Красота!

Шаг вправо, шаг влево, прыжок на месте приравниваются к побегу. И как в подобных условиях работать и дело раскрывать?!

На выходе, уже отрыв дверь, Игорь Юрьевич оглянулся. Аркадий Иванович монументом страшной занятости застыл над какой-то "бумажкой". Хоть портрет маслом пиши: "Чиновник государев на службе". Низко наклоненная голова мешала разглядеть выражение глаз, но сомнения в том, что Кондратьев удовлетворенно улыбается, у следователя почему-то отсутствовали. Данильцу даже показалось, что блики, порхающие по сановной лысине, мельтешат…не просто так, а удовлетворенно.

Неподалеку от комнаты со специфическими функциями, дверь которой в присутственных местах обычно украшена табличкой "служебное помещение", а в прочих заведениях – буквенными обозначениями или графическими изображениями, следователя поджидал Михолап.

– Закуришь? – зам протянул Данильцу распечатанную пачку сигарет.

– Спасибо.

– Спасибо, да или спасибо, нет?

– Нет. Я в завязке, – соврал Игорь Юрьевич. На самом деле с сигаретами он не завязывал. Слишком сильная привычка, да и не тяготила она его особенно. Откровенно говоря, некурящих следователей в прокуратуре (и в органах внутренних дел тоже) практически не было. Некоторые представительницы прекрасного пола (как правило, имеющие маленьких детей) и молодежь, еще не успевшая пристраститься к пагубной привычке – вот и весь антиникотиновый корпус. Остальные дымили не хуже, чем речные суда на угольном топливе. Специфика профессии. И контакт с подследственным порой поддержать нужно, и стресс иногда снять, эмоции притупить. Данилец тоже дымил. Впрочем, в сравнении с коллегами гораздо реже и не столь "запойно". Курил в основном за компанию или когда, выражаясь языком протоколов, "совместно распивал". И еще когда нервничал – сигаретный дым его успокаивал. На зависть Ивановой или Тонких, которые дымили до обеда, во время обеда, после обеда и вместо обеда, Игорь Юрьевич вполне мог ограничиться двумя-тремя сигаретами в день, а то и вовсе обойтись без табачной подпитки. Поэтому Данилец себя к заядлым курильщикам не причислял, но – против фактов не попрешь – все же курил и не бросал, даже не собирался. Однако знать об этом Михолапу ни к чему, а то полезет в душу с немытыми ногами и бесценными советами. И вообще, откровенничать с замом желание отсутствовало.

– Давно? – Михолап извлек из засаленного кармана зажигалку и щелкнул кресалом.

– Вторую неделю, – Игорь Юрьевич попытался отделаться от общительного зама еще одной мелкой ложью и проследовать в собственный кабинет, милый, родной, уютный и, главное, запирающийся изнутри. Но не преуспел. Михолап в плане приставучести, конечно, уступал криминалисту Сапеге, особенно похмельному варианту экспертной прилипчивости, но отбить у него парой фраз охоту поговорить являлось задачей трудновыполнимой для любого. За исключением начальства. Зам отработанным за годы практики движением схватил Данильца за рукав, участливо заглянул в очи и поинтересовался:

– А что так, приперло?

– Нет, просто надоело.

– Молоток. Сила воли, уважаю. Я вот все собираюсь, собираюсь, но никак не могу. То одно, то другое…- Михолап расчувствовался и отпустил рукав Игоря Юрьевича.

Данилец пожал плечами, обозначая отношение к проблемам собеседника, и хотел удалиться восвояси, но снова не срослось.

– Погоди. Юрьич, скажи, ты зачем гусей дразнишь?

– Ты о чем?

– Не дури. На фига ты шефа задираешь, он скоро на тебя, как бык на красную тряпку, бросаться начнет. Чего вы с ним не поделили?

– Ареал обитания. Я с пернатыми и клювастыми плохо уживаюсь, потому и дразню.

– Я серьезно спрашиваю.

– Если серьезно, то не знаю. Не знаю… – Данилец поймал себя на мысли, что на этот раз не соврал.

Серега Величев грустил.

И не просто грустил, а печалился так, как это может делать только русский человек – заливая горечь горячительным. Начал он печалиться по российским меркам относительно недавно – вторая неделя пошла, но тосковал интенсивно. Литра по полтора в сутки. Разнообразных напитков крепостью около сорока градусов. В основном коньяка. Впрочем, Серега и водочкой не гнушался, и ромом, а в один из наиболее сумрачных дней умудрился высосать семисотграммовую бутылку сливочного ликера. После чего рыцарю печального образа стало настолько нехорошо, что казалось – вместе с ликером и закуской наружу вылезет и селезенка. И еще пара-другая менее значимых органов.

Не вылезла. Но Величев зарекся употреблять приторное дамское пойло под каким-либо соусом. И без того хоть в петлю лезь, а с ликером вообще – полная амнистия.

Зарекся и приналег на "Хенесси". Благо, что бегать за спиртным в супермаркет не нужно; коньячных и водочных бутылок в баре имелось преизрядное количество, а бармен Олег – верный паладин – периодически доставлял в банкетку требуемое зелье. Серега и ночевал здесь же – на диване в банкетном зале кафе "Королевская охота". Да что там ночевал, можно сказать, жил и практически из банкетки не выходил. Разве что до туалета прогуливался, аккуратно держась за стеночку.

Серегиной тоске никто не мешал. Да и некому было. А то, что Величев ест, пьет на халяву и живет в банкетном зале, так на то он хозяин кафе, учредитель с долей пятьдесят процентов в уставном капитале. Сам себя объедает и обпивает, кто же возразит?

Тем паче на его месте любой бы загрустил.

После того как Величев не сумел "подставить" Калининского сынка, все рухнуло. И не сказать, что Серега серьезно облажался, без накладок, конечно, не обошлось, однако "жмуров" он организовал, "меченое" перо использовал в соответствии с инструкциями, то есть фактически выполнил поручение Туманова. И не его вина, что так сложилось, и менты Сашу Паровоза крутить не стали. Кто их знает почему, в мусарне свои законы, своя власть. Пусть бы сам Туман и решал вопросы, на то у него и средства есть. Вон сколько бывших ментов на него шакалят, да и из действующих – не один на содержании, с генералами разве что не целуется. Да, Сашу Калинина никто за жабры не взял, и в газетах по поводу высокопоставленного сынка – тишина, но Серега тут при чем? Все, что обговаривалось, сделано. Даже косяки пацанов по мере сил исправлены. По Кривому – кардинально. Один жмур испарился, как в воду канул, тут часть вины Велик с себя не снимает, но кто мог знать? Серега – не господь Бог, и даже не дельфийский оракул, чтобы будущее предвидеть. Да и эту ошибку постарался исправить. А за прочее, в том числе за ментов и газетчиков, Величев не в ответе.

Какие к нему претензии?

Туманов считал иначе. Нет, претензий после памятного "собеседования" в депутатском кабинете, когда Алексей свет Михалыч орал на Серегу почем зря и заставлял его натюрморты рисовать, никто никому не предъявлял. Вообще после "урока настольной живописи" Величев с шефом практически не общался. Не считать же общением не слишком продолжительный монолог Туманова на тему: "Ты не оправдал доверия, и поэтому…". Даже несмотря на то, что перечень "…и поэтому…" включал в себя довольно много позиций. И все – об отобрании, об экспроприации.

Проще говоря, Туманов забрал у Величева все. Или почти все. Например, заставил переписать акции "Белэлектростали", которые сам же ранее и презентовал. Отобрал автомастерскую, хотя ее не дарил – этот бизнес Величев осваивал самостоятельно, "честным трудом". Более того, договаривался о систематических поставках угнанных "лошадей" для разборки и даже лично пристрелил предыдущего владельца мастерской. А Туманов просто взял и приказал подписать дарственную. И еще много чего лишился Серега…

Но главное, Туманов забрал у Величева пацанов. Оптом. Оставив в качестве подачки челядь из "Королевской охоты". Да только Туманов и не мог их забрать в принципе – бармены и официанты в бригаду не входили. Просто работники по найму, не заберешь их. Лишь вместе с кафе. А на кафе Туман почему-то не позарился, кинул с барского плеча, расщедрился. Добрый самаритянин, ничего не скажешь. Мог ведь и послать рынок охранять, как грозился. Но не послал. И не списал подчистую, за что отдельная благодарность. Гнить в заброшенном карьере или кормить рыб в Белой реке Велику не улыбалось. Конечно, прикажи Туманов его завалить, по понятиям это был бы полный беспредел, но кто за бедного Серегу подпишется?