три крестьян». Но в первую очередь военный губернатор считал необходимым усилить гарнизон порта, увеличить его в пять-шесть раз, установить мощные батареи, снабдить флотский экипаж судами, способными постоять за себя в открытом море. На все это потребуются немалые деньги. Но разве можно жалеть средства, когда дело касается защиты Отечества! «Будем добиваться!» — твердо решил Муравьев.

Думая об обороне Камчатки, военный губернатор иног-

да ловил себя на том, что он, может, необоснованно утверждается в мыслях о неизбежном нападении врагов на полуостров. Какое у него есть основание настойчиво требовать, чтобы выделили из тощей государственной казны средства для защиты самого отдаленного пустынного полуострова? Нет, ему, военному губернатору Воствч-ной Сибири, надо мыслить шире, масштабнее, смотреть дальше. Он будет требовательно ставить вопрос перед Санкт-Петербургом об укреплении всего восточного края. Его, понятно, спросят, откуда такое беспокойство, не преувеличивает ли Муравьев опасность. А может, ее просто не существует? Нужно ли торопиться с укреплением мест, на которые никто не нападал и, кто знает, нападет ли? Но Николай Николаевич тут же отгонял такие мысли и утверждал другие: «Беспечность рано или поздно приведет нас к непоправимой беде. У побережья Тихого океана Россия обязана иметь мощный флот, прочные береговые укрепления. Тут быть кордону!»

Несколько дней находясь в Камчатке, Муравьев не переставал дивиться обилию в Петропавловске крупной рыбы и красной зернистой икры. Базарные прилавки переливались серебром лососей и солнечно-оранжевым цветом икры. Свежими, копчеными, солеными и вялеными продуктами моря торговали магазин и лавки, в жареном и вареном виде их неизменно подавали к столу в трактире и кабаке.

Как ни был занят Муравьев, как ни спешил на материк, но когда узнал, что именно в это время лосось идет на нерест, пожелал побывать на месте, где «вода кипит от рыбы». Увиденное изумило. Устье небольшой мелководной речушки действительно кипело. По нему против течения, устраивая «пляску» на мелях, безудержно шла из моря в пресную воду крупная лососевая рыба.

Муравьев слышал об удивительной особенности этой рыбы. Выведясь в пресной воде, мальки кеты, чавычи, кижуча, горбуши пробираются по течению к морю. В морской стихии рыбешки растут и набираются сил. Но вот подходит иремя нереста (у одних через три, у других через четыре года) и выросшие, окрепшие лососи устремляются к родным местам. Подталкиваемые инстинктом, они второй и последний раз в жизни проделывают путь, пройденный еще мальками. В эту пору лососи «одеваются» в брачный наряд — обычно серебристые бока розовеют, на них появляются яркие бордовые полосы. Упругая и сильная рыба

идет из моря огромными косяками. Й нет в природе силы, чтобы удержать многомиллионную свадьбу лососей. Пробившись к месту, где начинался их жизненный путь, самки с присущей будущим матерям заботой носами выдалбливают в твердом галечно-песочном грунте лунки и откладывают туда оплодотворенные светло-оранжевые икринки, заваливают их гладкими камушками. Однако взрослым лососям не доводится увидеть своих мальков. Сделав все, чтобы после них осталось потомство, родители погибают.

Кто-то из русских первопроходцев, не зная причудливой особенности этих необыкновенных обитателей подводного царства, в расспросной речи сообщал: «А те реки соболиные, зверя всякого много и рыбные. А рыба большая, в Сибири такой нет, по их языку кумжа, голец, кета, гор-буня, столько де ее множество, только невод запустить и с рыбою никак не выволочь. А река быстрая, и ту рыбу в той реки быстредью убивает и выметает на берег, и по берегу лежит много, что дров, и ту лежачую рыбу ест зверь — выдры и лисицы красные…»

— Да, — произнес Муравьев. — Богат край дарами моря. В будущем непременно наладим тут большой промысел лососевых. А пока надо думать об обороне Камчатки.

— Надо, — согласился начальник полуострова.

— Сколько еще желательно подослать сюда пушек? — спросил Николай Николаевич.

— Хотя бы с десяток для береговых батарей, — отозвался Машин, — и по стволу на каждое судно.

Муравьев отрицательно покачал головой:

— Это ничтожно мало.

Машин пожал плечами: он не возражает, если с материка доставят орудий вдвое больше и обязательно с прислугой.

— Будем думать, как быстрее укрепить порт, — сказал Муравьев. — А иначе недалеко до беды…

Военного губернатора не покидали мысли о возможном нападении иностранцев на Петропавловск. «Рано Или поздно, — убежденно думал он, — это обязательно произойдет».

Машин подтвердил слова архиепископа отца Иннокентия: чужеземцы прощупывают наше побережье.

— Их суда, — пожаловался начальник Камчатки, — подходят к полуострову, выискивают лежбища моржей, котиков, каланов и бьют их до тех пор, пока не кончатся патроны. В Авачинской губе американцы охотятся на ки-

тов. Они заходят в наш порт и бесчинствуют. Всячески пытались их утихомирить, но попробуй справься с целой командой большого судна. Пираты да и только!

— Бесчинству чужеземцев, Ростислав Григорьевич, пора положить конец, — решительно проговорил Муравьев. — Американцев надлежит утихомирить и китобоев в бухту не пускать!

Машин помялся.

— Не можем, ваше превосходительство, запретить им бить тут китов.

— Как не можем? — не понял Муравьев.

— А вот извольте вспомнить, — и Машин показал бумагу.

Инструкция, одобренная самим Николаем I, адресовалась административным лицам морских портов и командирам крейсеров. Она попала в Петропавловск, видимо, миновав губернскую канцелярию. Инструкция, потрафляющая чужеземцам, гласила:

«Иметь постоянно в виду, что правительство наше не только не желает запрещать или стеснять производство иностранцами китоловного промысла в северной части Тихого океана, но даже дозволяет иностранцам ловлю китов в Охотском море, составляющем по географическому положению внутрене русское море, и что главная цель учреждения крейсерства заключается в том, чтобы промысел производился не во вред подвластным России племенам и чтобы в морях, омывающих русские владения, повсюду соблюдался должный порядок».

28
{"b":"234533","o":1}