Пронзительный гусиный крик привлек внимание Анатолия.

Около ремонтной мастерской, вытянув шею и трубя во всю силу горла, бился на земле гусь, оставленный панически бежавшим от него стадом. Девчонка лет двенадцати с плачем стремглав неслась к гусю.

Большая и сильная птица увязла в битуме, сброшенном на землю; солнце растопило битум, и он растекся по небольшой впадине, блестя и отражая небо. Девчонка побоялась подступить к гусю. Анатолий, подойдя, вызволил его.

— И как это он, дурак, попался? — спросил он у хныкавшей девчонки, глядя на беспомощно пластавшегося гусака, все брюхо, лапы и крылья которого покрывал вязкий битум.

— Да ведь он думал, что это лужа… Видишь, как блестит. Ой, что мне теперь от мамки будет?!

— Чего будет. Гусятину есть будешь. Беги домой за тряпкой, чтобы птичку завернуть, а то сама к нему прилипнешь, — сказал Анатолий и, соскребая щепкой липкую черноту с пальцев, пошел дальше.

Обходя мастерскую кругом, Анатолий приметил валявшийся металлолом. «Интересно, что тут школьники делают? Добра сколько насобирать можно», — рассердился он. Немногие сеялки и тракторные плуги, будто второпях были поставлены около здания кое-как. Во фронтоне здания мастерской черными квадратами зияли открытые широкие, как ворота, двери. У крайней, в которую вошел Анатолий, сверкал новенький голубой мотоцикл. Внутри мастерской тоже все выглядело хаотично: по углам валялись тяжелые детали машин, посреди одной из секций стоял распотрошенный трактор, и все его внутренности были беспорядочно разбросаны вокруг него. Душно пахло соляркой, машинным маслом и железом. Людей и тут не было видно. Анатолий прошел всю мастерскую из конца в конец и лишь в дальней секции застал двух рабочих. В грязных бурых майках-безрукавках они стояли у электросварочного аппарата и рассматривали шестерню.

— Скажите, пожалуйста, — обратился к ним Анатолий, — где мне найти товарища Поройкова или Сергея Фомича?

— Товарища Поройкова найти невозможно. На ремонтной летучке в степь он залился, понимаете ли. А Сергей Фомич — это я буду. Чем могу служить? — ответил Анатолию высокий рабочий с добрым лицом.

— Да видите ли, Сергей Фомич… Я привез его беременную жену.

— Артемий Александрович действительно говорил, что супруга его совсем на сносях, — озабоченно проговорил Сергей Фомич. — Неужели приехала?

— Приехала к вам рожать.

— Вообще-то правильно, — с каким-то торжеством воскликнул Сергей Фомич. — Однако сюрприз начальнику весьма серьезный. — Сергей Фомич достал из кармана своих зеркально-блестящих брюк комок белой обтирки и, вытирая руки, быстро заговорил: — Ты, значит, Васек, подгоняй полуторку. А я моментом на квартиру слетаю, и уж тогда отвезем эту шестерню, — приказал он другому рабочему, с виду совсем юному пареньку. — А мы с тобой, Тольян… Ведь ты же Тольян? — спросил он Анатолия. — Точнее: Анатолий Александрович?

— Он самый.

— А мы с тобой, Толя, поехали! — Сергей Фомич вывел Анатолия на двор к небесно-голубому мотоциклу. — Садись, — сказал он, запуская мотор.

Анатолий сел на заднее седло. И они вмиг домчались до Вики.

— Ах, Сергей Фомич! — вскрикнула Вика.

— Ах, Виктория Сергеевна, — в тон ей, но добродушно-шутливо ответил Сергей Фомич. — Еще бы немного — и меня бы Толя не застал. Ну что ж, милости прошу, — он снял замок.

— А Поля твоя где? — спросила Вика, входя в дом за Сергеем Фомичом.

— Далеко! На току самой дальней, седьмой бригады.

— Я-то думала, что в свой новый дом приеду. — Вика села на жесткую койку Артема. — Супруг мой хвастался: ссуду на строительство взял.

— Ссуду он взял, а стройка… Знаете ли, Виктория Сергеевна, ни один проект нас не удовлетворяет, — опять шутливо сказал Сергей Фомич и открыл дверь в свою комнату. — Уж если строить, так действительно чтобы жилище было.

— Капитальное строительство? Годика на три? — спросила Вика.

Анатолий втащил багаж. Лицо Вики показалось обиженным, каким оно бывало перед тем, как ей разнюниться. Да и самого Тольяна охватывало уныние от вида до нелепости узких кухни и комнат этой квартирки.

— Конечно, не три года. А все ж зря вы, Виктория Сергеевна, в таком положении к нам приехали, — уже осторожно заметил Сергей Фомич.

— А куда же мне еще деваться в таком положении? — не разнюниваясь, а злясь, сказала Вика. — В таком положении около каждой жены ее муж должен быть. Как же иначе?

— Это правильно, Виктория Сергеевна. Уж извините: не тот разговор я повел. Значит, так: Поля моя тут не живет — на бригадном стану кухарничает. Я тоже не очень нуждаюсь в постоянном месте ночлега. Занимайте всю нашу общую с Артемием Александровичем квартиру. И не сомневайтесь: не хуже, чем в городе, все будет. Да какая же вы пыльная. — Сергей Фомич ринулся в кухоньку. — Смотрите-ка, — вскричал он. — Было ведро воды — и все высохло. А? За неделю до дна высохло. Я сейчас, — зашумев ведрами, он выбежал из дома.

— Голодный ты, Толюшка? — спросила Вика.

— А сама как думаешь? При такой работенке-то.

Вика не ответила и замолкла.

«Ну как тут она будет одна? Придется при ней до поры остаться», — подумал Анатолий тоскливо.

Сергей Фомич принес воды и налил в рукомойник.

— Ну вот и будьте как дома. Примус в кладовой, керосину пока хватит, а там еще доставлю. Ну, и насчет воды обеспечим. В магазине на первый случай продукты найдутся. Да вот беда. — Сергей Фомич замялся. — До вечера закрыт он по деревенскому распорядку.

— Мы в столовой пообедаем, — ответила Вика как-то грустно. — Спасибо, Сергей Фомич.

— Конечно, неудобств много у нас, и благоустройство наше медленно идет, — не ответив на благодарность Вики, продолжал Сергей Фомич. — Вы наш совхоз, Виктория Сергеевна, давно знаете. Самое большое благоустройство — это водопровод к трем колонкам от артезианских скважин да баня. Это на ваших глазах произошло. С жильем тоже… Ссуда — это только деньги: трудно в степи дома строить. Не скоро мы еще наш совхоз увидим таким, как в мечтах себе представляем. Ну, и получается, что у некоторых энтузиазм-то спадает. Удирают от нас люди. — Тут Сергей Фомич вопросительно и тревожно посмотрел Вике в лицо. — Вложат год-другой труда своего и жизни и бросают без сожаления.

— Думаешь, я, как прежде, приехала, чтобы Артема в город агитировать вернуться, чтобы выставить перед ним напоказ свое трудное положение? Чтобы смутить его в такую горячую пору? — спросила Вика Сергея Фомича. — Нет, не с этим я приехала. Жить тут буду.

— Вот что надо понять, Виктория Сергеевна: для нас, для таких, как Артемий Александрович, совхоз — дело партийное, а значит, — и душевное. Ну, самое трудное-то уже пережили. В этом году урожаем вернем государству все, что на нас затрачено.

Вика сузила свои зеленые глаза и гневно сказала:

— Ты думаешь, Фомич, что о непонятном для меня толкуешь?

— Да нет. — Сергей Фомич виновато потупился. — Так слетаю-ка я в степь; одну детальку к комбайну заброшу, да и начальника своего поищу.

— Это другое дело, — прощающе сказала Вика.

Когда Вика и Анатолий вернулись из столовой, солнце зашло за дом и на крылечко падала тень. Вика не захотела идти в квартиру.

— Забыли у Фомича спросить, как тебе на станцию доехать, — сказала она, опускаясь на ступеньку.

— Не к спеху, — уклончиво ответил Анатолий, усаживаясь на землю и приваливаясь спиной к стене.

Он уже считал себя участником серьезного события в жизни близких ему людей. Приезд Вики теперь не представлялся ему капризом беременной женщины. Собираясь в отъезд, она находилась отнюдь не в злорадном упрямом состоянии, она решалась переломить всю свою жизнь. А что телеграмму не дала, так уж такая она была, это во-первых, а во-вторых, видать, боялась, что Артем телеграфом прикажет ей сидеть в городе.

За своими делами Анатолий как-то не вникал в дела Артема. В том, что Артем из патриотических побуждений уехал в совхоз, а Вика осталась в городе, ничего особенного Анатолий не находил. Но стоило ему посмотреть своими глазами Артемов совхоз, услышать разговор Вики и Сергея Фомича, как он по-настоящему оценил решимость Вики и увидел цену подвига брата, который готовилась разделить и Вика. Анатолий не мог теперь уехать в город. Он уже думал о том, что просто обязан принять участие в устройстве Вики.