Женщина была горячая и чуть влажная от пота…

Когда она отодвинулась в изнеможении, Кагот вдруг ощутил возникшую вокруг него пустоту и в испуге протянул руку. Дотронувшись до теплого тела Каляны, он тихо сказал:

– Не уходи…

– Теперь-то я никогда от тебя не уйду, – ответила Каляна, и по темному меховому пологу рассыпался тихий женский смех. – Я тебя долго ждала. Иногда теряла надежду, а потом снова надеялась.

Вдруг какой-то внутренний толчок заставил вздрогнуть Кагота.

– Что с тобой? – испуганно спросила Каляна.

– Ничего, – шепотом ответил Кагот и снял руку с ее тела.

До боли, до звона в ушах он прислушивался и всматривался во тьму полога, в тот угол… Но не было ни голоса, ни движения. Ничего. Только рядом слышалось взволнованное дыхание счастливой женщины.

Проснувшись, Кагот в испуге открыл глаза, но увидев вместо иллюминатора внутренность мехового полога, освещенного неясным светом множества проплешин в шкурах, успокоился и снова почувствовал глубокое умиротворение. Из чоттагина слышались голосок Мери и пение Каляны. Слов было не различить, но даже постороннему было ясно, что поет счастливая женщина.

Высунув голову из полога, он увидел Каляну, освещенную костром и верхним светом из окошка, вставленного в крышу учителем Першиным.

– А у нас в становище гости, – сообщила Каляна. – Приехал Нутэн из Инакуля. Тот, второй, молодой, который был еще зимой.

– Где он остановился? – встревоженно спросил Кагот.

– У Амоса.

Сон и блаженное настроение мгновенно улетучились, и Кагот быстро выскользнул из полога. Одеваясь, он сказал:

– Он приехал за Мери!

– Как за Мери? – испуганно спросила Каляна.

– Они хотели забрать девочку еще зимой, но я не дал, – ответил Кагот. – Амундсен тогда взял нас под свою защиту.

– Кто же теперь защитит ее?

– Я отведу девочку на корабль! – решительно заявил Кагот и, взяв на руки ничего не понимающую Мери, бросился из яранги.

Как всегда, прежде чем подняться на палубу, Амундсен перечитывал сделанную накануне запись:

«9 июня. Великолепная ясная погода при слабом юго-восточном ветре. Мы продолжаем готовиться к плаванию. Все идет гладко и хорошо, весело и оживленно. И несомненно мы пятеро, оставшиеся сейчас на борту, приведем «Мод» в готовность так же легко и хорошо, как в прошлом году десять человек… Я уже снял половину навеса, а Ренне закрепил все доски на рубке. Свердруп все время пишет, торопится кончить, чтобы отправить отчет из Нома».

На палубе послышался шум. Захлопнув дневник и убрав его в ящик письменного стола, Амундсен вышел на палубу и увидел Кагота с ребенком.

– Что случилось, Кагот?

– Вы помните тех двоих, которые приезжали зимой?

– Они что, вернулись?

– Один из них вернулся и наверняка хочет похитить девочку, – заговорил, запинаясь от волнения, Кагот.

– Тогда оставьте девочку на борту, – решительно сказал Амундсен. – Здесь она будет в полной безопасности… Здравствуй, Мери. Мы уже по тебе соскучились.

Мери доверчиво пошла к Амундсену.

– Вы можете быть спокойны, Кагот, за свою дочку, – обещал Амундсен. – И можете навещать ее, когда вам угодно.

– Большое спасибо, господин начальник, – поблагодарил Кагот. – Вы ко мне так добры…

Каюта Кагота по-прежнему была свободна, и Мери поместили туда. Прощаясь с Каготом, Амундсен сказал:

– Если и вам будет грозить опасность, мы готовы предоставить вам убежище.

– Нет, мне лично опасность не грозит, – ответил Кагот.

С корабля он направился прямо в ярангу Амоса, возле которой на длинной цепи лежали, греясь на солнце, собаки гостя.

Нутэн сидел в чоттагине и точил охотничий нож.

– Ты зачем приехал? – спросил его Кагот.

– Зачем спрашиваешь, если догадался? – ответил Нутэн.

– Все это напрасно, – сказал Кагот, – Я переменил имя девочке. Ее зовут Мери…

– Но она не стала от этого другой, – заметил Нутэн.

– Она прожила почти всю зиму на тангитанском корабле и переняла многие их обычаи. Она любит мыться, есть сладкое…

– Обретенные привычки быстро забываются.

– Ты знаешь, что я не отдам девочку…

– Придет время, и я сам ее возьму, – спокойно сказал Нутэн. – Меня послали сюда и сказали, чтобы я без Айнаны не возвращался.

– Айнаны нет, – снова напомнил Кагот, – есть Мери.

– Для нас она осталась Айнаной, той, которую родила Вааль…

Напоминание о покойной жене ударило по сердцу Кагота. Неужели он ее забыл и ее место теперь заняла Каляна? Вааль больше не приходила к нему ни наяву, ни во сне, исчезла, растворилась в небытии.

Пришел Амос и сообщил:

– Большое ледовое поле оторвалось от припая, и его выносит в открытое море. А вокруг корабля лед еще крепок, и им придется подождать, пока он ослабнет. Дня через два спустим байдару на воду и пойдем на моржей. Еще один гребец будет на нашей лодке.

Все последующие дни Нутэн вел себя так, словно решил навсегда поселиться в становище Еппын. Собак он распустил на лето, а нарту убрал на высокие подставки из китовых костей, на которых зимой лежала кожаная байдара Амоса. Он ходил на охоту, приносил добычу в ярангу Амоса и даже начал посещать занятия, на которых Перщин продолжал обучать взрослых – Каляну и Умкэнеу.

Иногда его видели недалеко от корабля, но вся небольшая команда «Мод» была начеку, и Нутэн даже не пытался проникнуть на корабль и видел девочку лишь издали.

Кагот пришел на свидание с ней и зашел к начальнику экспедиции.

– Помните, Кагот, – сказал Амундсен, – зимой мы говорили о том, чтобы взять Мери в Норвегию и отдать там в школу или в пансион?

– Помню, – кивнул Кагот.

– На мысе Дежнева у торговца Карпенделя есть девочка такого же возраста, что и Мери. Я ее отправлю в Норвегию. Было бы очень хорошо, если б с ней поехала и Мери. Им будет не так скучно вдвоем. А когда они окончат школу, вернутся сюда. К тому времени, я думаю, ей уже не будет угрожать опасность, она будет взрослой…

– Не знаю, – с сомнением покачал головой Кагот, – хотя, в-общем, это, наверное, было бы правильно…

С верхней палубы послышались голоса. В каюту ворвался Сундбек и объявил:

– Наши едут!

Это были Хансен и Вистинг, возвращавшиеся со стороны мыса Восточного.

Кагот ушел на берег поздним вечером, наигравшись с девочкой.

В тот вечер Амундсен записал в своем дневнике:

«Как мало мы можем судить о будущем! Только вчера я решительно отказался от надежды дождаться Хансена и Вистинга, а сегодня они здесь. Оба загорели и здоровы, но собаки ужасающе худы… Хансен чрезвычайно доволен своим пребыванием в Анадыре. Несмотря на трудности, ему удалось восстановить прерванное сообщение с Америкой. Пришлось прибегнуть к сигналам бедствия. Когда американцы узнали, в чем дело, они приняли две первые телеграммы, а через 48 часов открыли путь для всех сообщений с «Мод». Теперь шлагбаум снят! Спасибо русским за настойчивость. И спасибо американским властям, разрешившим передачу телеграмм! Разумеется, среди участников экспедиции царила великая радость по поводу хороших вестей, полученных из дому. Мы все с нетерпением ждем теперь почты в Номе… У нас снова юго-восточный ветер и тепло. Вся пресная вода сошла со льда, так что оттуда теперь нельзя добыть воды. Придется, пожалуй, опять растаивать лед, чтобы шесть наших бочек остались полными ко времени нашего ухода отсюда».

Прежде чем улечься спать, Амундсен заглянул в каюту Кагота и, убедившись, что девочка крепко спит, вернулся к себе.

Лед настолько истончился, что на корабль уже опасно было ходить, и это несколько успокоило Кагота.

Можно сказать, что в Чаунской губе наступило настоящее полярное лето. Прилетели кайры, и в меню жителей становища, как и корабельных тангитанов, появились свежие яйца. Эта еда особенно нравилась Першину, и он учил Умкэнеу готовить омлет, взбивая свежие яйца с молочным порошком, разведенным в воде. Однако для чукчей эта еда годилась лишь как дополнение к мясу, и все только и мечтали о том, чтобы попробовать свежей моржатины.