Сезон дождей.
За мокрым стеклом город спешит в ночь.
А в придорожной забегаловке сухо, и на столике холодная банка имбирного пива.
Кубо Сасаки незачем торопиться.
- Комбанва. Наммэй-сама дэсу ка? – Добрый вечер. Вы один? – Официантка деликатно замерла, склонив голову. «Хорошенькая» - мелькает в голове у Кубо Сасаки.
- Хйтори дэсу. – Я один. Отвечает нихондзин. Помедлив, он делает заказ:
- Хитоцу яки-дзакана, хитоцу соба.
- Годзаимасйта. – Спасибо.
Мужчина провожает, поблагодарившую за заказ, официантку взглядом.
Кубо Сасаки не нужно торопиться. В кое-то веки его Маша не ждёт его дома. Она не будет спрашивать «где ты так долго был?» или «Почему от тебя пахнет другой женщиной».
Банка Кирин Ишбан смачно пшикает, мужчина делает пару маленьких глотков и потягивается.
«Нет, это русская жена – была ошибкой. Женщина не должна ничего спрашивать у мужчины возвращающегося домой!» - Еще глоток и Кубо Сасаки проводит ладонью по увлажнившейся, от удовольствия лысине.
Официантка ставит на стол: жаренную на углях рыбу, и тонкую лапшу из гречневой муки.
Мужчина провожает её нежным взглядом.
«Нет. Никогда его любовницы японки, не проявляли чувство собственности по отношению к нему. К НЕМУ – директору синдиката»
Кирин Ишбан приятно холодит руку.
- А я говорю! Мне нужно опохмелиться! У меня всё пересохло! Вот! Видишь? – Возмущал тишину закусочной гайдзин. – Нет, ты посмотри, посмотри! – Продолжал Дмитрий дергать за рукав кицуне. –Вот – м..ЭЭ! – Остановил он её, и, развернув, тыкал пальцем в открытый рот с распухшим языком.
Рейко только закатила глаза. «Алкаш… - Алканавт… »
«Странная парочка». - Подумал Кубо Сасаки. «Нет, хватит с меня русских». В рот пошёл кусок яки-дзакана.
- Ты – алкоголик, через вентилятор тебя! Как только я согласилась работать с идиотом? Твою-то мать!
- А я смотрю, ни черта в тебе от нихондзин не осталось! Молодец! С тобой, наверное, как с гайдзинкой на улицах фотографируются?
- Попридержи язык краснорожий дьявол! Тебе не нужно сей час пить!
-Правильно, собака японская. Мне не пить, мне нужно ОПОХМЕЛИТЬСЯ… О! Пиво!
Наглый гайдзин, выхватил банку Ишбан, у ничего непонимающего Кубо Сасаки. И плюхнулся рядом на сиденье.
- Двинься, желтолицый! – Отчетливо сказал Дмитрий по японски. Русская женщина же – села напротив.
Японец сразу понял, что сопротивляться не стоит. Но Рейко, всё же продемонстрировала на мгновение истинный лик. А Ронин – смяв банку об голову нихондзина, задал вопрос:
- Где Хасихимэ?..
Карп
Пятнистого карпа, заглотившего крючок из кровельной жести, тянуло на поверхность.
Как же противно бывает - когда за твои кишки, тебя тянут из-за стола «на выход».
- Брось рыбку, живодер! - Демон, недовольно болтал хвостом, свесившимся с арки ;;;; Ицукусима-дзиндзя.
Ритуальных врат - тории, старейшего синтоистского святилища Ицукусима.
- Трижды проклятый нихондзин! Не видишь? Я медитирую! – Проикал зверски пьяный Дмитрий.
– Что за проклятая страна?..
Чай у вас - разбавленный.
Пиво не хмельное.
От сладостей ваших – зубы пуще, чем от шоколада ломит.
И поудить, тоже нельзя?
- Это же цветной карп! Ему триста лет, невежда!
Брось рыбку, эйбэй китику! – Зашелся в гневе сбивающий с толку.
- Зря в вашей стране, - с придыханием молвил наемник, – взыскивают просветления.
– Рыбалка у вас – под запретом…
- Для дураков – браконьеров!
- Батончиков из сои – даром что изобрели – тоже нет…
И вино – из риса…
Туземцы – одно слово. – С грустью, закончил снимать суши с крючка Ронин.
Пахло морем.
Солнце садилось за горизонт, и внутренний залив принял оттенок коралловых рифов.
Рейко болтала в воде ступнями.
Сегодня она отдыхала.
- Краснорожий дьявол! Проклятое, звериное отродье! Чтоб тебя Дзигокайю забрала! – Голосил демон обмана.
- Детка, на меня это не распространяется, - с хитрой ухмылкой заметил гайдзин.
Держа за хвост Ама-но-дзаку так, чтобы демон не до конца захлебнулся, Дмитрий ввёл крюк:
- Где, твою мать, Хасиме? Куда ты надоумил девчонку? Кто, едрит тебя в дышло, разрешал трогать чужую гражданку? – Ронин, упорно и планомерно дергал морскую леску, а затем отпускал. И снова дергал.
- Не правдааааааааааааа! Принцесса Хасихимэ – японкаааааааааааааааааа! - Глаза демона лезли от боли из орбит. Лапами он царапал священные врата, пытаясь за них зацепиться.
- Нуда, - равнодушно отвечал экзекутор. – И зовут японку – МАРИЯ. Не нервируй меня, у меня во рту - всё слиплось уже. Мутит от вашей рыбы сырой.
Утоплю тебя, к черту. И увезу как сувенир на родину!
Двоедушие
Велики и могущественны кедры храма сингон.
Хранят древние камни покой умерших, и не пускают оных обратно.
Буддизм не вызволяет души на земную поверхность.
Крепко Они держат грешников.
Вакаиро приехала облегчить страдания отца.
Среди каменных изваяний – могил храма Будды, поросла мхом печаль родственников.
Ветром развивала скорбь - кровь ритуальных фартуков.
Вакаиро верила, что если повесить такой красный передник на изваяние её отца, то демоны – не так сильно будут жечь его пятки…
- Да будут! – Скептически икнул Дмитрий.
Вакаиро обернулась.
На священных камнях храма Окуно-ин, свесив грязные, шнурованные ботинки сидел бродячий наёмник.
Бесцеремонно ковыряясь пальцем во рту, он пялился на «Молодой цвет», неподобая самурайскому мужу.
Отпив крепкой настойки из горла, гайдзин сплюнул на священную землю.
- Очевидно, что вы один из ёкаев. – Уважительно обратилась восемнадцати летняя девушка к Дмитрию.
- Что вы за народ – то такой?.. – Разочарованно, рыгнул бывший хранитель. – У нас, если видят беса – сразу крестятся, а вы смеренно опускаете глаза долу.
Не ёкай я…
Вот сзади у тебя… ЁКАЙ! – Громоподобно довершил Ронин и вытащил катану.
- Не двигайся, гайдзин! – Воскликнула Мара, захватив тонкую шею девушки. – Это мое предопределение!
Мгновение и принцесса Хасихимэ с Вакаиро стояли на веревочном мосту.
Велик и страшен ветра вой, меж скал над Дзигоку.
Бамбук играет последнюю песнь отчаявшимся…
- Ты хочешь угодить в бездну? – Послышался голос демона с другой стороны скал. – Тогда падай вместе с обратившим тебя!..
Эпилог двоедушия
Океан омывал ноги, а крабы расчесывали волосы.
Красив был закат в стране Восходящего солнца.
Воздушные змеи, и шары.
Старики и дети, смотрели в одну сторону с Ронином.
- Как ты свыкаешься с тем, что мы продаем их всех? – Еле ворочая языком, спросил Дмитрий. – Ведь всех же засунули, по номерам, по порядку – как в архив!
- А ты знаешь, - спросила в ответ Рейко, - что «авамори» - переводится как цветение?.. – И помолчав, продолжила. – Если вылить дистиллят в прибрежные воды – самогон распускается в них цветением сливы…
Территория отчуждения общий Эпилог
13 числа этого месяца утверждаю, собственное волеизъявление на случай моей кончины. Указанный документ, заверенный у нотариуса - считать завещанием.
Завещанные мною материальные и интеллектуальные ценности распределить, лишь в случае неукоснительного следования инструкции изложенной ниже…
