В распоряжении Данильца как минимум двое суток, сорок восемь часов, можно горы свернуть. Ради того, чтобы нагадить Кондратьеву, который – и ежу понятно, и дикобразу – кровно заинтересован в "неприкосновенности" (не депутатской, а самой что ни на есть универсальной) господина Туманова и его людей, Игорь Юрьевич был готов не только горы, но и материки свернуть. И планету с оси тоже. Двое суток должно хватить, даже с учетом перерывов на сон и еду. А если не хватит, то дело прокурор послезавтра не получит. Потерпит еще… денек-другой, не рассыплется, не растает. А на дициплинарку…положить и забыть, в общем.

Только бы интуиция не подвела, и неопознанным трупом оказался бы пропавший Никитин. Даже интересно, как новый следователь будет выкручиваться, если интуиция Данильца не подведет.

– Тогда я пошел…дело в порядок приводить, – Игорь Юрьевич решил свернуть разговор. Незачем позволять Кондратьеву упиваться…нет, не победой, просто делом рук своих. Упиваться тем, что насолил недругу, торжествовать и ликовать по поводу осуществления мелкопакостных планов. Незачем, да и тошно.

Ничего, у Данильца найдется, как модно говорить, адекватный и симметричный ответ.

– Я рад, что мы все-таки друг друга поняли, – воткнул ножом в спину последний укол прокурор.

"Еще бы не рад",- подумал Данилец и, выходя из кабинета, сильно хлопнул дверью. Для профилактики. Сильно хлопнул, вызвав выпадение пыли с плинтусов и удивленный взгляд секретарши.

– Извините, не подскажите, а где следователь Данилец? – спросил Артем у первого попавшегося в коридоре человека.

Человек, не замедляя шаг, указал большим пальцем куда-то себе за спину, но тут же, словно опровергая самого себя, замотал лохматой головой, проскочил мимо Артема и исчез за поворотом.

– Очень информативно, – пробурчал Стрельцов и тоже покачал головой. Если в прокуратуре люди с подобной внешностью и манерами работают, тогда понятно, почему в стране преступность цветет и колосится.

На всякий случай еще раз дернув дверную ручку и убедившись, что за истекшие полминуты замок волшебным образом не открылся, Артем отправился в направлении, указанном лохматым человеком. В приемной он обнаружил двух относительно молодых особ, одна из которых – миниатюрная брюнетка – увлеченно рылась в шкафу, а другая – ярко выраженная крашенная блондинка – со скучающим видом осматривала содержимое кофейной чашки.

– Здравствуйте. Извините, а не подскажите, как Данильца найти?- Стрельцов обратился к скучающей блондинке – наименее занятой.

Девушка оторвалась от своего увлекательного занятия, с такой же скукой осмотрела Артема – тому даже на миг показалось, что его сравнивают с содержимым чашки – и процедила:

– Девятый кабинет. Прямо по коридору и налево.

– Простите, я знаю, где он сидит. Просто он меня вызвал на одиннадцать, а самого в кабинете нет…

– Нам он тоже не докладывает, – хмыкнула фанатка перекиси водорода и ее более продвинутых заменителей и вернулась к облюбованной чашке.

Осознав, что конкуренцию с кофейной гущей он не выдерживает, Артем бочком двинулся к выходу.

– Молодой человек, – из шкафа вынырнула вторая девушка (или первая – с какой стороны взглянуть),- если Игорь Юрьевич Вас вызвал, значит, придет. Наверное, отлучился ненадолго по срочному делу. Вы его подождите минут пятнадцать.

– Спасибо. Студенческий лимит я выдержу.

Ждать следователя Артем отправился на крыльцо прокуратуры. Невзирая на слякотную и сырую погоду. И пусть. Над крыльцом крыша имеется, авось не замочит. Откровенно говоря, отсутствуй означенная крыша или будь на улице даже тридцатиградусный мороз, Стрельцов все равно предпочел бы скоротать время вне пределов здания. На худой конец отправился бы в какую-нибудь кафешку по соседству. Находиться долгое время в здании прокуратуры он не желал – слишком мрачное впечатление производило на него правоохранительное учреждение.

Атмосфера внутри здания угнетала. Стены прокуратуры давили и, кажется, не только на психику. Артем на собственном хребте чувствовал их безжалостную тяжесть, они не давали свободно дышать, выкачивали воздух из легких, заменяя его липкой, муторной смесью казенщины и безысходности. Складывалось ощущение, что стены, потолок и пол в коридоре прокуратуры выполнены в одинаковых серых тонах, хотя на поверку существенно отличались по цветовой гамме: стены – в коричневатых панелях, потолок – побеленный, а пол застелен умопомрачительным бежевым линолеумом, затертым до дыр. И эта серость будто заполняла все здание, окрашивала мебель, одежду и даже людей. И сотрудники, и посетители, выглядели как двухмерные даже не черно-белые, а серые проекции, сбежавшие то ли из карандашного рисунка, то ли из сумрака. В кабинетах, по крайней мере, которые Артем посещал (приемную, канцелярию, кабинет Данильца) было чуть лучше – сказывалось наличие больших окон и естественного освещения. Стрельцов и там ощущал себя не слишком комфортно, а в коридорах – просто болезненно.

Дабы не травимровать собственную психику, Артем и вышел…на свежий воздух. Остаться в серой кишке коридора его вынудило бы только стихийное бедствие…масштаба наводнения или торнадо. И то сомнительно.

Насладиться в полной мере слякотью и непогодой не удалось. Следователь уложился в студенческий лимит. Он выскочил из пелены дождя, как черт из табакерки, вбежал под спасительный козырек и, отряхнув зонтик от капель, протянул руку:

– Давно ждете?

– Минут десять.

– Извините, задержался. Пойдемте, – Данилец изобразил приглашающий жест зонтом в сторону входа.

В кабинете следователь первым делом раздвинул жалюзи, но эта мера помогла мало – света не прибавилось. В связи с чем были вынужденно задействованы электролампы. Стрельцов машинально отметил, что в таком – слегка подмоченном – виде следователь совсем не напоминал того щеголя, который приезжал к нему в больницу. Да и в целом вид у прокурорского работника был…помятый. Свою самоуверенность и лоск он подрастерял и напоминал нахохлившуюся мелкую птицу, то ли воробья, то ли синицу. Неприятности у него что ли?

– Собачья погода, не находите?

– Наверное…- пожал плечами Артем.

– Что же Вы стоите, присаживайтесь, – удостоверившись, что Стрельцов просьбу выполнил, Данилец продолжил: – Артем Вячеславович нам надо кое-какие формальные…мероприятия с Вами провести. Давно надо было, да все руки не доходили…

– Мероприятия?

– Ну, это я громко сказал, скорее, мелочь… – в такт словам следователя зашумел принтер.- Для начала, вот, прочитайте и распишитесь, – Данилец вытащил из поддона свежеотпечатанные листы и протянул Стрельцову.

– Что это?

– Протокол Вашего допроса, я кое-что там подправил. Ничего существенного…

– Да?…- усомнился Артем. Не привык он доверять правоохранительным органам и их доблестным сотрудникам. Даже помятым и подмоченным.

Сомнение сквозило в голосе настолько явно, что следователь поспешил его уверить в правдивости своих слов.

– Не пугайтесь, клянусь, ничего существенного. Я, видимо, неправильно выразился, никаких изменений в Ваши показания не вносил, только убрал пару предложений. Подкорректировал, чтобы выглядело более…грамотно, без повторов и прочее. Сами почитайте…

Стрельцов почитал. Потом перечитал. Внимательно, вдумчиво, неторопливо.

Отличий с ранее составленным протоколом Стрельцов действительно не нашел. По крайней мере, тех, что видны на первый взгляд. Или на второй-третий.

– Убедились?

Артем хмыкнул нечто невразумительное и пожал плечами, мол, не убедился, но, так и быть, поверю.

– Тогда подпишите, – следователь вытащил из настольного прибора целую охапку ручек и принялся ими по очереди черкать на листе отрывного календаря.- Черт, ни одна не пишет!

Одна ручка все же оказалась пригодной к использованию, и Артему пришлось приступить к процедуре подписания. Именно к процедуре, поскольку назвать менее скромным словом данное действо язык не поворачивался; подписывать надо было каждую страницу внизу, а на последней и первой количество автографов вообще в рамки разумного не укладывалось. Подписи требовались чуть ли не под каждым словом. Хотя Артема уже дважды допрашивали, на то, что надо так много подписей ставить, он внимания как-то не обращал. Механически выполнял, что просили, ставил закорючку в местах, помеченных галочкой, но… на "автопилоте". А сейчас в глаза бросилось…