Ева бросила на него быстрый взгляд, молча кивнула.

«Значит, она так и не спросит, где я спал и спал ли вообще, — понял Рорк. — Она даже не скажет вслух о том, что причиняет ей боль».

— Ты и так уделил этому делу очень много времени, — сказала она. — Рива и Каро благодарны тебе за все. И я тоже.

— Они мне дороги. И ты тоже.

А про себя он подумал: «Надо же, какие мы вежливые! Какие мы дипломаты, чтоб нам сдохнуть!»

— Я понимаю, тебе нужно работать, мне и самому нужно, но я прошу тебя зайти на минутку ко мне в кабинет.

— А это не может подождать, пока я…

— Думаю, будет лучше для всех, если мы не станем это откладывать. Прошу тебя.

Ева послушно встала и пошла за ним, забыв на столе кружку кофе. «Верный признак того, что она в смятении», — подумал Рорк. Он провел ее через соединительную дверь и запер эту дверь за собой. А потом дал компьютеру команду изолировать помещение.

— Зачем это?

— При сложившихся обстоятельствах я предпочитаю полное уединение. Я заглянул к тебе прошлой ночью. Где-то около двух. Тебя охранял твой кошачий рыцарь.

— Ты не лег в постель.

— Нет, не лег. Я никак не мог… найти себе место. И я был сердит. — Рорк пристально заглянул в лицо Еве. — Мы оба страшно сердимся, не правда ли?

— Да, вроде бы. — Это слово казалось ей не совсем подходящим, но, по сути, они прекрасно поняли друг друга. — Я не знаю, что с этим делать.

— Вчера ты даже не сообщила мне, что вернулась домой.

— Мне не хотелось с тобой разговаривать.

— Что ж… — У него перехватило дыхание, как после быстрого и неожиданного удара. — Что ж, так совпало, что мне тоже не хотелось с тобой разговаривать. Поэтому, убедившись, что ты спишь, я вернулся сюда и решил поработать на незарегистрированном оборудовании. У меня было одно незаконченное дело.

В лице у Евы не осталось ни кровинки.

— Я понимаю.

— Да. — Рорк продолжал сверлить ее взглядом. —. Ты понимаешь. Может, и не хотела бы понимать, но ты все понимаешь.

Стремительно пройдясь по клавиатуре, он отпер одно из отделений и вынул лазерный диск.

— Здесь имена, адреса, финансовые декларации, медицинские карты, профессиональные характеристики и разные другие данные обо всех, кто имел отношение к спецгруппе, курировавшей Ричарда Троя в Далласе. Все существенные и несущественные данные об этих людях находятся на этом диске.

Страшная тяжесть сдавила ей грудь, стиснула сердце; его отчаянный, панический стук отдавался у нее в ушах.

— Все это не изменит того, что тогда произошло. Что бы ты ни делал, этого уже не исправить.

— Конечно, не исправить. — Рорк повернул диск в руках, и его радужная поверхность блеснула отраженным светом. Как холодное оружие. — Все они сделали приличную карьеру, некоторые — более чем приличную. Они продолжают активно работать или консультировать, играют в гольф и в теннис. Они едят и спят. Некоторые из них изменяют женам, другие, мать их так, ходят в церковь каждое воскресенье. — Его взгляд сверкнул холодным голубым светом. Тоже своего рода оружие. — И как ты думаешь, Ева, хоть один из них вспоминает время от времени ту девочку, которую они принесли в жертву много лет назад? Как ты полагаешь, они когда-нибудь спрашивают себя, что с ней сталось? Может, она до сих пор страдает? Может, просыпается и плачет по ночам?

Ее уже трясло, как в лихорадке, голова разболелась, колени ослабели.

— Что мне за дело, думают они обо мне или нет? Это ничего не меняет.

— Я мог бы им напомнить. — Его голос звучал совершенно бесстрастно и был страшнее шипения змеи. — Это могло бы кое-что изменить, не так ли? Я мог бы напомнить каждому из них лично, что они натворили, не вмешиваясь и предоставив ребенку самому обороняться от монстра. Я мог бы напомнить им, как они слушали и записывали, сидя на своих жирных государственных задах, пока он бил и насиловал девочку, а она плакала и звала на помощь. Каждый из них должен был заплатить за это, и ты это знаешь. Ты все прекрасно знаешь.

— Да, они должны были заплатить! — Слова вырвались, горячие, как слезы, щипавшие ей глаза. — Они это заслужили. Ты это хотел услышать? Им следовало гореть в аду за то, что они сделали. Но это не тебе решать, и не я должна посылать их туда. То, что ты задумал, Рорк, — это убийство. Это убийство, и их кровь на твоих руках не изменит того, что случилось со мной.

Он долго молчал, медлил с ответом.

— Я смогу с этим жить. — Рорк увидел, как ее глаза потемнели… помертвели. — Но ты не сможешь.

Поэтому… — Он переломил диск надвое и сунул обломки и щель для утилизации.

Ева смотрела на него в молчании, ничего не слыша, кроме собственного прерывистого дыхания.

— Ты… ты решил оставить все как есть?

Рорк прекрасно понимал, что его гнев невозможно с такой же легкостью перемолоть и уничтожить, как этот диск. Он знал, что ему придется до конца своих дней жить с этим гневом и сопровождавшим его чувством бессилия.

— Я недавно понял, что если бы поступил иначе, то сделал бы это для себя, а не для тебя. Это не имеет смысла. Поэтому — да, я решил оставить все как есть.

У нее все всколыхнулось в груди, но она сумела спокойно кивнуть:

— Хорошо. Это очень хорошо. Это прекрасно.

— Похоже на то. — Рорк подошел к компьютеру; по его приказу оконные экраны поднялись, и в комнату хлынул дневной свет. — Я еще уделю тебе время позже, но сейчас мне нужно заняться своими делами. Ты не могла бы закрыть дверь, когда будешь уходить?

— Да, конечно. — Ева направилась к выходу, но остановилась и оперлась рукой о дверь для равновесия. — Ты, очевидно, думаешь, что я не знаю, не понимаю, чего тебе это стоило. Но ты ошибаешься. — Она никак не могла сдержать дрожь в голосе и решила отказаться от попыток. — Ты ошибаешься, Рорк! Я все прекрасно понимаю. Нет больше никого на свете, кто захотел бы убить ради меня. И никто другой не отступил бы от своего намерения только потому, что я попросила. Потому что мне это было нужно. — Она отвернулась, и первая слезинка, вырвавшись наружу, потекла по ее щеке. — Никто, кроме тебя.

— Не надо, не плачь. Ты меня убьешь своими слезами.

— Я никогда в жизни не ждала, что кто-то будет меня любить всю целиком. Разве я это заслужила? И что я должна была с этим делать? Но ты меня любишь. Все, что мы сумели сделать вместе, все, чем сумели стать друг для друга, сводится к этому. Мне никогда не подобрать слов, чтобы объяснить тебе, что ты только что для меня сделал!

— Ты меня убиваешь, Ева. Ну кто еще мог бы заставить меня почувствовать себя героем за то, что я ничего не сделал?

— Ты сделал все. Все. Ты и есть все. — Мира опять, и уже в который раз, оказалась права. Любовь, это странное и пугающее состояние, была единственным возможным ответом. — Что бы ни случилось со мной, как бы это ни отразилось на мне, ты должен знать: то, что ты сейчас сделал, подарило мне больше душевного мира, чем я когда-либо надеялась обрести. Помни: я могу справиться с чем угодно, зная, что ты меня любишь.

— Ева. — Рорк наконец подошел к ней и положил руки ей на плечи. — Я могу только любить тебя. Больше ничего.

Ее взгляд затуманился, она обняла его за шею.

— Мне так тебя не хватало! Ты не представляешь, как мне тебя не хватало!

Он спрятал лицо у нее на плече, вдохнул ее запах и почувствовал, что земля вновь обрела прочность у него под ногами.

— Прости меня.

— Нет-нет-нет! — Ева еще крепче обняла его, а потом осторожно отстранилась и обхватила его лицо ладонями. — Я тебя вижу. Я тебя знаю. Я люблю тебя.

Она успела прочитать бурю чувств в его взгляде, прежде чем их губы слились.

— Мир как будто споткнулся, — прошептал Рорк. — Все было не вовремя и невпопад, когда я не мог прикоснуться к тебе по-настоящему.

— Прикоснись ко мне сейчас.

Рорк улыбнулся и погладил ее по волосам.

— Я не то имел в виду.

— Я знаю, но все равно сделай это. Мне хочется снова почувствовать близость к тебе. — Ева вновь поцеловала его в губы. — Я хочу тебя. Я хочу показать тебе, как сильно я тебя хочу!