— Правильно указывает товарищ Берия, возглавивший Наркомат внутренних дел, — гудел с трибуны Иван Максимович, — надо обуздать тех, кто без взвешенного подхода, без предварительного анализа всего обвинительного материала по каждому отдельному арестованному устраивали массовые операции.
Иван Максимович для наглядности привел пример про массовую акцию в Солтонском районе Алтайского края. За один месяц, ноябрь 1937 года, там было арестовано свыше двухсот человек. Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела материалы по этой акции. По результатам проверки начальник УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попов отстранен от должности, лишен звания и отдан под суд. Его ждет суровое наказание. С особым удовлетворением Иван Максимович прочитал о том, как товарищ Берия, приняв пост народного комиссара внутренних дел, отменил семнадцать приказов, циркуляров и распоряжений, изданных Ежовым с июля 1937 года. Отныне для ареста необходима письменная санкция прокурора. А имущество арестованных подлежит строгому учету. «Следует признать, — подчеркнул далее в своем докладе Иван Максимович, — что кое-где существовала практика утаивания материальных ценностей, за счет чего во время массовых операций шло обогащение пробравшихся в органы врагов».
С острым критическим выступлением вышел на трибуну сержант Шитиков, начальник четвертого отдела.
Когда готовился партактив, сержант Шитиков, самый веселый и безотказный член парткома, сам вызвался выступить по «саамскому заговору». «Знаю я этого Михайлова, карьерист и пройдоха, не зря же его из Ленинграда поперли…»
На трибуну Шитиков поднялся легко, как вбегает на ринг боксер, уверенный в своей победе.
— Товарищи, что я хочу сказать… — он всегда начинал свои выступления по-свойски, что заставляло коллег переглядываться и улыбаться. Но сегодня было не до улыбок. — Вот передо мной выступал сержант Кучер. Хорошо говорил, по-чекистски прямо, но я с ним не согласен. — Шитиков знал, что в этом месте зал замрет. И зал замер. А президиум насторожился, и лица, раскрасневшиеся от долгого сидения и напряжения, словно красные флаги под ветром, повернулись разом в сторону трибуны.
— Да, не согласен! — стоял на своем бесстрашный Шитиков. — Говоря о вопиющих нарушениях при проведении репрессий на Кировской железной дороге, сержант Кучер сказал: «Партия с особым вниманием относится к транспортникам». Нет, товарищ Кучер, партия ко всем, ко всем относится с особым вниманием!
Последнюю фразу Шитиков выкрикнул так задорно, что зал облегчился бурной овацией. В президиуме одобрительно улыбнулись и обозначали аплодисменты вялым сближением ладоней, изрядно натруженных во время основного доклада.
Теперь можно было перейти к делу.
— Я не случайно подчеркнул: ко всем. Речь пойдет о саамах. Да, и к ним, маленькому племени, затерявшемуся на необъятной территории нашей Родины, партия тоже относится с особым вниманием. И это не просто слова. Правильно сказал наш первый секретарь обкома товарищ Иван Максимович, — для сердечности Шитиков вдруг забыл фамилию первого секретаря. — Органы вырвались из-под контроля партии, и Михайлов туда же. Товарищ Елисеев, бывший секретарь Ловозерского райкома, не раз сигнализировал о том, что начальник Ловозерского РО НКВД младший лейтенант Михайлов устроил чуть ли не охоту на саамов. Как иначе назвать этот пресловутый «саамский заговор»?.. Партия нас учит о том, что поспешность и увлечение, как сказал Иван Максимович, порождают ошибки. Но «саамский заговор» не ошибка, не результат поспешности и увлечения. Так что же это? Не хочу брать на себя роль судьи, пусть суд скажет, что такое «саамский… с позволения сказать… заговор». Грубо исполненное дело сразу навело сомнение в Ленинграде, вот и пришлось Михайлову ехать в Ленинград, где он это дело доделывал и проталкивал.
До Михайлова, только начавшего обживаться в Мончегорске, уже стали доходить разного рода сведения о готовившемся партактиве. Он и сам готовился ехать в Мурманск с выступлением о вопиющих нарушениях закона, творившихся до его приезда в Мончегорске, утопавшем в дымах пущенного в срок металлургического комбината. Неожиданный обыск в его служебном кабинете, отстранение от должности и уже не приглашение, а вызов в Мурманск на партактив рвали вострепетавшее сердце Ивана Михайловича на части. Он не ждал для себя ничего хорошего, но меньше всего он был готов к тому, что «о саамах» заговорит Шитиков. Вадька, у которого уже вместо крови по жилам должен течь коньяк, влитый в него другом Ваней Михайловым!
— Я считаю, — сказал товарищ Шитиков, — что проходившие по делу о так называемом «саамском заговоре» арестованные и понятия не имели о наличии какой-то там контрреволюционной организации. Да, они являлись просто антисоветскими элементами. Органы просто так никого не арестовывают, а вот показания о своей принадлежности к организации дали в результате применения Михайловым физических методов… С начала операции, и в особенности под конец ее, имело место грубое нарушение процессуальных норм. Методы следствия с начала операции, и в особенности под конец ее, были извращенными, а именно: к арестованным применялась «стойка», продолжительность допросов доходила до шести-семи суток. Физические методы воздействия далеко не ко всем, но к значительной части применялись. Кстати, не будем закрывать глаза, ведь и у нас по инициативе Янишевского была организована для «стойки» камера номер семнадцать, здесь обвиняемые длительное время стояли. И дело не только в Михайлове. Давайте вот здесь, в этих стенах, перед лицом первого секретаря обкома сознаемся: таков был стиль работы в нашем управлении. В частности, я сам по указанию Гребенщикова, Тищенко и Уральца ездил в Полярный район, устанавливал там финнов-перебежчиков и арестовывал их по заранее заготовленным ордерам. Арест прокуратурой санкционировался после факта, когда привозил людей, примерно через десять-четырнадцать дней. Но это к слову. — Слово это было совершенно необходимо, чтобы кто другой не вздумал рассказать о его делах в Полярном районе, как он его «чистил». — Саамская повстанческая организация из тридцати семи человек — «липа». Всем им «криминировалась» шпионская деятельность и повстанческая. Причем в деле было явное несоответствие. Из материалов следует, что двое ученых, Чертков и Лужневский, были вербовщиками и чуть ли не заправилами «заговора». А они даже под суд не пошли! Почему? Да потому, что так захотелось младшему лейтенанту Михайлову. Все «дело ловозерской повстанческой организации», вскрытое начальником Ловозерского РО НКВД Михайловым в Ловозерском районе и проходившее как «саамский заговор», построено на явных фальсификациях. Например. У этих «повстанцев» изъято оружие, которое они получили по долгу своей службы. Это оружие было все сфотографировано и приобщено к делу. Винтовки ведомственные, не то леспромхозовские, не то зверосовхозовские. Опять-таки если посмотреть на дело, то видно, что обвиняемые архи-безграмотны, полуграмотные и малограмотные, хорошо еще, если могли нацарапать фамилию, а протоколы-то у него исключительно грамотного качества. Почему? Да потому, что все эти протоколы — результат творчества Михайлова и его пособников. Все протоколы, написанные Михайловым, приводились в «культурный» вид. Все там было: и шпионы, и диверсия, и террор, и все что хочешь, чуть ли не покушение на руководителей государства в Кремле. Но протоколы-то подписаны! Что делал Михайлов? Читал неграмотным протокол как отрицательный, тот подписывал тремя буквами, вот вам и «признательные показания»! Даже очные ставки проводились по заранее подписанным протоколам. Сейчас уже установлено, что у обвиняемых Саразкина, Юрьева, Осипова и Герасимова произведена приписка огнестрельного оружия уже после произведенного обыска. Это что, стиль работы чекиста? Контрреволюционная диверсионная деятельность документально не подтверждена, а основана только на показаниях самих обвиняемых, что не является доказательством. Известно, как эти доказательства добываются. Заканчивая, хочу сказать, что в период руководства Гребенщикова и Тищенко было, так сказать, ликвидировано несколько крупных «формирований», которые, если их просмотреть, тоже окажутся явно дутыми. Но об этом пусть расскажут те, кто был к ним поближе. Очень своевременно вышло постановление ЦК и Совнаркома, пора очистить наши ряды от пробравшихся врагов и диверсантов!
